Дама с горгульей

Сокольскому вспомнилась позавчерашняя ночь.

Освободив Гриппу и отнеся ее на руках в машину – как ему удалось до нее дойти, отдельная история, – Артем вернулся в дом и очень быстро, доходчиво убедил людей, похитивших Агриппину, пойти на сотрудничество. Глупого, пьяного бахвальства у «джентльменов удачи» хватило минут на пять, не больше. Потом они говорили наперебой, стараясь выслужиться перед грозными вооруженными парнями, которые в полицию сдавать их явно не собирались, вполне могли бы расправиться с похитителями сами, без суда и следствия. Потом главный из банды шушеры позвонил их работодателю и потребовал немедленно привезти еще денег, пока они не отпустили пленницу или не подсадили ее на наркоту. После этого негодяев загрузили в машину и увезли в офис. Оставленные Артемом в засаде сотрудники спустя час без особых сложностей скрутили бывшего зэка Петра Пантюшина, тридцати восьми лет от роду, который, в свою очередь, быстро сдал людям Сокольского нанимателя, назвал бывшего капитана Пыжикова. Вычислить последнего оказалось проще пареной репы – тот проживал по месту прописки, в маленькой однушке у метро «Ломоносовская». Его взяли тихо, без шума и пыли, когда мужчина утром потянулся в соседний магазин за пивом. Пофистал Тарасович обо всем этом, конечно, не знал. Сотрудники службы безопасности холдинга, подчиненные Сокольского, легко нашли рычаги давления на него, как незадолго до того на всю дружную компанию, которую держали в строгой изоляции под бдительным присмотром. Все, кроме Пыжикова, были здорово напуганы, начиная понимать, в какое дело вляпались и с кем связались. Пыжиков соображал лучше, а потому вел себя еще тише и покладистей, стараясь заслужить жизнь и свободу. Так и случилось, что Пофистал Тарасович, хитроумный и самоуверенный, явился в резиденцию Начинкина, не имея представления об истинной картине происходящего. И жестоко поплатился и за свой коварный план, и за дерзость.

Ибо вошел он в кабинет одним человеком, а вышел совсем другим.

Глава 22

Когда Агриппина спустилась в гостиную, все гости уже были в сборе.

Сидоренко листал журнал, вальяжно устроившись на диване. Елена Сергеевна, облаченная в огромный белоснежный свитер и укороченные, пестрые, как тропические цветы, лосины, обутая в красные туфли на тонкой высокой шпильке, занимала беседой Ирину Александровну, которая смотрела на яркую хозяйку дома с легким пренебрежением. Бабушка, Галина Станиславовна, отчитывала Феликса, а тот с мученическим видом слушал ее нотацию на тему: «Проблема недостаточного изучения творчества Александра Сергеевича Пушкина современной молодежью и проявления его последствий в жизни современного общества». Анжела трещала по телефону, а Валерий сосредоточенно смотрел в окно. Увидев на пороге комнаты Агриппину, Коробицкий кинулся свояченице навстречу и протянул ей руку, как лучшему другу, отчего Анжела замолчала на полуслове, а Ирина Александровна бросила тревожный, вопросительный взгляд на мужа.

– Привет! Ну, как ты? – сверкая глазами, спросил Валерий Юрьевич. И не дожидаясь ответа, продолжил: – Я всех своих в офисе собрал. Сидят, работают, как папы Карлы! Ну, ничего, я им потом компенсирую выходные, когда дела наладятся. Завтра сможешь заехать, бумаги подписать? Юристы уже все подготовили.

Оторваться от Валерия Гриппа смогла лишь минут через десять. Не раньше, чем выслушала полный отчет о проделанной им работе, обсудила предварительные цифры и клятвенно пообещала завтра с утра, в понедельник, быть у него. Видимо, придется продлевать больничный, а то с работы выгонят, подумала Гриппа, направляясь к Анжеле.

– Привет! – обратилась она к ней теплым, каким-то проникновенным голосом, отчего Анжела тут же насторожилась.

– О чем ты с моим мужем шепталась? – нахмурила сестра идеально выщипанные брови.

– Да так… Я в его поселок кое-какие деньги вложила, вот и обсуждали, что дальше делать будем, – пожала плечами Гриппа, сочтя, что вряд ли Анжела готова сейчас выслушать всю правду.

– Ну, ты и дура! Нашла куда вкладываться! – хмыкнула та, и в самом деле нисколько не заинтересовавшись подробностями. – Расскажи лучше, как у тебя с Тиховлизами прошло?

Рассказ Агриппины о ее встрече с Катей и Ильей ужасно повеселил Анжелу, и сестры, обсуждая эту тему, впервые почувствовали некое родственное единение.

Мирную идиллию гостиной нарушило появление хозяина дома, за которым следовали собранный, сосредоточенный Артем Сокольский и бледный, еле стоящий на ногах Пофистал Тарасович Тиховлиз.

Едва Начинкин занял место в большом кресле, шеф безопасности разместился на диване, а убитый горем невосполнимой утраты бывший зам бесчувственно опустился на стул в углу, невдалеке от входа, двери гостиной открылись, и появившаяся на пороге Чеслава Зиновьевна торжественно возвестила:

– Полковник Селедкин с сопровождающими лицами.

– Полковник пусть войдет, а лиц проводи пока… да хоть в угловую гостиную, – распорядился хозяин дома. – Лица-то приличные?

– Вроде бы, – неуверенно ответила Чеслава Зиновьевна, вспомнив явившихся здоровенных лбов в грязных ботинках и вязаных шапочках.

Еще вчера вечером Артем, с личного одобрения Вольдемара Сигизмундовича, передал полковнику Селедкину результаты своего неофициального расследования и договорился с ним, что тот сам приедет арестовывать виновного в убийстве. Обставить процедуру задержания Вольдемару Сигизмундовичу хотелось торжественно, затем он и собрал у себя в доме всех заинтересованных лиц, которые присутствовали неделю назад на памятном завтраке в узком кругу, по причине отсутствия у них алиби. И вот теперь сердце убийцы должно было трепетать в ожидании неминуемого, скорого и окончательного возмездия.

Собравшиеся заинтересованно взглянули на прибывшего.

Полковник Селедкин, в мундире, подтянутый, с папкой под мышкой, вошел в гостиную и поискал глазами хозяина дома. Выглядел он солидно – килограммов двести живого веса, облаченные в серый форменный мундир, украшенный регалиями и наградами, три внушительных подбородка, лежащих аккуратными складками, волевое, гладко выбритое лицо и ярко-рыжий кудрявый хохолок волос на макушке смотрелись значимо и фактурно.

Коротко, по-военному, кивнув Начинкину, Селедкин сухо поздоровался с остальными присутствующими, ни к кому персонально не обращаясь, и отрапортовал:

– Вольдемар Сигизмундович, позвольте мне согласно санкции прокурора произвести арест лиц, виновных в смерти Никиты Евгеньевича Окаемова.

Все собравшиеся в гостиной в немом ожидании смотрели на бравого Селедкина, и только трое – Агриппина, Артем Сокольский и хозяин дома – не сводили глаз со скрючившегося на стуле в углу Пофистала Тарасовича Тиховлиза.

– Приступайте, полковник, – милостиво разрешил Вольдемар Сигизмундович.

– Топорков, Приходько! – зычно гаркнул Селедкин в распахнутые у него за спиной двери гостиной. – Арестовать Матвееву Любовь Михайловну, шестьдесят второго года рождения, и Синичкину Елизавету Петровну, восемьдесят седьмого года рождения! Прошу простить за беспокойство.

Селедкин слегка поклонился дамам и начал разворот на сто восемьдесят градусов, но его остановил возмущенный оклик хозяина дома.

– Какая Матвеева? Какая Синичкина? Ты что, Федор Кузьмич, бумаги перепутал? – грозно спросил Вольдемар Сигизмундович.

– Никак нет. Согласно проведенному нами расследованию и данным экспертизы на жизнь Никиты Евгеньевича Окаемова третьего ноября сего года было совершено два покушения. И если бы погибшего не придавило статуей, он бы все равно скончался от отравления часа через полтора, – охотно поделился информацией полковник.

– Так… А теперь, Селедкин, с самого начала. И подробно! – распорядился недоумевающий Вольдемар Сигизмундович.

Прочая компания с искренним интересом взирала на грузного полковника полиции.

– Присесть можно? – одышливо спросил Селедкин, присматривая себе место поскромнее.

– Вон стул в углу, возьми и приступай.

– Значит, так, – начал Селедкин, уперев в колени мощные, как окорока, руки. – Третьего ноября Любовь Михайловна Матвеева, работающая у вас поваром, предприняла попытку отравления племянника Никиты Евгеньевича Окаемова крысиным ядом.

– Чьего племянника? – нахмурила тоненькие, как ниточки, брови Елена Сергеевна.

– Своего, – отрапортовал Селедкин. – Никита Окаемов приходился ей родным племянником. Молодой человек был сыном старшей сестры Матвеевой, скончавшейся чуть более полугода назад, Окаемовой Ларисы Михайловны. Обе сестры проживали вместе со своей матерью, Матвеевой Марией Григорьевной, и сыном Окаемовой Никитой в трехкомнатной квартире по адресу…

– Неважно по какому адресу, ты к делу переходи, – поторопил его до странности нетерпеливый Вольдемар Сигизмундович.