Дама пик

Мартен ничего не ответил.

– Прошу тебя, любимый, – прошептала Мириам, – ну пожалуйста, дай и мне шанс снова начать жить. Признай правду и признайся в ней мне. Наш роман… Нет у него и не может быть никакого продолжения. Все кончено.

Она закрыла глаза и прошептала еще раз: “Прошу тебя”.

Мартен снова обнял ее, и на этот раз она не сопротивлялась.

– О, Мириам, – пробормотал он. – Как тебе удается быть такой сильной?

– Я не сильная, – ответила она, зарывшись лицом в грудь Мартена. – А теперь уходи. Иди-иди, быстро. Уходи.

Она оттолкнула его, но продолжала за него цепляться.

Он почувствовал, как она шарит за его спиной, и услышал щелчок открывающегося замка. Она подняла на него полные слез глаза и поцеловала в последний раз. Потом вытолкнула на площадку и захлопнула дверь.

Мартен в растерянности застыл перед закрытой дверью.

Итак, все кончено. Надолго ли? Навсегда?

Она дала ему возможность протестовать, отказываться, отрицать. Он этого не сделал. Она права.

Марион… Невозможность для Мириам родить ребенка – еще одна несправедливость, которая тем не менее ничего не меняет по существу. Его подруга – это Марион.

Глава 11

Утро среды

Тело Жюли Родез обнаружила приходящая прислуга, явившись на работу в дом 22 по улице Анатоля Франса в Коломбе, ближайшем северо-западном пригороде Парижа.

Поэтому на место преступления прибыла не парижская бригада уголовного розыска, а служба региональной уголовной полиции департамента О-де-Сен.

Уголовная полиция департамента находилась на улице Анри Барбюса в Нантере и не имела ничего общего с одноименной улицей в Коломбе, рядом с авеню Анатоля Франса (которая, в свою очередь, не имела ничего общего с одноименной авеню в Нантере).

Расстояние между местным угрозыском и адресом жертвы не превышало шести километров, если проехать три с половиной километра по скоростному шоссе А86, однако средняя скорость на нем едва достигала шести километров в час, вне зависимости от наличия на машине маячка, и полицейские появились через добрых полчаса, что, впрочем, не могло уже повлиять на судьбу жертвы.

Эксперты прибыли, в свою очередь, через полтора часа и начали работу в отвратительном настроении, готовые сцепиться с коллегами из уголовки из-за малейшего замечания.

Потом электричество, которым был насыщен воздух, понемногу рассеялось, и место преступления накрыла вполне профессиональная тишина. Всем было чем заняться.

Жюли Родез ударили ножом не менее двадцати раз – спереди и сзади, а также по ногам. Ни одна из нанесенных ран сама по себе не могла оказаться смертельной, но в конце концов не выдержало сердце. Все это напоминало не лихорадочную атаку безумца в состоянии аффекта, а тщательно просчитанные удары, ни один из которых не должен задеть жизненно важные органы или крупную артерию.

Тело лежало на кровати, обнаженное, руки и ноги были привязаны к четырем ножкам. Сделали множество снимков – разными объективами и в разных ракурсах, их записали на диск для банка данных. Несмотря на положение тела и отсутствие одежды, ничто не говорило о сексуальной агрессии как до, так и после смерти.

Решающий элемент расследования, пока не догадывающийся о своем статусе, тем временем неторопливо приближался к месту преступления с дорожной сумкой через плечо, чтобы в ужасе застыть на пороге дома, взятого в плотное кольцо автомобилей и наводненного целой армией полицейских.

Женщину не пропустили даже после того, как она назвала себя. Через какое-то время к ней все же подошел офицер и спросил, что ей нужно.

Она живет здесь, это ее официальное место жительства, и она требует, чтобы ее пропустили в дом. Она предъявила документы, испытывая нарастающее беспокойство. Изучая бумаги, лейтенант полиции размышлял о том, что стоящая перед ним худая брюнетка странным образом напоминает ему женщину, которую он видел наверху в спальне.

– Давайте отойдем, – предложил он.

Она замотала головой, постепенно приходя в ярость.

– Я хочу вернуться домой.

– Это невозможно, – сказал он.

– Хотя бы объясните почему.

В этот момент домработница вышла из домика напротив, где с ней поговорили и накачали успокоительными. При виде той, что только что пришла, она вытаращила глаза и упала в обморок, причем сопровождавшая ее женщина в полицейской форме даже не успела среагировать.

И в этот самый момент женщина окончательно поняла, что в ее доме произошло нечто ужасное.

– Моя сестра, – проговорила она внезапно севшим голосом. – Что-то случилось с моей сестрой.

– Вы сестра Жюли Родез?

– Ян есть Жюли Родез! Именно это я битый час пытаюсь вам сообщить, – сказала она, вновь частично обретая былую агрессивность, несмотря на страх, скрутивший нутро. – Что с моей сестрой?

– Сожалею, мадам. Она скончалась.

– Нет! Я хочу ее увидеть!

– Увидите. Но только попозже.

Она попыталась обойти его, но он твердо остановил ее и увел в кафе за углом, которое служило полицейским временным штабом.

Офицер усадил ее спиной к окну, чтобы она не увидела, как тело переносят в фургон, который только что подъехал и припарковался чуть в стороне от входа.

Он заказал ей коньяк и устроился напротив.

– Что произошло? – спросила она, немного успокоившись. – Пожалуйста, я должна знать.

– Вашу сестру убили. Больше я ничего не могу вам сказать. Нам понадобятся ваши показания.

– Жертвой должна была стать я? – предположила женщина. – Это же мой дом!

Полицейский удивленно взглянул на нее. Кто мог так ненавидеть эту женщину лет сорока, совершенно безобидную на первый взгляд и наверняка не очень богатую и счастливую, чтобы буквально изрешетить ее ударами ножа?

– Вам известны люди, которые достаточно ненавидят вас, чтобы убить?

– Нет, конечно нет. Но мы с сестрой очень похожи, несмотря на то что она на шесть лет старше. А вчера днем она решила воспользоваться моей поездкой в Коррез – я агент по продаже промышленных чистящих средств – и пожить здесь пару дней: у нее в доме ремонтируют электропроводку.