Дар небес

– Рэмиэль...
– произнесла она в мольбе.

Она так сильно в нем нуждалась, так сильно нуждался он в ней, что от этого ощущения у него внутри завибрировал жар и тьма начала сгущаться.

– Не торопи...
– повторил он, закрывая глаза, чтобы успокоить свой огонь.

– Рэмиэль, иди ко мне, я помогу, - сказала она, изумляя его своим предложением.

Он поднял к ней глаза, и она повторила:

– Иди ко мне.

Не желая заставлять ее повторять эти слова, он пополз вверх и навис над Анжеликой, которая обняла его за шею, погладила по волосам и произнесла:

– Все будет хорошо.

Рэмиэль мог только восторгался ее силой духа.

– Будет больно, - сказал он ей в губы.

– Я знаю.

Его рука пробралась к ее створкам, пальцы раскрыли их для него, и твердая плоть скользнула внутрь, с легкостью разрывая тонкую преграду ее чистой девственности. И тьма завыла, а боль и наслаждение слились в одно неописуемое, но сильнейшее ощущение. С трудом удерживая контроль, Рэмиэль сжал в кулаке языки пламени, загоняя его вглубь себя, но позволяя вырваться наружу крыльям...

***

Его горячие губы обжигали и клеймили Палому. Язык по-хозяйски исследовал ее рот, жадно облизывая и бесстыдно дразня. И она это все чувствовала так остро, что почва уплывала из-под ног. С жалобным стоном Палома вцепилась в край стола, лишь бы не обнимать Архангела. Но он был против ее сопротивления самой себе. Сцепив ладонями ее запястья, Азазель оторвал руки от стола и заставил положить ладони на свою шею. И Палома не сдержалась. Обняв его, она стала отвечать на поцелуй так жарко, будто это был последний в её жизни.

Раздался треск ткани. Резкие движения его рук, и Палома осталась без юбки, успев только ахнуть в его рот. Тоже самое случилось и с блузкой, а затем с бельем и его штанами. Нещадно расправившись со всей их одеждой, Азазель подхватил ее и стал опускать спиной на стол. Но в следующую секунду они словно бы куда-то провалились, и Палома ощутила, как упала спиной на что-то прохладное, а Архангел навалился сверху. До слуха донеслась песня цикад. Кожу что-то защекотало, и по ней пробежал теплый ветер, а с первым вдохом она уловила запах полевых цветов. В эту секунду любопытство взяло верх, и, разорвав поцелуй, Палома посмотрела в сторону, изумляясь от восторга, который с непривычки затруднял дыхание.

Они находились в поле, и казалось, что не было ему ни конца, ни края. Здесь стояла глубокая ночь. Над их головами раскинулось звездное небо, и только крылья Архангела, сливаясь с ним, загораживали ей те звезды, что горели над его головой. И все вокруг тонуло в бледно-голубом свечении.

– О, Боже...
– вырвалось у Паломы.

Она еще никогда не видела такой красоты или просто слишком давно перестала ее замечать вокруг себя.

– ОН тебе уже не поможет, - ответил ей Азазель, облизывая влажным языком ее ушко и заставляя дрожать от этой ласки.
– К тому же, зачем тебе ОН, если есть я?

– А мне и ты не нужен, - дерзко огрызнулась она, поворачивая голову к Азазелю.

На его губах появилась ухмылка.

– Ты в этом так уверена?
– спросил он ее, с нажимом скользя ладонью по бедру.

Остановившись на груди, он смяла ее, зажимая сосок между пальцами. Тело Паломы снова пронзила сладостная дрожь. Не дожидаясь ответа, Азазель опустил голову и лизнул зажатый сосок, отчего тот сразу же затвердел. А в довершении к этому Архангел разжал пальцы, втянул тугую горошину в рот и потеребил языком.

Голова Паломы закружилась от наплыва давно забытых ощущений. Их становилось все больше и больше, и она не была уверена, что сможет это вынести.

– Нет, - выдохнула она, толкая Архангела в плечо, - не хочу!

Азазель хохотнул и поймал губами второй сосок, слегка прикусил, лизнул и отпустил томиться без ласки.

– Да, моя голубка, ты можешь сопротивляться, если так этого желаешь.

Палома сглотнула. Она совершенно не была готова к тому, что сейчас происходит. "Бежать!" - вопило ее сознание.

– Пусти!
– потребовала она, отталкивая от себя Архангела.

Она уперлась в него руками и стала пытаться выползти из-под него. И в этот раз он не стал ее удерживать, да только в черных глазах пробежал хитрый блеск. Судорожно вырвавшись из его объятий, Палома вскочила на ноги и понеслась по влажной траве, и ей было неважно, куда, важно, что от него и своих ощущений. Но на ее пути почти сразу оказался Азазель, воспарив у самой поверхности земли. И черные крылья окатили ее влажным и теплым потоком воздуха. С разбегу она налетела на Архангела, и широкие ладони обожгли спину, прижимая её к нему, а в низ живота вдавился его твердый и горячий орган.

– Если желаешь, можешь даже кричать, - сказал он ей, наклоняясь к губам, пока на них не заплясало его дыхание.
– Или просто громко стонать. Для моих ушей нет слаще звуков.

– Ну, уж нет, такого удовольствия я тебе ни за что не доставлю.

Палома дернулась в его объятьях, предпринимая очередные попытки вырваться. Азазель ее отпустил, но оказалась, что всего лишь на шаг. Поймав за руку, он развернул ее к себе спиной и толкнул вперед. Вокруг резко потемнело, и она снов потерялась в пространстве на короткое мгновение, прежде чем оказаться в новом месте.

Руки Паломы уперлись во влажный камень, а уши заложило от рокота мощного потока воды. Здесь было мокро и сыро, и слегка прохладно. Она дернула головой и увидела за их спинами стену водопада.

– Да ты романтик, - съязвила она.

– Еще какой, - согласился он, - романтик и развратник в одном лице, прошу любить и жаловать.

Сжав в кулаке волосы Паломы, он повернул ей голову и жадно провел губами по шее. А вторая его рука накрыла ее лоно, и два пальцы проскользнула внутрь, вырывая из горла женщины громкий стон удовольствия и изумления. Ее пальцы сжались, соскальзывая с мокрого камня.

– Почему ты это делаешь?
– спросила она на выдохе.

– Потому что я хочу тебя попробовать.

– Но я не тарелка супа на обед, - возмутила она.

– Я этим и не питаюсь.

– Ну конечно, ты питаешься женщинами.

– Можно сказать и так, хотя ты для меня уникальна, эдакий... десерт.

– Потому что я ничего не чувствую?

Он хмыкнул и тихо зашептал на ухо:

– Позволь, поправлю - не чувство-ва-ла.