Дар великой любви, или Я не умею прощать

– Ты еще финтить будешь, сучка?! Говори, кто Деда завалил! Говори, ну!

– Слышь, Лохматый, ты ей воздуха-то дай глотнуть, – вяло посоветовал тот из охранников, что сидел справа от меня. – Она ж вон синяя уже, как ответит-то?

Железные пальцы на моей шее разжались, я закашлялась, хватая ртом воздух, уткнулась лицом в колени. В голове засела фраза «кто Деда завалил», гвоздем засела, намертво. Какая связь между мной и смертью Михаила Борисовича? Кто такой этот «череп»-Лохматый? Явно не сотрудник мэрии… Значит, вот почему я уже давно не слышу телефонных звонков от навязчивого старого поклонника – его просто в живых нет.

– Подышала? Говори по-хорошему, иначе танцы свои только во сне видеть будешь – ноги сломаю, – абсолютно серьезно пообещал «череп», и у меня не осталось оснований ему не доверять.

– Я вам клянусь – ничего не знаю. Правда, не знаю! – заговорила я, подняв голову и прижав руки к груди. – Он просто перестал мне звонить… давно уже… недели три… может, больше. Но кто его убил – я не знаю! – Голос у меня вдруг сорвался, и я всхлипнула.

«Череп» долго изучал меня, словно прикидывая, говорю ли правду или все-таки что-то скрываю, а потом, как-то сразу потеряв интерес ко мне, отвернулся со словами:

– Ну, гляди. Если окажется, что соврала, я обещание сдержу и спички твои длинные укорочу вполовину. Если сейчас, конечно, выживешь. Коля, притормози чутка, дадим девочке шанс.

Я не успела опомниться, как правая дверка машины оказалась открыта, сильные руки амбала сгребли меня в охапку и выкинули вон. Пролетев несколько метров кубарем, я врезалась спиной в какой-то пень и потеряла сознание.

Сколько я пролежала в сыром овраге под проливным дождем – не знаю. Когда открыла глаза, дождя уже не было, и даже кое-какой луч солнца пробился сквозь серое одеяло туч. Моя сумка и зонт валялись метрах в пяти от меня, но сил встать и дойти до них не было. Я ощупала себя как могла – вроде бы все цело, только спина болит ужасно. Кое-как повернувшись на бок, я задрала куртку и майку, превозмогая боль, выгнулась и увидела, что правый бок ободран совершенно – грязно-кровавые полосы тянутся почти от лопатки до пояса джинсов, а вдоль позвоночника наливается багровым цветом огромный кровоподтек. Прекрасно…

Со стоном встав на колени, я поползла к сумке, вынула мобильник и набрала Марго. Не вдаваясь в подробности, попросила забрать меня с Рижского шоссе – благо, меня выбросили из машины почти под указателем. До города было пятнадцать километров.

– Что с тобой? – кричала Марго в трубку. – Как ты там оказалась?!

– Марго, я тебя умоляю – давай потом, а? Я промокла и очень замерзла. Ты приезжай скорее, я тебе все потом объясню, – чуть не плача попросила я.

Сев на злосчастный пень, я закрыла глаза и принялась ждать. Самое удивительное заключалось в том, что по шоссе непрерывно летели машины, но никому из водителей и в голову не приходило обратить внимание на женщину, одиноко сидящую на пне посреди оврага. Люди у нас душевные, что уж говорить…

Сидеть пришлось довольно долго – Марго, совершенно теряющаяся в схемах дорожного движения за пределами Садового кольца, разумеется, заблудилась, а потом попала в пробку. Но зато во искупление своей вины она догадалась заскочить в магазин и прихватить там маленькую бутылочку коньяка и горькую шоколадку. Все это она вручила мне в машине, когда перестала наконец охать и махать руками, сокрушаясь по поводу моего плачевного состояния. Я с благодарностью поймала ее руку и прижала к щеке:

– Марго… ты меня понимаешь как никто…

Она только усмехнулась грустно, отняла руку и завела двигатель.

– Ты пей-пей, а то снова разболеешься. Хоть изнутри пока погрейся, дома в горячую ванну и в постель.

С ванной Марго погорячилась… Мы обе сразу поняли это, едва только я опустилась в воду. Боль оказалась такая, что я с визгом выпрыгнула обратно, едва не сбив с ног вошедшую на мой крик Марго.

– О-о-ох… – простонала я, заворачиваясь в халат. – Нет, Марго, я этого не вынесу…

– Ты иди, ложись, я тебе все перекисью обработаю, там грязь все-таки, – решительно приказала Марго, выпуская меня в коридор. – Мэри, укладывайся. Я чай уже заварила, варенье малиновое принесла, сейчас спину полечим – и почаевничаем.

Когда процесс обработки моих ссадин, сопровождавшийся откровенно нецензурной бранью, завершился, мы устроились прямо на кровати и поставили поднос с чашками и вазочками с вареньем между собой. Марго задумчиво помешивала чай, и мерный стук ложечки о края чашки погружал меня в почти медитативное состояние. В присутствии Марго я успокаивалась, становилась тихой и ручной, как ее кошка – моя тезка.

– Ты знаешь, Мэри, я все думаю… а не может быть как-то связана смерть этого старикана с Алексом? – Марго перестала перемешивать чай и посмотрела на меня.

– Я уверена в этом почти на сто процентов. Но не могу понять – зачем? Если только… да, видимо, это как раз то, за чем он сюда приехал.

Марго вздохнула. Мы редко позволяли себе обсуждать то, чем занимались Алекс и Джеф, но сегодня никакая иная версия не годилась – потому что люди Михаила Борисовича приехали за мной. Значит, видели меня с Алексом. Хотя… Не факт, что это его рук дело. Да, он странно уехал, велев не звонить – но такое, по словам Марго, случалось и раньше.

Тогда чего от меня хотел этот… как его там… Лохматый? Почему он думал, что я знаю виновника смерти Михаила Борисовича? Опять вопросов больше, чем ответов…

– Мэрик, скажи… Алекс никогда не просил тебя помочь ему? – вдруг спросила Марго.

– В смысле?

– А в прямом. Не просил познакомить с кем-то, устроить встречу?

– Да ну что ты, – отмахнулась я. – Какая от меня помощь? Нашла, что спросить. И потом – как бы это выглядело?

– Ты знаешь, а мне показалось, что он очень обрадовался, когда увидел этого дедка в твоей квартире тогда, помнишь? Ну, ты еще лодыжку вывихнула, и Алекс приехал, а потом вдруг старик ввалился с охраной.

Я сперва непонимающе уставилась на подругу, наморщила лоб, пытаясь сообразить, о чем она говорит, и вдруг вспомнила. Да, точно. Мне тогда тоже показалось, что Алекс оскорблениями, желчью и иронией маскирует нечто совсем другое. Да, появление у меня такого кавалера его удивило, но потом он действительно изменился в лице. И фразу еще какую-то сказал… черт, вылетело… что-то о последней встрече, кажется. Однако… неужели Алекс убил Михаила Борисовича?! Но тогда непонятно, кто устроил взрыв в моей квартире, кто проникал в нее, кто укрепил взрывное устройство на двери Марго, явно зная, что я там? Догадка, посетившая меня, казалась столь же ужасной, сколь и абсурдной. Нет, этого не может быть… Просто не может быть – потому что если это правда…

– Я не переживу, – прошептала я, глядя на Марго в упор и чувствуя, как глаза наполняются слезами. – Я не переживу, если это правда… так нельзя, Марго…

Она смотрела на меня и – я видела – понимала все без слов.

– Мэри, нет! – Марго подскочила ко мне и затрясла, стараясь сделать так, чтобы смысл ее слов дошел до меня. – Не смей даже думать! Он – не мог! Не тебя! Только не тебя, Мэри, не тебя! Прекрати забивать голову ерундой, Алекс не мог!

Но я чувствовала неуверенность в словах подруги. Кому, как не ей, знать, на что способен ее бывший муж, когда дело касается работы, за которую платятся деньги! И ей ли не знать, что Алекс легко перешагнет через препятствие в виде меня – если он в свое время перешагнул даже через Марго, которую любил и продолжает любить до сих пор. Что такое для Призрака пара проведенных со мной ночей – если он едва не убил женщину, с которой прожил в браке почти год! А его бывшие жены – что первая, что вторая? Соня ребенка ему родила – и все равно он умудрился довести ее до самоубийства. Синяя Борода, а не Призрак. И не мне с ним тягаться. И он вполне мог, что бы сейчас ни пыталась внушить мне Марго, попробовать убрать меня с дороги – как свидетельницу… Стоп. Свидетельницу – чего? Что такого я видела или знаю? Ничего. У Алекса просто нет оснований. Хотя – когда ему были нужны причины, поводы, основания?