Дальше живут драконы

– Думаешь, разборы? Работать надо быстро, не мне вам объяснять, – Рогачев достал из ящика стола стеклянную трубочку и кинул под язык таблетку. – А знаем пока до невозможности мало.

– Да, дальше живут драконы… – бросил Иван.

– Чего? – не понял Алексей Семенович. – Какие драконы?

– На географических картах так писали в раннем средневековье, – пояснил Купцов. – Очерчивали то, что доподлинно известно, а там, где еще никто не бывал, рисовали на пергаменте разных монстров и писали: дальше живут драконы. Там кончался человеческий круг и начинался круг чудовищ.

– Вот как? Неплохо… Пожалуй, тогда и назовем с твоей легкой руки это дело «Драконами». Подходяще будет по их жестокости. Тебе и карты в руки, возглавляй группу, но имей в виду: я тебя с собой на «ковер» к начальству брать буду… Да, этот ордерок на обыск, который под убитым нашли, фальшивка?

– Точно, – Саша открыл блокнот, сверяясь с записями. – Но сделан мастерски, от настоящего трудно отличить. Рисованный под типографский бланк, текст отшлепали на портативной пишущей машинке, печать самодельная, но тоже очень похожа на настоящую.

– Веселые ребята, с размахом, – посасывая валидол, заметил Алексей Семенович. – Кстати, кто из вас помнит гастроли итальянской оперы?

– Ла-Скала? – уточнил Иван.

– Да. Тогда фальшивые билетики продавали с рук.

– Давно было, – покрутил головой Бондарев, – много лет прошло. А ловкача того мы так и не нашли.

– А я вот нашел эксперта, который фальшивыми билетиками занимался, – сообщил Рогачев. – На пенсии уже, но вспомнил это дело, согласился на фальшивый ордер поглядеть.

– И что? – заинтересовался Иван.

– А то, что билетики были рисованы так же, как и фальшивый ордер на обыск. Один почерк.

– Значит, жив курилка? – заерзал Бондарев. – Тогда от нас ушел, но дела своего не бросил. И кто-то из драконов его знает.

– Вот-вот, пометь это себе как одну из версий, – посоветовал Рогачев. – Знаете что, ребятишки, очень охота мне на этого дракона с парабеллумом поглядеть. И не дает покой вопрос: почему они пришли именно к Лушину?

– Загадка, – вздохнул Иван. – Есть мыслишка, что разгоны могли быть совершены не у одного Лушина, но заявлений не поступало, я справлялся.

– М-да, попотеем еще, – согласился Алексей Семенович. – Все, давайте, приступайте…

Если вспомнить прошедшие годы, то одной из примет конца шестидесятых – начала семидесятых были длинноволосые парни и девицы, называвшие себя хипарями. Сколько хлопот доставили они народным дружинникам, милиции, собственным родителям, школе и комсомолу, пока это «движение» не пережило неизбежный естественный кризис и не трансформировалось в некую «систему», ставшую весьма занятным явлением современной жизни. У этой неформальной системы нет официального названия, нет организаторов, клубов, четких символов или программы.

Купцов вплотную столкнулся с «системой», работая в маленьком курортном городке, когда ему пришлось заниматься делом, связанным с жестоким избиением водителями-дальнобойщиками – так именуют на жаргоне шоферов междугородных перевозок – «плечевой бабы». Неискушенные люди тут же спросят – а что это за баба такая? Может быть, это нечто особенное? Или так называют женщин на своеобразном сленге шоферской братии, рожденном в долгих поездках по грязным, разбитым российским дорогам? Один конец своего маршрута дальнобойщики обычно именуют «плечом». Отсюда и «плечевая баба» – женщина, готовая отправиться с водителем или водителями в нелегкий и долгий рейс, расплачиваясь за доставку в нужный ей пункт «любовью» в зарослях запыленных кустов на обочинах или в пропахших бензином кабинах тяжело груженных фургонов. Некоторые «попутчицы» проводят в рейсах долгие месяцы, с удивительной легкостью меняя экипажи фургонов, маршруты, республики, края и области.

Американский писатель Джек Лондон описывал дорогу – протянувшуюся по Штатам железнодорожные пути и путешествовавших по ним в конце прошлого – начале нынешнего века бродяг. У нас еще никто не решился описать трассу, по которой днем и ночью гонят машины водители, везущие в кабинах «фур», подобных лондоновским бродяг и бродяжек, причисляющих себя к «системе», унаследовавшей многие приметы хиппи. Они, эти бродяги, так и говорят: ушел на трассу, пошел по трассе, сошел с трассы.

Путь «на трассу» обычно начинается с попрошайничества, чтобы набрать определенную сумму денег, хотя «системщики» почти в них не нуждаются. Питание они добывают в забегаловках и кафе, употребляя в пищу «ништячки» – различные объедки, за которые поварам и буфетчикам и денег-то спросить стыдно. Одежду «системщики» носят самую разнообразную – чаще всего то, что добегается бесплатно, подобрано по случаю или выменяно друг у друга. Одни едут на юг, и им ни к чему теплые вещи, другие мигрируют к северу – и им не нужны старые, разношенные сандалеты и грязные расписные майки. Меняющимся нет никакого дела, что вещи давно не стираны, не имеет никакого значения размер, женская это вещь или мужская. Главное – функциональная необходимость вещи в данный конкретный момент. Сделка заключается, и оба счастливы, получив сандалии и майку в обмен на дырявый свитер.

Если «системщик», выходящий на трассу, курит, то сигареты никогда не покупает, а предпочитает «стрелять». Если хочет читать, то меняется книгами с такими же, как он, бродягами, подобно обмену одеждой. Воровать запрещено моралью трассы, разве что пищу.

– Поймите, я не воровка, – размазывая по лицу грязь, слезы и кровь из разбитого носа, плакала избитая водителями «плечевая баба», жалуясь Купцову на несправедливость, приключившуюся с ней на трассе. – Я их вещей и пальцем не тронула, а взяла только помидоры и хлеб, понимаете? У нас никто не крадет!

Впоследствии, вновь и вновь сталкиваясь с бродягами трассы, Иван полностью убедился в правоте ее слов. Кстати, вещи, в краже которых шоферы обвинили избитую ими девчонку, потом нашли у другого водителя.

А деньги, зачем они тем, кто питается «ништячками», носит чужое тряпье и не имеет никакого багажа? Оказывается, на них покупают «колеса», – так именуются на жаргоне различные таблетки, используемые как заменитель наркотика.

Катят на фурах по трассам парни с длинными волосами, одетые в пеструю одежду, расплачиваясь с водителями рассказами о своем житье-бытье и анекдотами, а девушки – «плечевые бабы» – расплачиваются собой. Что же до кодекса чести трассовых бродяг, то известны случаи, когда они, передавая друг другу, довозили через всю страну посылки, отправленные по случаю кому-нибудь из них сердобольными родителями или родственниками. Хотите, считайте это явление странным, хотите нет, но ни одна вещь никогда не пропадала.

К весне трассовые бродяги, как они выражаются, «схи-пают на юга», преимущественно в Крым, где ласковое солнце, теплое море, богатые базары и, главное, фрукты, до которых они очень охочи. Сбившись в случайные компании, иногда весьма многочисленные, они целыми днями лежат на пляже, тщетно пытаясь обмануть извечное чувство голода. Иные поют под гитару на набережных или отправляются подработать на плантациях – правда, ненадолго.

Другим местом «летнего отдыха» бродяг с трассы является Прибалтика, где мягкий климат, мелкое море, песчаные дюны и туристы, не жалеющие денег – они легко бросают мелочь в просительно протянутую грязную ладонь.

Когда на небе сгущаются тяжелые облака и начинает моросить нудный дождь, бродяги скучнеют и компании распадаются, чтобы вновь собраться на следующее лето. Опытный бродяга достает из своего «ксивника» – джинсовой сумы, висящей на шее, – самую большую ценность, какая у него есть: пухлую и потрепанную записную книжку, в которой каждая страничка плотно испещрена «вписками» – адресами совершенно незнакомых людей в различных городах, где можно рассчитывать на помощь и приют. Там адреса гостиниц в сторожках и отелей в подвалах, турбах на чердаках и постоялых дворов в дворницких. Поэтому высшим проявлением благорасположения друг к другу у членов «системы» является бескорыстный обмен «вписками».