Дамоклов меч

— Я не бездомный, — пожал плечами Римо.

— Тогда почему вы так одеваетесь?

Римо окинул критическим взглядом свои серые брюки.

— А что, собственно, вам не нравится?

— Но вы же выглядите как типичный без... А вы, оказывается, самозванец, — прошипела девица, метнув на него злобный взгляд.

— Да я всегда одеваюсь так. — Римо снова пожал плечами.

— Ясно. В любом случае я на задании, а трачу время Бог знает на кого. Первый эфир — в понедельник, а я уже неделю ловлю здесь этих бездомных и не нашла пока ни одного. Ни одного, слышите? Поэтому посторонитесь.

Прогрохотав тележкой, девица исчезла за углом. Проводив ее взглядом, Римо постоял, в третий раз недоуменно пожал плечами и зашагал дальше.

Может, думал он, вопреки тому, что говорят по телевизору, в Вашингтоне и нет никаких бездомных? Он не мог решить, радует или огорчает его это обстоятельство. Пока он еще в Америке, нужно все же сделать что-нибудь для нее. Ведь скоро он навсегда покинет родную страну и уедет в Синанджу. А Римо хотелось хоть как-то отблагодарить ее за все, что она для него сделала. Помочь бездомным — идея, черт возьми, была неплохой...

Только где их найти? В местечке Рай, штат Нью-Йорк, где Римо оставил своего престарелого наставника, никаких бездомных он тоже не встретил. В окрестных городах — то же самое. Он попробовал в самом Нью-Йорке, но там буквально у всех был одинаково затравленный и ободранный вид, так что отличить рядового гражданина от изгоя, по выражению телевизионщиков, индустриального общества просто не представлялось возможным. Римо решил, что в Вашингтоне эти различия будут больше бросаться в глаза, и, вдохновленный своей благородной миссией, прибыл в столицу.

Не тут-то было.

В конце концов бесцельные ночные блуждания привели Римо к ступеням Капитолия. Полчаса назад, когда он смотрел на него с высоты обелиска, поблизости от здания не было ни одной живой души. Но сейчас... Римо не поверил своим глазам: ступени словно покрывала серая шевелящаяся масса. Мужчины и женщины, одетые в немыслимые лохмотья, передавали друг другу окурки сигарет и сигар, поднося к ним зажигалки “Зиппо”, тут и там горели костры, вокруг которых сгрудились скрюченные оборванные фигуры.

Толпу на ступенях окружал плотный кордон полиции с пластиковыми щитами, поодаль стояли наготове секции заграждения. Просочившись между двумя полицейскими, Римо влился в толпу и направился к неопределенного возраста худому мужчине, одетому в несколько натянутых один на другой свитеров и джинсы с огромными дырами на коленях. Сидя на ступенях, мужчина пытался прикрыть замерзшие коленки руками в перчатках, лишенных пальцев. У ног его лежал огромный плакат с надписью: СПАСИТЕ БЕЗДОМНЫХ! При виде страдальца у Римо от жалости защемило сердце.

— Слушай, старик, как насчет теплого ночлега? — осведомился он, подойдя поближе.

— Проваливай! — ответствовал изгой индустриального общества.

— Ты подумай, — настаивал Римо.

— Сам мозгами пошевели, — огрызнулся тот. Голос его неожиданно показался Римо знакомым. Он пристальнее вгляделся в покрытое грязью лицо.

Перед ним сидел знаменитый голливудский актер, приобретший славу и состояние на фильмах о Вьетнаме, фильмы его Римо не нравились — на вьетнамскую войну это было похоже так же, как “Эмпайр стейт билдинг” на индейский вигвам. Римо вспомнил — ведь у этого типа есть сын, тоже актер, который сподобился продолжить отцовский промысел. Тоже снимался в фильмах о Вьетнаме. Ни одного из них Римо, правда, не смотрел. Его несколько коробили заявления папы с сыном о том, как глубоко проникли они в психологию ветеранов вьетнамской войны, побывав под обстрелом холостыми патронами на гавайском побережье, где снимались их фильмы.

Сам Римо хорошо помнил ту войну.

— А вы случайно не?.. — начал Римо.

Актер резко оборвал его:

— Автографов не даю.

— Да мне и ни к чему, — Римо снова пожал плечами. — Я хочу вам помочь, серьезно. Ужасно грустно видеть вас в таком положении. Но... почему вдруг вы оказались на улице? Разве ваши дети не могли позаботиться о вас?

— Что значит — не могли? Они и заботятся. Вон, сзади сидят. — Актер кивнул на две фигуры, привалившиеся друг к другу несколькими ступенями выше. — Оба здесь.

Ну да, вспомнил Римо, ведь у него два сына. И младший — тоже актер. Черт, наглухо вылетела их фамилия. И оба парня в таких же лохмотьях...

— Акция протеста, понял? Против бесчеловечного обращения правительства с бездомными, — прервала его мысли кинозвезда.

— И как же вы протестуете? Одеваясь в лохмотья?

— А ты чего хотел? Лучший способ понять кого-то — пожить так, как он, — осклабившись, актер извлек из бумажного пакета бутылку виски.

— Вы бы лучше пожертвовали в какой-нибудь социальный фонд.

— Это помогло бы лишь сегодняшним бездомным. А как быть с завтрашними? С будущими поколениями лишенных крова? Нет, поправить дело может лишь политическая акция. Чего не хватает сегодняшней Америке — так это стыда!

— Но если все богатые люди будут жертвовать на социальные нужды, наверняка не будет больше бездомных в Америке, — в который раз пожал плечами Римо.

— Значит, если я актер и мой годовой доход выражается семизначной цифрой, я должен направо и налево раздавать свои бабки, да? Я их, знаешь ли, заработал. Так с какой стати мне делиться с теми, кто и не почесался ради этого? Я на съемках “Армагеддона вчера” едва Богу душу не отдал. Ты сам поделился бы с первым встречным деньгами, за которые жизнью рисковал, а?

— Если бы это кому-то помогло — да, — кивнул Римо.

— Все равно это не решение проблемы.

— А фильмы ваши — барахло! — И Римо отвернулся.

Соседкой актера оказалась полная женщина в рваном розовом свитере, натянутом на хлопчатобумажное платье.

Римо присел около нее.

— А что думаете вы, мэм? Сможет эта... мм... процессия на ступенях Капитолия помочь вам обрести потерянное жилище?

— Никакое оно не потерянное! — огрызнулась женщина. — Скажу больше — вам бы такое. К вашему сведению, я — президент Вспомогательной женской лиги при Совете американских церквей. И я слышала, какие мерзости вы говорили нашему доблестному борцу за права обездоленных. Вам следовало бы знать, молодой человек, что дармовые деньги никогда не решат никаких проблем. Вынудить правительство принимать больше социальных программ — вот единственный путь покончить с общенациональным бедствием.

— Разумеется. — Римо поспешил удалиться.

Следующим его собеседником оказался пыльного вида молодой человек. Римо принял его за мусорщика. Он оказался аспирантом Гарварда, работавшим над диссертацией о бездомных, под которую получил двухмиллионный грант. Попались Римо также два репортера столичных газет, которые у него на глазах тут же передрались из-за того, кому принадлежат исключительные права на завтрашнюю публикацию.

— Хоть один настоящий бездомный тут есть?! — возопил Римо с верхней ступени лестницы, оглядывая людской муравейник.