Дама на асфальте и мужчина на газоне

– Вы одели мои шлепки! – ее глаза метали молнии.

– Почему ваши?

– Потому что это мои шлепки!

– А я и подумала – что это они такие белые? – растерянно произнесла я, сняв и протянув обувь девушке. – А где же мои?

– Не знаю, идите и ищите.

Как была с намыленной мочалкой в руке, так я и двинулась к бассейну.

И вот иду я по этому узкому коридорчику к бассейну и вижу как плывет девушка, поднимает на меня глаза и плывет дальше. А я понимаю, что у меня в руках намыленная мочалка, кто-то это видит и может решить, что я с приветом.

В конце коридорчика я, чисто автоматически, почему-то приседаю, оглядываю пространство вокруг бассейна и, увидев у стенки свои шлепки, протягиваю к ним руку, забираю и, поднявшись, возвращаюсь в душевую. Войдя в душевую, я застываю на месте, мой рот приоткрывается, глаза вываливаются из орбит.

Девушка выглядывает из душа, смотрит на меня и вновь возмущенно восклицает:

– Но это мои шлепки!

– Да, – я наконец обретаю голос. – Но я вышла голой!

Теперь девушка тоже замечает, что я без купальника, и ее лицо начинает напоминать мое. В это время со стороны бассейна дверь открывается и входит пухленькая блондинка, лет за сорок.

Она наблюдает немую сцену между нами и обращается к девушке:

– Катя, что-то случилось?

– Я вышла к бассейну голая, – потрясенно сообщаю ей я.

Женщина внимательно осматривает меня с ног до головы.

– Ну и что, вы можете себе это позволить! – легко и беспечно произносит она.

Я же пребывала в таком шоке от случившегося, что боялась выйти из душа в раздевалку – ведь меня видели идущей по коридору голой.

– Да, вот ты учудила, так учудила! – согласилась Софи.

– Думаю, женщина была права, – надо прощать себе мелкие глупости, если они не превратились в крупные. Ведь часто только мы знаем, что учудили, другие же могут подумать, что мы обнаглели, а сегодня этому никто не удивляется.

Как-то у меня был лишний билетик на премьеру в театр и я пригласила Софи, день был воскресный, встретились мы рано, до спектакля времени было достаточно и решили съездить на залив в Репино.

Погуляв у залива, зашли в буфет шикарного, по тем меркам, пансионата, выпили кофе с пирожным, и перед уходом посетили дамскую комнату, выходя из которой Софи заметила большое толстое оргстекло, оставленное кем-то у дверей туалетной комнаты, и вдохновилась.

– Мне необходимо это оргстекло, – уверенно и беспрекословно заявила она.

– Ты что, спятила, вообще-то это воровство.

– Не преувеличивай.

– Оно дорогое и на срок потянет, это не твои шуточки.

Но сдвинуть с этой мысли Софи оказалось невозможно.

Она расстегнула куртку, подняла стекло, прижала его к груди и животу и потребовала:

– Застегни.

На меня напал нервный хохот, меня буквально трясло в припадке, руки не слушались, Софи же соблюдала полное спокойствие. Подбородок ей пришлось задрать, так как стекло выглядывало спереди над воротником, я обмотала ей шею до самого рта шарфом.

Поддерживая снизу двумя руками тяжелое стекло, Софи с гордо поднятой головой миновала кордон у выходной двери элитного пансионата, на защите которого стояла высокая, крепко сложенная тетка. Чувствуя что-то неладное, она проводила нас внимательным подозрительным взглядом, но даже не сдвинулась с места, хотя именно мой нервический вид ее и насторожил. Я собрала все свое самообладание, подавляя рвущийся из моего нутра хохот, сознавая полнейший идиотизм нашего поведения. Если честно, мне хотелось чтобы нас остановили.

– Как ты пойдешь в театр с этим стеклом? – поинтересовалась я, уже зная ее ответ.

– Я и не пойду в театр.

Билеты были очень дорогими, спектакль привез московский театр. Мной пренебрегли, я была обижена и это стекло мне запомнилось.

Как-то я напомнила Софи этот идиотизм, но она даже не поняла моей обиды, возразив:

– Между прочим, это стекло мне послужило много лет.

Мы все разные, поэтому и интересны друг другу, по крайней мере, скучать не даем.

А кто не пьет

Та зима выдалась холодной. Дом, в котором я живу, – двенадцатиэтажная кирпичная точка. Достаточно двух дней приличного, за двадцать градусов, мороза, и температура в моей квартире падает до плюс двенадцати – тринадцати градусов. Долго дома не усидишь, лучше погулять и, согревшись на морозце, вернуться.

В тот вечер, возвращаясь домой после прогулки, я, как всегда, решила пройти через черный ход. Поднимаясь к уличной входной двери по ступенькам, я споткнулась о тело лежащего человека.

Это был опрятно одетый молодой человек, в меховой шапке, его черная бородка и усы покрылись инеем, и он был в стельку пьян. Чувствовалось, что пролежал он здесь уже не пять и не десять минут, а гораздо больше. Я попыталась его растормошить, но тщетно, кроме мычания – ничего членораздельного не услышала. Попыталась оттащить его в теплый коридор, но одновременно открыть, придерживая входную железную дверь, и протащить мужчину в предбанник, у меня не хватало сил.

Я устала и присела на корточки. Рядом с пьяным мужчиной валялся портфель. Если мужчина из нашего дома, то полицию или Скорую помощь вызывать не хотелось.

К моему счастью, я вскоре увидела подходящего к дому соседа с верхнего этажа.

– Что это вы здесь делаете? – удивленно уставился он на меня и лежащего плашмя мужчину.

– Вася, не задавайте глупых вопросов, лучше помогите спасти человека, давайте оттащим его в тепло.

– А кто это? – Вася все-таки задавал вопросы.

– Не знаю, может, вы его знаете?

– Нет, вероятно, он из другого дома.

– Не важно, он здесь замерзнет, потащили, – торопилась я.

Вася покрепче ухватил пьяного за плечи, я открыла электронным ключом дверь, кое-как мы втащили бедолагу в коридор.

Устроив пьяного рядом с батареей, мы обследовали его на предмет обморожений, – вроде подобрали вовремя.

В его портфеле нашли Рабочий документ с именем и фамилией. Мы решили разделить обязанности: Вася стал звонить своей жене, которая была в нашем доме общественницей и знала все и всех, но на звонки она не отвечала; я побежала за теплой подстилкой и горячим чаем.

Дома я вскипятила воду, заварила крепкий чай, остудила его, добавила сахар и налила в литровую банку.

Когда вновь спустилась к найденышу, освободила Васю, и он отправился к себе домой дожидаться прихода общественницы.

Конец ознакомительного фрагмента.