Даманский. Огненные берега

– Ну-ну, – хмыкнул Павел. – Блудим, значит, Бабаев? А еще в поезде к чужим женам пристаем… Кто те двое? Тоже с тобой сошли?

– Да нет, мы вместе из Новосиба ехали… Они тоже в Электротехнический институт поступали, их с первого курса отчислили, они во Владике служат на морфлоте, совпало так, смеялись, что мир тесен…

– А тебя с какого курса отчислили?

– Ни с какого, – сокрушенно вздохнул Бабаев. – Не поступил, баллом не вышел. Год перекантовался, потом в армию забрали… виноват, призвали. Сейчас гадаю – может, снова поступать?

– Сам решай, – пожал плечами Павел. – Но что-то мне подсказывает, без твоей фигуры мир электротехники прекрасно справится. Все, ступай, Бабаев. И чтобы никаких мне тут вольностей.

– Зря вы так с ними, товарищ лейтенант, – смущенно сказал старшина Фролов. – Особенно с Тереховым и Бабаевым, с последнего вон даже краска сошла. А между прочим, при всей кажущейся никчемности – очень смышленый парень. Отстрелялся на «отлично», владеет приемами рукопашного боя, кроссы бегает лучше всех. Память отличная – уставы вызубривает быстрее остальных. Выносливый, в наряде никогда не ропщет, проявляет полезную инициативу. Опять же в январской драке с китайцами отличился…

– Это как? – не понял Павел. – Больше других носов разбил?

– Да нет, идею подсказал: делаем вид, что испугались, убегаем, а когда китайцы бросаются за нами, заманиваем их в тупик на берегу и метелим, пока пощады не запросят… И фокус с рогатинами, кстати, тоже Миша придумал – изобретательный, черт… Да, не спорю, есть у него отдельные недостатки. В самоволку в Нижнюю Масловку бегал, ночью хватились, а его нет. Зубы замполиту показывал. На губе в Боровичах пять суток отсидел за пьянку… У нас же на заставе нет своей гауптвахты. Пытался новобранца припахать из первого взвода – да, собственно, и припахал, тот ему неделю за куревом бегал…

– А в целом правильный, душевный человек, – крякнул Павел. – Самому-то не смешно, Фролов, выгораживать такое чудо? Кто его в отпуск отпустил с таким послужным списком?

– Так отец у него скончался, – развел руками старшина. – Обязаны отпустить на похороны. Правда, он не жил с матерью, давно развелись, выпивал, в общем, асоциальный тип…

– Все, старшина, довольно, больше слушать ничего не хочу. Выводите взвод на построение, займемся старой доброй муштрой.

Только в девять вечера уставший, как собака, Павел дополз до дома, поднялся на второй этаж.

– Вам кого? – пошутила Настя.

– Вас, Анастасия Игоревна, больше ничего не хочу…

– А больше ничего и нет, – вздохнула жена, впуская на порог законного супруга. – Входи уж, душа пропащая.

Она куталась в толстый платок, смотрела грустно, но выглядела неплохо. Павел облегченно вздохнул. Копошилась весь день въедливая мысль: придет домой – а супруги и след простыл, ушла ловить попутку до Бикиновки. Но пахло в прихожей как-то странно. Он с опаской потянул носом. Под ногами запищало, он от неожиданности отпрянул, чуть не наступил на что-то мягкое. Существо мяукало, отбивалось, когда он его ловил. Это оказалась не крыса. Настя включила свет в прихожей. Он держал на руках крошечного лохматого котенка, тот щурился, извивался, пытался вывернуться. У него был странный окрас – сам рыжий, а кончики ушей и носа – белые.

– А это что за фрукт? – вздохнул Павел.

– Не догадываешься? – удивилась Настя. – С соседкой познакомилась, она отдала. Там еще трое, не знает, куда пристроить, а топить жалко. Я выбрала этого…

– Мужик? – строго спросил Павел.

– Ну, пока не кастрировали, – да…

– Как назовем?

– Хочу Пушистиком назвать…

– Нет, не пойдет, – решительно отверг Павел. – Все эти нюшки-няшки – не для нас. Григорием Ивановичем назовем – Котовским.

– Так вроде не лысый, – девушка прыснула.

– Зато наш товарищ… Вот только что это? – он опять поводил носом. – Вы превратили прихожую в общественный туалет?

– Очень трудно воспитывать кота в одиночку, – объяснила Настя. – Мы проветрим, не волнуйся, я начну его к туалету приучать.

Конец ознакомительного фрагмента.