Данте

Данте родился в одном из таких домов, в древнейшем сердце Флоренции, куда сошли с горы Фьезоле первые основатели города, римляне. Там, на маленькой площади, у церкви Сан-Мартино-дель-Весково, рядом с городскими воротами Сан-Пьетро, у самого входа в Старый Рынок, на скрещении тесных и темных улочек, находилось старое гнездо Алигьери: должно быть, несколько домов разной высоты, под разными крышами, слепленных в целое подворье, или усадьбу, подобно слоям тех грибных наростов, что лепятся на гниющей коре старых деревьев. [38]

38

L. Bruni. Vita di Dante (Solerti, p. 98).

Данте был первенец мессера Герардо Алигьеро ди Беллинчионе (Gherardo Alighiero di Bellincione) и монны Беллы Габриэллы, неизвестного рода, может быть, Дельи Абати (degli Abati). [39]

Памятным остался только год рождения, 1265-й, а день — забыт даже ближайшими к Данте по крови людьми, двумя сыновьями, Пьетро и Джакопо, — первыми, но почти немыми, свидетелями жизни его. Только по астрономическим воспоминаньям самого Данте о положении солнца в тот день, когда он «в первый раз вдохнул тосканский воздух», [40] можно догадаться, что он родился между 18 мая, вступлением солнца под знак Близнецов, и 17 июня, когда оно из-под этого знака вышло. [41]

39

G. L. Passerini. Vita di Dante (1929), p. 37.

40

Par. XXII, 109 ff.

41

Del Cerro, p. 10.

Имя, данное при купели, новорожденному, — Durante, что значит: «Терпеливый», «Выносливый», и забытое для ласкового, уменьшительного «Dante», — оказалось верным и вещим для судеб Данте.

Древний знатный род Алигьери — от рода Элизеев, кажется, римских выходцев во дни Карла Великого, — захудал, обеднел и впал в ничтожеств. [42] [43] В списке знатных, флорентийских, гвельфовских и гибеллиновских родов он отсутствует. [44] Может быть, уже в те дни, когда родился Данте, принадлежал этот род не к большой рыцарской знати, а к малой, piccola nobilita, — к тому среднему сословию, которому суждено было выдвинуться вперед и занять место древней знати только впоследствии. [45]

42

G. Villani. Chron. (Solerti, p. 3).

43

G. Subodori. Vita giovanile di Dante (1906), p. 10.

44

F. X. Kraus. Dante (1897), p. 23.

45

M. Barbi. Dante (1933), p. 7. H. Hauvette. Dante (1919), p. 88.

Данте не мог не видеть, как потускнело «золотое крыло в лазурном поле», на родословном щите Алигьери, [46] и хорошо понимал, что слишком гордиться знатностью рода ему уже нельзя; понимал и то, что гордиться славою предков глупо и смешно вообще, а такому человеку, как он, особенно, — потому что «благородство человека — не в предках его, а в нем самом». [47] Но и понимая это, все-таки гордился.

Я не дивлюсь тому, что люди на землеГордятся жалким благородством крови:Я ведь и сам гордился им на небе, — [48]

46

A. Vellutello. Commento alla D. C. ed. 1564 (Solerti, p. 203).

47

Com. IV, 11.

48

Par. XVI, 1.

кается он, после встречи, в раю, с великим прапрадедом своим, Качьягвидой Крестоносцем. Чувствует, или хотел бы чувствовать, в крови своей «ожившее святое семя» тех древних римлян, что основали Флоренцию. [49] Но римское происхождение Алигьери «очень сомнительно», — замечает жизнеописатель Данте, Леонардо Бруни. [50]

Может быть, далекою славою предков Данте хочет прикрыть ближайший стыд отца. «В сыне своем ему суждено было прославиться более, чем в себе самом», — довольно зло замечает Боккачио. [51] Это значит: единственное доблестное дело Алигьери-отца — рождение такого сына, как Данте. Будучи Гвельфского рода, он, за пять лет до рождения Данте, был изгнан из Флоренции, со всеми остальными Гвельфами, но подозрительно скоро, прощенный, вернулся на родину: так, обыкновенно, прощают, в борьбе политических станов, если не изменников, то людей малодушных.

49

Inf. XV, 75.

50

L. Bruni (Solerti, p. 98).

51

G. Boccaccio. Vita di Dante (Solerti, p. 13).

Кажется, неудачный юрисконсульт или нотарий, сер Герардо пытался умножить свое небольшое наследственное имение отдачей денег в рост и был, если не «ростовщиком», в точном смысле слова, то чем-то вроде «менялы» или «биржевого маклера». [52] Данте, может быть, думает об отце, когда говорит о ненавистной ему породе новых денежных дельцов:

…Всякий флорентиец, от рожденья,Меняла или торгаш. [53]

52

G. Salvadori, p. 121., M. Barbi, p. 14.

53

Par. XVI, 61.

О нем же думает он, может быть, и в преддверии ада, где мучаются «малодушные», ignavi, «чья жизнь была без славы и стыда», «не сделавшие выбора между Богом и дьяволом», «презренные и никогда не жившие». [54]

По некоторым свидетельствам, впрочем, неясным, — сер Герардо, за какие-то темные денежные дела, был посажен в тюрьму, чем навсегда запятнал свою память. [55]

Данте был маленьким мальчиком, когда впервые, почти на его глазах, пролита была, в каиновом братоубийстве, человеческая кровь: дядя его, брат отца, Жери дэль Бэлло (Geri del Bello), убив флорентийского гражданина из рода Саккетти, злодея и предателя, жившего в соседнем доме, сам вскоре был злодейски и предательски убит. Старшему в роде, серу Герардо, брату убитого, должно было, по закону «кровавой мести», vendetta, отомстить за брата; а так как это не было сделано, то второй вечный позор пал на весь род Алигьери. [56]

54

Inf. III, 61 ff.

55

G. Salvadori, p. 12.

56

M. Scherillo. Alcuni capitoli della biografia di Dante (1896), p. 93.

Данте встретит, в аду, тень Жери дэль Бэлло.

Он издали мне пальцем погрозил;И я сказал учителю: «За смертьНе отомщенную меня он презирает». [57]

Бывший друг, сосед и родственник Данте, форезе Доната, в бранном сонете, жестоко обличает этот позор отца и сына:

…Тебя я знаю,Сын Алигьери; ты отцу подобен.Такой же трус презреннейший, как он. [58]

57

Inf. XXIX, 25.

58

Rime 78, 4. — M. Scherillo, p. 12.

Зная исступленную, иногда почти «сатанинскую», гордыню Данте, можно себе представить, с каким чувством к отцу, тогда уже покойному, он должен был, молча, проглотить обиду. Вот, может быть, почему никогда, ни в одной из книг своих, ни слова не говорит он об отце: это молчание красноречивее всего, что он мог бы сказать. Страшен сын, проклинающий отца; но еще страшнее — молча его презирающий.

В небе Марса, увидев живое светило, «топаз живой», [59] — великого прапрадеда своего, Качьягвидо, Данте приветствует его, со слезами гордой радости:

59

Par. XVI, 16.

Вы — мой отец. [60]

Это значит: «Мой отец, настоящий, единственный, — вы; другого я знать не хочу».

О, ветвь моя… я корнем был твоим! [61]

отвечает ему тот.

Какою гордостью, должно быть, блестели глаза правнука, когда Качьягвидо ему говорил:

Конраду императору служа,Я доблестью был так ему любезен,Что в рыцари меня он посвятил;И с ним ходил я во Святую Землю,Где мучеников принял я венец. [62]

60

Par. XV, 85.

61

Par. XV, 89.

62

Par. XV, 139.

Мать Данте умерла, когда ему было лет шесть, родив, после него, еще двух дочерей. Судя по тому, как Данте, в «Новой жизни», вспоминает об одной из них, брат и сестра нежно любили друг друга. [63] Сер Герардо, после пяти лет вдовства, женился второй раз на монне Лаппе ди Чалуффи (Lappa di Cialuff`i). [64] Если бы Данте не помнил и не любил матери с благоговейной нежностью, то не повторил бы устами Вергилия, о себе и о ней, странно не боясь, или не сознавая кощунства, — того, что сказано о Христе и Божьей Матери:

63

V. N. XXIII.

64

Scherillo, p. 28. — Paserini, p. 37, 51.