Даниил Галицкий. Первый русский король
Шрифт:
Была Агна хороша собой, высокая, стройная, с ясными глазами и длинной светлой косой, впрочем, убранной под головной убор, поскольку была замужем за князем Довмонтом, тоже молодым и тоже красивым. Знать бы Довмонту, что произойдет, не отпустил бы жену из Нальши на похороны!
Агна не была крещена, потому весь обряд для нее был странным, тело умершей сестры не сожгли, а положили в деревянный ящик и закопали в большую яму, а люди в черных одеждах размахивали какими-то сосудами с пахучим дымком, что-то негромко распевали и давали всем целовать большие серебряные кресты. На стенах висели доски с изображенными на них людьми, где в полный рост, где только лицо… Все подходили к этим доскам, долго смотрели на них, кланялись и, вытянув два пальца, подносили руку
Агна решила, что это нарисованы уважаемые предки Миндовга, и решила тоже поклониться, только не знала как. Заметив смущение женщины, к ней подошел один из таких вот одетых в черные одежды, поинтересовался:
– Ты крещена ли?
– Крещена?
Агна знала, что есть те, кто принял крещение, то есть забыл свою веру и принял чужую. Такими были и князь Миндовг с женой, то есть ее сестра стала Мартой и запретила звать себя иначе, из-за этого с ней перестали знаться остальные родственники. Сам князь потом от новой веры отказался, а вот жена такой осталась. Агна вдруг поняла, что все эти изображения, поклоны и сладковатый дымок связаны с чужим богом! Ей стало страшно, замотав головой, она бросилась прочь из палаты, в которой находилась. Она боялась незнакомой сестры, лежавшей со сложенными руками в большом деревянном ящике, боялась строгого взгляда ее мужа князя Миндовга, боялась всех этих людей в черных одеждах… Зачем князь хоронит жену по непривычному обряду?
Но она не была решительной, а скорее послушной. Агна не умчалась прочь, она, трясясь от страха, смотрела, как зарывают ящик с телом Марты, потом отправилась вместе с остальными на поминки и там услышала такое… Князь вдруг объявил, что у покойной было последнее желание, при этом он почему-то выразительно посмотрел на Агну. Молодая женщина испугалась, а ну как сестра пожелала, чтобы она тоже приняла нового бога, крестилась?! Как тогда показаться на глаза Довмонту и остальным родственникам? Ее же и в дом не пустят, потребуются жертвы. В голове билась одна мысль: как избежать такого?!
Но то, что услышала, оказалось куда поразительней.
– Последние слова и думы Марты были о детях. Двое сыновей остались сиротами, и чтобы у них не было дурной мачехи, чтобы дети остались в родственных руках, завещала Марта мне взять в жены свою сестру Агну.
Агна вздрогнула, услышав свое имя. Не в первое мгновение она и сообразила о том, что произнесено. Если честно, то замерли все. Миндовгу уже шестьдесят пять, можно бы и остаться вдовцом, и сыновья уж не так малы, им по десять, самое время в дружину взять, если без матери остались. Да и при матери тоже через год-другой пошли бы. Не в последней воле покойной дело, ясно, что князю глянулась красивая свояченица. Но ей лет двадцать, не больше, да и муж не из робкого десятка, нальшанский князь Довмонт своей храбростью известен, хотя и молод совсем.
Но Миндовг в полной тишине обвел всех тяжелым взглядом, и никто не посмел возразить. Сидевшие, даже священники, еще не забыли восьмерых сожженных заживо по приказу Миндовга рыцарей. К чему искушать судьбу, князь всегда был горяч на руку, а теперь его не сдерживала вера.
И Агна поняла, что никто за нее заступаться не будет! А Довмонт далеко и ни о чем не подозревает!
Женщина послушно вошла в опочивальню старого князя, послушно расплела перед ним косы и сняла рубашку… С того дня она стала княгиней, женой Миндовга.
Услышав о произошедшем, Довмонт даже не поверил своим ушам. Конечно, Миндовг князь сильный, все литовцы под ним ходят, но что это творится?! На него легло пятно бесчестья, которое можно смыть только кровью! У князя, тоже Рюриковича родом, отнять жену и не поплатиться за это жизнью нельзя!
Но как бы ни был смел Довмонт, он не безрассуден. Его дружина не столь сильна, чтобы сломить дружину Миндовга, значит, нужно подумать, с кем можно договориться, кого можно взять в союзники против новогрудского князя. Довмонт искал и нашел У Миндовга есть племянники Товтивил и Тройнат, давно мечтавшие разделить дядины земли. Конечно, делить
литовские земли Довмонту вовсе не хотелось, но на помощь племянников в том, чтобы поставить на колени заносчивого Миндовга, от которого немало пострадали племянники, он мог рассчитывать.Довмонт сумел выждать, как охотник в засаде, он сделал вид, что покорился судьбе. Миндовг смеялся, лаская красавицу Агну:
– Вот тебе и твой храбрый муж! Побоялся даже тявкнуть против моей воли. Сидит себе тихонько и переживает. А захочу, и по моей воле воевать за меня пойдет.
Агна решилась возразить:
– Не пойдет, он гордый.
– Гордый?! Куда же он, гордый, делся, когда я тебя себе забрал? На свете одна гордость есть, та, что силой дается! Пока я силен, я и горд. А что толку от гордого Довмонта, ежели у него сил против меня мало?
Прошло меньше года, когда в июле 1263 года Миндовг потребовал, чтобы Довмонт со своей дружиной отправился вместе с остальными на брянского князя Романа Михайловича. Тот вроде покорился, вышел вместе со всеми. Замешкался только жмудский князь Тройнат. Неожиданно Довмонт объявил, что его волхвы против такого похода и пророчат именно ему дурное.
– Гони своих волхвов! – хохотал Дурба.
Но Довмонт предпочел вернуться, остальные решили, что справятся и без него, больше достанется. Конечно, Довмонт шел совсем не домой, он спешил на берег Немана в Налибогскую пущу, потому что люди Тройната уже известили молодого князя, что именно там остался князь Миндовг с малой частью дружины, отдыхая с сыновьями и молодой красавицей женой.
Дружина Довмонта уже знала, куда идет, и горела желанием сокрушить Миндовга, наказать за поруганную честь своего любимого Довмонта. В одном только воины были несогласны со своим князем, Довмонт считал и себя виновным в произошедшем с Агной, в том, что не вызволил ее на следующий же день, а дружинники твердили, что достойная женщина должна была убить себя, но не лечь в постель с другим! Или убить ненавистного насильника!
– Почему она не убила князя? Почему не убила себя? Почему до сих пор жива и ласкает его каждую ночь?
На эти вопросы у Довмонта не было ответов, но он надеялся, что, увидев чистые глаза Агны, воины не будут столь суровы к ней.
Дружинники не соглашались:
– Ты должен убить всех, князь! Насильника Миндовга, его щенков и предательницу! Всех!
Но Довмонт был согласен только на уничтожение змеенышей, чтобы не было у Миндовга больше его семени на земле, чтобы не носила земля Литовская такого зверя! У Миндовга трое сыновей – двое мальчишек от Марты и взрослый уже Войшелг. Пока предстояло разобраться с двумя младшими. Довмонту было бы достаточно их гибели и возвращения домой Агны. Он не совсем представлял себе, как сможет привезти опозоренную жену, и не думал над тем, что лишившийся своих сыновей Миндовг не станет тихо сидеть в своем замке. Главным казалось увидеть его ужас от гибели сыновей и унижение из-за возврата Агны.
Дружина Довмонта налетела на княжий двор перед рассветом. Молодой князь даже не стал дожидаться подхода Тройната, боялся, чтобы не обнаружили стражники Миндовга. Главными были неожиданность и злость людей Довмонта. Напали действительно как ястребы, посекли всех во дворе и бросились внутрь.
Увидев Довмонта, Миндовг понял, что это месть, та самая, о которой предупреждала Агна и в которую он не поверил.
– Щенок, ты хочешь сразиться?! Давай!
Миндовг уже стар, но его руки не отвыкли от меча, а понимание, что это может быть последний бой, придало сил. К тому же Довмонт был слишком зол, а злость хороший советчик при нападении, но не в поединке с опытным противником. Умение Миндовга сделало свое дело, Довмонт понял, что справиться со старым князем будет не очень легко. И тут Миндовг увидел… как на копье поднимают его сына! Мальчик был еще жив, и по двору разносился его визг. Второго сына уже тоже взяли на копье. Отец забыл о Довмонте и бросился к сыновьям на выручку, но его настиг меч Довмонта. Молодой князь с трудом смог разрубить доспехи старого, но Довмонт справился, он зарубил обидчика!