Дань псам. Том 1

– Признаюсь, – сказала Злоба, – я порой испытываю грусть, когда посещаю такие шумные места, как Даруджистан. Увы, долгая жизнь не дает забыть, сколь преходящим бывает подобный расцвет. Мне не раз случалось возвращаться в города, которые я застала когда-то на пике величия, и видеть вместо этого лишь пыль и руины.

– Даруджистан простоял две тысячи лет и еще столько же простоит – и даже дольше, – сказал Резчик, скалясь.

Злоба кивнула.

– Именно.

– Видишь ли, Злоба, нам едва ли дано испытать удовольствие тысячелетней жизни…

– А слушать, значит, мы не умеем, – перебила она его. – Удовольствием здесь не пахнет. Представь себе усталость, которая овладевает твоими соплеменниками на старости лет, и помножь ее на бесконечность. Тогда ты поймешь, что такое бремя долгой жизни.

– Погоди, пожалуйста, сейчас расплачусь, – проговорил Резчик.

– Какая неблагодарность! Что ж, юноша, милости прошу отсюда, и если это последняя наша встреча, то я воистину познаю удовольствие!

Резчик схватился за голову, чуть волосы не стал выдирать, но вовремя взял себя в руки. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул.

– Я потерплю, – пробормотал он.

– Правда? – Злоба вскинула тонкие, идеально выщипанные брови. – Тогда, может, еще и извинишься?

– Прошу прощения, – пробубнил Резчик и тряхнул плечами. – Просто это мой город и грозящие ему беды пугают меня, а значит, любое промедление смерти подобно.

– Какое извинение без оговорок? – усмехнулась Злоба, вставая. – Еще не стемнело? Тогда будьте добры, разойдитесь по койкам или прогуляйтесь по трюму. Пока наш невоспитанный Резчик переживает из-за вещей, находящихся вне его власти, я ощущаю присутствие… кое-каких личностей здесь, в Даруджистане, чья природа меня саму тревожит. Словом, мне нужно подумать… и желательно в одиночестве.

Скиллара поднялась и взяла Резчика за руку.

– Пойдем отсюда.

Баратол с Чауром спустились в трюм вслед за трелльским воином. На борту не было койки, в которую поместился бы Маппо, поэтому он соорудил себе жилище среди тюков с припасами.

Трелль сидел на ящике; свои пожитки, как выяснилось, он уже собрал: гамак, доспехи, оружие – все набито в один мешок, перехваченный кожаным шнуром.

– Баратол, ты хотел о чем-то поговорить? – спросил Маппо, поднимая взгляд на кузнеца.

– Злоба сказала, что треллей давным-давно выгнали с этого материка.

Маппо повел широкими плечами.

– Мой народ подвергается гонениям уже тысячи лет. Видать, мы настолько уродливы, что все нас на дух не переносят.

– Тебя ожидает долгий путь. Я тут подумал…

Маппо жестом прервал его.

– Нет, друг мой. Я должен отправиться в одиночку.

– Пересечь весь материк, где каждый тебя ненавидит? Маппо, кто-то должен прикрывать тебе спину.

Темные, глубоко посаженные глаза некоторое время смотрели не мигая.

– Баратол Мехар, мы хорошо узнали друг друга за этот поход. Нет никого, кому бы я еще доверил защищать мой тыл. – Трелль опустил голову. – Я не собираюсь идти через весь материк. Есть… иные тропы. Они, возможно, еще опаснее, но, уверяю тебя, меня не так-то просто убить. Я потерпел неудачу, а значит, только мне под силу все исправить. Я не могу – и не стану! – подвергать опасности других. Ни тебя, мой друг, ни блаженного Чаура. Прошу, дай мне уйти.

– Тогда ты ставишь меня перед более ужасным выбором. – Баратол вздохнул и кисло усмехнулся. – Заставляешь решать, что дальше делать со своей жизнью.

Маппо гоготнул.

– Ну, я бы его ужасным не назвал.

– Я знаю, что значит иметь цель. Пожалуй, это все, что я знаю наверняка. Там, в Семи Городах, я почти убедил себя, что нашел свое место, но то был обман. Мне кажется, есть люди, для которых уйти на покой… сродни позору.

– Ты ведь был кузнецом…

– От безысходности. Так я солдат, Маппо. Из Красных Клинков.

– И все равно, ковать железо – занятие благородное. Пускай ты привык быть солдатом, но сложить оружие и найти себе другое дело не позор. Однако если тебя это беспокоит, думаю, здесь полно богачей, которые с радостью наймут столь опытного телохранителя. А еще купеческие караваны и городской гарнизон – воины нужны всем и везде, без работы они не останутся.

– Печальная истина, Маппо.

Трелль снова пожал плечами.

– Знаешь, Баратол, если кто-то и нуждается в защите, так это Резчик.

Кузнец шумно выдохнул.

– Он никого не посвящает в свои планы. Кроме того, это ведь его город. Здесь наверняка найдутся те, кому под силу защитить парня. И знаешь, я видел, как он упражняется со своими ножами – думаю, это Даруджистану стоит опасаться его возвращения.

– Он слишком не сдержан.

– Надеюсь, Скиллара сможет его обуздать.

– Что ж, Баратол, пора нам расстаться. Скоро я покину вас.

– Хочешь сказать, я за этим сюда спускался?

– Я не умею прощаться.

Маппо отвел глаза.

– Что ж, тогда я передам остальным. Резчик… расстроится. Он знал тебя дольше всех из нас.

– Знаю. Мне жаль. Увы, я очень часто веду себя как трус.

Но Баратол все понял. Нет, это не трусость, а своего рода стыд, настолько глубокий, что лишен всякого смысла и оправдания. Рана от утраты Икария по-прежнему свежа и неизлечима, боль от нее сметает все на своем пути. Друзей, привязанности, жизни и истории. Маппо не в силах бороться с течением, которое несет его к предрешенному исходу. И в осознании этого Баратолу открылось неизмеримой глубины горе.

Гнев Похитителя Жизни может выплеснуться в любую минуту, и Маппо не сумеет этому помешать. Увы, как ни тяжело было попрощаться с треллем и бросить его на произвол судьбы, Баратол не мог пойти наперекор желаниям друга.

– Что ж, Маппо… твои тропы ждут тебя. Желаю всего наилучшего: спокойной дороги и удачного завершения.

– Благодарю, друг. Надеюсь, Даруджистан будет тебе достойным домом.

Он поднялся, пожал руку кузнецу, шагнул навстречу Чауру, чтобы обнять. Тот радостно засмеялся и хотел было пуститься в пляс, но Маппо с грустным лицом остановил его.

– Прощай, Чаур. Береги Баратола.

Когда Чаур осознал, что больше не увидит Маппо, у него на глаза навернулись слезы. Было в его простом, по-детски наивном поведении нечто прекрасное. На всем свете не сыскать человека более искреннего, чем Чаур.

Баратол приобнял товарища за мускулистое плечо и улыбнулся Маппо.

– Он – это дар, которого я не достоин.

– Никто не достоин, – вздохнул трелль. – Что ж, а теперь мне хотелось бы побыть одному.

Баратол поклонился, затем повел Чаура назад к лестнице, приставленной к люку.