Дар юной княжны
Шрифт:
— Вот как ты считаешь! — возмутилась она.
— Как дети, ей-богу! — проронила коронную Алькину фразу Катерина, которая здесь же пришивала к костюму Вадима оторвавшийся позумент, правда, на этот раз никто не засмеялся, и чуть ли не приказала им: — Идите-ка в нашу спальню и поговорите наедине, как люди, пока никого нет.
Она опять склонилась над шитьем, а Ольга с Вадимом решили последовать её совету.
Они оказались наедине, и Ольга вдруг запаниковала. Никогда прежде она никого не любила. Даже не влюблялась, как другие институтки. Посмеивалась над признаниями влюбленных в неё юнцов, а сердце её молчало. Подруга Надин Велехова,
Почему-то во взволнованном мозгу её билось одно слово "Нет!" А что "нет", она и сама не смогла бы объяснить. Может, она инстинктивно понимала, что любовь сделает её такой уязвимой для окружающих, — именно этого она сейчас боялась.
Вадим со свойственной влюбленным интуицией почувствовал её боязнь, шагнул к ней. Обнял и жарко дохнул в ухо:
— Не бойся, Олюшка, мы же будем вдвоем!
Это было так приятно, так сладко, — стоять рядом с ним, обнявшись, и слушать, как её сердце ударяется в его грудь, будто стучит его сердцу: "Слышишь, я здесь!" И обкатывать в голове его ласковое "Олюшка".
— Тут недалеко церковь есть, — тихонько сказал он: только бы не отказалась! — Я говорил со священникам… на всякий случай. Сказал, обвенчает в любой момент.
— Обвенчает, — очнулась от грез Ольга. — А как же война?
Вадим чуть не расхохотался: говорит о войне, точно о живом существе. И возразил:
— Ну и черт с ней, с войной! Даже если и убьют, разве плохо будет нам умереть мужем и женой?
Что делают в таких случаях девушки? Просят время — подумать? Вздыхают, опускают глаза, краснеют, пожимают плечами?.. Что?! Она не знала, да и не хотела знать. Она просто сказала:
— Я согласна.
Счастливый Вадим обнял её и стал целовать так, что она задохнулась.
— Слышишь, Герасим с Алькой пришли, — он нехотя оторвался от её губ. — Не будем откладывать дело в долгий ящик. Пойдем!
И потянул её за собой.
— Подожди, торопыга, — засмеялась раскрасневшаяся Ольга. — Не могу же я идти в церковь в гусарском мундире.
— Только пять минут, слышишь, и ни минутой больше!
И, выходя к смеющимся чьей-то шутке товарищам, распорядился:
— Кать, ты помоги Ольге собраться, она тебе все объяснит.
Катерина без слов скрылась за дверью женской спальни.
— Вы, мужики, тоже переоденьтесь, — скомандовал он удивленным Герасиму и Альке. — В церковь пойдем, а потом уже — праздничный ужин. Я для такого дела коньяк французский припрятал.
— Для какого дела? — все ещё не понимал Алька.
— Женится Александр Трофимович, чуешь, — объяснил ему Герасим. — Под какой фамилией венчаться-то будете?
— Под той, под которой крестился. Что перед богом притворяться? Может, дождемся ещё нормальной жизни…
— На Ольге женишься? — завистливо уточнил Алька.
— А на кем же еще?
— Я бы тоже на ней женился, — переодеваясь, признался мальчишка, как и положено по мужской природе, в момент забывший свою суженую-цыганочку. — Только она не захочет ждать, пока я вырасту… Но учти, поручик, если тебя убьют, моя очередь будет в церковь идти.
— Учту, — серьезно пообещал Вадим. Вошедшая Катерина остановилась у двери и вопросительно глянула на подругу: та никак не походила на счастливую невесту —
была задумчива и растеряна, точно предстоящее событие застало её врасплох.— Оля, чы Вадим нэ люб тоби?
— Люб-то, люб, да вот замуж я, кажется, идти не готова!
— Спужалась! — всплеснула руками Катерина. — Повир мэни, вин нэ буйный!
Эта неуклюжая шутка рассмешила Ольгу и сняла охватившее было её напряжение. Что поделаешь, без родительского благословения идет под венец, — так ведь и родителей в живых нет. Любимый дядечка и тот далеко-далече, доведется ли увидеться… Платье не белое, свадебное, а каждодневное, не раз надеванное… Жених в карете не приедет — в церковь пешком идти придется…
Катерина поняла волнение Ольги и прижала её к себе.
— Не журысь! Я тебя заместо отца-матери благословлю.
Она сняла с шеи образок и перекрестила Ольгу.
— В мене рука легка, счастлива будь!
В маленькой церквушке стоял полумрак, пахло ладаном и свечами. Какие-то горестные старушки молча расступились, пропуская молодых людей к алтарю. Герасим пошептался с пожилым, опрятным священником, который ненадолго скрылся в притворе, чтобы появиться облаченным в епитрахиль, с толстой церковной книгой. У Ольги опять сжалось сердце: судьба делала новый поворот и отдавала её в руки мужчине, который должен стать для неё самым родным и близким, но… но не поспешила ли она?
— Венчается раб Божий Вадим рабе Божьей Ольге… — бубнил священник.
Воск со свечи капал Ольге на руку, точно само время отмечало её переход в другую ипостась.
— Поцелуйтесь, теперь вы — муж и жена.
"Ну вот и все!" — подумала княжна. "Что это — все? — возмутилась в ней другая Ольга, которая все чаще стала подавать свой голос в такие вот серьезные минуты. — Чего это ты расхныкалась, себя зажалела? Посмотри, какой красавец рядом с тобой: честный, умный, благородный… Пора с детством-то расставаться! Как говорит Герасим, не трусь, прорвемся!"
Поцелуй Вадима вернул её на землю: здравствуй, жена!
Герасим дал священнику пачку денег, которую тот, не считая, сунул в карман. Алька, напутствуемый Вадимом, раздал несколько бумажек сгрудившимся вокруг них старушкам. "Счастья, счастья!" — прошелестело вслед молодоженам.
— Вот молодцы, что решились! — откровенно радовался Герасим, пожимая руки Зацепину и Ольге. — Подумаешь, война, а жизнь продолжается…
Они шли по улице веселые, возбужденные, с безрассудством молодости позабыв о том, что уже две недели живут на положении узников. Вроде их не удерживали, но чувствовалось, что и уйти им не дадут. Стоило, например, кому-то из них выйти прогуляться, как несколько пар глаз тотчас принимались следить за всеми его передвижениями — поблизости располагался штаб махновцев.
— Катюша, — говорил Герасим, — кивая на прижавшихся друг к другу новобрачных, — а они таки нас обскакали!
— Сам же говорил, только в Мариуполе, мама мечтала.
— Говорил, а посмотрел на них и пожалел. Давай и мы, как только отсюда вырвемся, так в первой же церкви и обвенчаемся. А мама и так радоваться будет, что живыми добрались.
Мимо них на рысях промчался отряд анархистов.
— Куда это они? — проводил их взглядом Алька.
— Сие мне очень не нравится, — задумчиво проговорил Вадим. — Слышите, какая началась стрельба? Похоже, на город кто-то напал. Лютый обмолвился, вроде, генерал Шкуро силы стягивает. Неужели белые прорвались?