Дар выживания

– Переживают все, надолго ли мы здесь, - задумчиво ответила мама.

– Нет, - соврал я.
– Может, на пару-тройку дней. А потом домой поедем, с ветерком.

– Что-то не верится..,- пожала плечами мама, скрестив руки на груди. Взгляд её стал настороженней.
– Перестрелка эта... Кто были те люди? Только честно, Лёш. Димка не сказал ничего, но он молчун, сам знаешь.

– Ну, и я не трепло, - хмыкнул я в ответ, понимая, что от ненужных расспросов не уйти.

– Просто уже слух пошёл, что гражданские это были, - поведала мама напряжённым шёпотом.
– Кто-то подслушивал, когда комендант с ними по рации переговаривался.

– И что слышали?
– спросил я с долей скептицизма, подумывая о том, как грамотнее отрезать своих гражданских в такие моменты. Ну, ни к чему нашим подопечным некомбатантам эти переживания и лишние мысли.

– Понятно только, что это не боевики, Лёш, - осведомлённо заявила мама.
– А такие же, как и мы, русские люди. И судя по всему, вы их всех перебили, а мне сказали, что говорила с комендантом женщина, и она просила только поделиться продуктами и вещами... Тебе не кажется, что вы поступили неправильно?

Я даже поперхнулся от услышанного, адреналин мгновенно скакнул вверх, аж уши покраснели. Хватая воздух ртом от негодования, я попытался объяснить ситуацию.

– Мам, я бы никогда не поднял руку на невинного! Они пришли с оружием, предъявили невесть что, хотели заставить нас просто убраться отсюда, поменяться с ними местами! И они первыми открыли огонь, поверь! С этого момента я больше не считал их русскими людьми, потому что они предали нас. И да, я убил столько, сколько смог. Это грех, но они - враги, пойми!
– испытывая бурю эмоций от того, что мать неправильно истолковала произошедшее накануне, благодаря слухам, я чувствовал себя выбитым из колеи. Если б услышал подобное от любого другого - плевать! Но не от мамы. Потому и объяснял так жарко.

– Другого выхода не было?
– в сердцах спросила мама, я ответил мгновенно:

– Нет. Твари уже перешли черту, просто искали улов пожирнее. И думаю, что они не последние. Спроси у девчонок, которых мы сегодня вытащили из дома неподалеку. Они же где-то рядом подселились? Спроси у них, сколько раз их дверь пытались выломать не боевики- бородачи, а твари, подобные тем, что напали на нас.

– Боже, как жить дальше?
– я услышал в темноте очередной всхлип.

– Так же, какжили раньше, думаю. Только ухи держать настороже, а автоматы в руках, - я, наконец, понял, что расспросы закончены и можно переодеться, автомат бросил за спину, в одной руке комок, в другой разгрузка и берцы.
– Как Лиза после сегодняшнего?

– Ревела, - откликнулась Надя, - уснула недавно.

– Бедный ребёнок, - с трепетом заметил я. Ну, а кто она в свои неполные девятнадцать? Я и относился к ней как-то особенно, как к младшей сестре что ли.
– Пусть высыпается... Кстати, у нас появилось несколько квалифицированных специалистов,среди них хирург.

– Мы уже познакомились, - подруга дней моих суровых, видя, что я уже почти ушёл, заняла более удобное положение, скрипнув панцирной сеткой кровати.
– Новых девчонок пристроили в штат. Света тоже к медикам присоединилась, а Вика к Людмиле Петровне. Много ещё народу появится?

– Много, - коротко бросил я, а в голове мелькнуло " если успеют ".
– Яйцеголовые у Отечества закончились, сейчас пойдёт дешёвая рабочая сила. Ладно, Надя, пошёл я мыться, а ты кровать к моему возвращению грей.

– Ага, щас, - прошипела девушка, не оценив шутку, но без зла.
– Ещё снизу пинать буду, когда уснёшь.

– Спасибо, добрая девочка, - посмеялся я и пошёл, наконец, в душевую.

Душевая - как много в этом слове. На самом деле, в нём крылось всё, что мне сейчас необходимо. Я бросил прямо под ноги настоящую "горку", то есть песчаную. Это потому что других раньше не делали, но оно и понятно, в горах всё серого цвета. Ну, или что-то вроде того. А выбеленная солнцем "горка" как ни один другой камуфляж подходила под этот тип местности. Она и скрывала бойца, и защищала от холодных порывов ветра. Правда, имелся существенный недостаток - ветрозащитный костюм был тяжёлым, особенно когда намокал под дождём. С более современными "горками", сшитыми не из палаточного брезента, а из ткани "рип-стоп", таких проблем не возникало, но и от непогоды они спасали хуже. В общем, я носил "горки" в зависимости от местности, а так как все последнее время действия велись в городе, то и таскал классику. " Ссо - сфера " же сейчас послужит мне пижамой - чистой и лёгкой. А "песочка" пусть мокнет, всё равно стирать. Раздевшись, я встал под грибок, на холодный кафель, и выкрутил вентиль с синим набалдашником до отказа. Ледяная струя больно ударила в лицо. То, что нужно! Только такими радикальными мерами можно отогнать прижимающую к земле усталость. Жар из лёгких и конечностей постепенно уходил, в голове прояснилось, глаза перестало резать, будто бритвой. После этой животворящей процедуры стандартный горячий душ с тяжёлым куском хозяйственного мыла. За четверть часа я успел отшоркать и отскоблить всю въевшуюся глубоко в кожу пыль и грязь, а также постирать камуфляж, футболку, трусы, берцы и носки. Свежий и обновлённый, я вышел из душа, в чистой "горке", с ясными мыслями. Постиранные вещи бережно развешал в сушилке, небольшом помещении с множеством радиаторов, специально предназначенном для сушки вещей. Я был уверен, что уже через час их можно снова надевать. Ну, берцы через два. В полутьме дежурного освещения шаркал тапками по отшлифованному мраморному полу, поправляя изредка автомат. Его, да и пистолет тоже, теперь постоянно приходилось таскать с собой, но к этому уже привык. Мне порой казалось, что я был рожден с оружием, поэтому ноша не тянула. Вообще, один шибко умный дяденька как-то изрёк такую мысль, что оружие нужно держать там, где до него легко можно дотянуться, и я с этим дяденькой всецело согласен. Пока шёл, заметил новых людей, слышал тихие шепотки из кубриков. Где-то уже умудрились отгородиться от постороннего мира, натянув простыни между кроватями. Нет, эти люди не смогут жить на казарменном положении, где всё прозрачно и чётко. Или не смогут жить долго. Надеюсь, что наше совместное подземное проживание растянется лишь на считанные дни. Гражданских некомбатантов и ботаников я считал слабым звеном и знал, что они ещё преподнесут сюрпризы. С такими мыслями добрался до наших кроватей, удивлённо обнаружил, что моя аккуратно расправлена. Спасибо, Надюха. Сжалилась надо мной, беспомощным. Я как можно тише влез наверх, предварительно сложив китель, и почти мгновенно уснул в обнимку с "калашом"...

...Канонада не прекращалась. Рядом горели двухэтажки. Кричали бойцы. Надрывалась рация голосом какого-то офицера. Обстрел не прекращался. Где-то в почерневшем от дыма небе ревели вражеские бомбардировщики, и неустанно наполняла пространство сирена воздушной тревоги. О стенки черепной коробки бился вопрос. Как? Каким образом врагу удалось провести бомбардировку города?! Где-то громыхнуло так, что дрогнула земля, а уши на несколько секунд забило пробкой. Остался лишь бесконечный писк, рвущий барабанные перепонки. Рядом кто-то кричал, чтобы все спустились в убежище. Я осмотрелся, что-то ужасно завыло, и с неба прямо на виднеющуюся вдали многоэтажку рухнул самолет...

Очнувшись в холодном поту, я огляделся по сторонам. Всё тихо и спокойно. Друзья и родственники спали, но откуда-то слышалась человеческая речь. Я тряхнул головой, разгоняя одурь кошмара и понимая, что всё это мне только приснилось. Уронил голову на подушку и уснул вновь. Казалось, спал беспробудным сном, но снова замелькали передо мной страшные картинки. Опять или бой, или обстрел, или что-то в этом роде. Снова крики, взрывы и стрельба. Но вокруг уже ночь. Запах гари в воздухе. Радиостанция, не замолкающая ни на секунду. Из переговоров мало что понятно. Кто-то шёл к нам, какое-то подразделение. Вспышки со стороны обгоревших руин двухэтажных домов и леса отвлекали внимание, не давали покоя. А в голове на фоне этой вакханалии звуков мутный шум и рука почему-то онемела. И внезапно всё стихло, все звуки, какими бы громкими они ни были, померкли на фоне ожившей сирены. Она изменилась, стала другой. Медленно, с самых низких тонов она переходила на высокие, на грани визга, а затем продолжалась коротким надрывным четырёхкратным рычанием будто из утробы. На мгновение всё стихало, но тут же оживало вновь, приводя в ужас всё живое и леденя кровь. Я, внутренне дрожа от этого потустороннего звука, продолжал выискивать цели, судорожно выжимать спусковой крючок, менять позиции, автомат больно бил в онемевшее плечо, тело горело, а я будто не чувствовал. Вспышки возле домов стали реже. Противник решил отступить или перестроиться.

– Все внутрь! Воздушная тревога!!!
– орал Денис, вталкивая бойцов в двери котельной.
– В убежище!!!

Я стоял и отрешённо смотрел в тёмное небо, завороженный звуком сирены. Почему-то посмотрел на часы, показавшие одиннадцать ночи. Сквозь сирену ещё слышалась утихающая стрельба. Сознание моё медленно мутнело, но в мозгу поселилась навязчивая мысль. Нет, это не воздушная тревога. Не воздушная... В две минуты двенадцатого стихли даже выстрелы. Денис подбежал ко мне, начал тормошить за плечи. Я согнулся от пронзившей правую руку боли, но это будто вернуло меня в реальность. Рации в подсумках и у меня, и у Прапора тарахтели наперебой, а я шептал ему негромко, с печатью обречённости на лице:

– Атомная тревога... Это атомная тревога...

– Лёха! Бешеный! Ты ранен! Давай внутрь, сейчас авианалёт будет!
– кричал мне в лицо Ден, пытаясь сдвинуть меня с места. Я, начиная приходить в себя и пытаясь перекричать соратника, толкнул его в грудь и что было сил гаркнул:

– Это не воздушная тревога! Атомная! А-том-ная!!! У нас минут десять-пятнадцать в запасе! Не больше!

Теперь в оцепенение впал Денис, а из раций доносился искажённый помехами взволнованный голос:

– " Убежище! Это Кремень! Убежище, говорит комбат Шацкий! Дождитесь нас, не бросайте! У меня двести пятьдесят бойцов! Повторяю, не закрывайте двери, мы успеем!!! Приём! "

И вновь я проснулся, обливаясь потом. Дежурное освещение тускло мерцало под потолком, причём в плафонах находились энергосберегающие лампы, которые хоть и дороже, но в разы экономят потребление электричества. Шея во сне прилично затекла, и я через онемение и боль пошевелил головой, неторопливо размял шею ладонями и приподнялся над неудобной панцирной сеткой на локтях. Проморгавшись окончательно, понял, что на меня испуганно посматривают. Мама вообще встала и держалась за край моей кровати, глядя на меня жалобно. Я глянул на часы - шесть утра, пора вставать на смену.