Даргер и Довесок

Довесок взял карты и снял колоду.

— Ставлю пять граммов серебра на то, что верх­няя карта — туз червей!

— Увы, господин, у меня нет денег.

— У меня тоже. Значит, незачем жадничать. Ставлю пятьдесят килограммов золота!

Прошел час или два. К тому времени, как за ними явились стражники, Умелый Слуга задолжал несколько тонн драгоценных металлов.

* * *

Их привели в зал для совещаний. За полукру­глым столом, плоской стороной обращенным к двери, сидело семеро. В центре замер мужчина в фиолетовой парче. Его кресло чуть возвышалось над остальными. Несмотря на грузность, лицо его каза­лось молодым, жилистым и строгим, в глазах све­тились настороженность и ум. Разумеется, любой человек, не предупрежденный заранее, принял бы его за Тайного Царя. Справа от царя разместился генерал в полном доспехе; с металлического забра­ла скалилась морда демона. Слева сидела Белая Бу­ря. С каждой стороны хмурилось еще по два совет­ника.

— Кто эти люди? — спросил мнимый царь.

— Безродные проходимцы, выдающие себя за героев древних мифов и суеверий, — ответила Бе­лая Буря. — Если вашему величеству угодно, я могу сейчас же приказать перерезать им горло, и вам не придется выслушивать их мольбы о пощаде.

Мужчина с жилистым лицом взглянул направо:

— С твоего позволения, главнокомандующий Мощный Локомотив, и с твоего, главный археолог Белая Буря, мы позабавимся и послушаем, что они скажут.

Даргер слегка кивнул, словно подтверждая соб­ственное предположение. Затем шагнул вперед и заговорил:

— Меня зовут Обри Даргер. Поскольку имя мо­его спутника сложно перевести на ваш язык, мо­жете называть его Благородный Воинствующий Пес. Мы родились, или, скорее, нас создали, в лабо­ратории далекой страны в последние годы Утопии, когда все в мире были невообразимо богаты. Неза­долго до краха Утопии ученые раскрыли секрет вечной жизни и, чтобы убедиться в успехе, создали бессмертных. Наши геномы сконструированы та­ким образом, что мы не стареем и обладаем им­мунитетом ко всем смертельным природным бо­лезням, хотя, как и обычные люди, по-прежнему уязвимы для случайных травм и насилия. В экспе­риментальной программе нас было восемь, но уже много веков мы не встречали никого из них, и я вынужден предположить, что они мертвы. Каждый из нас значительно отличался от остальных, по­скольку цель программы заключалась не только в увеличении продолжительности жизни, но и в ис­пытании на социальную приспособляемость. Моего друга наделили решительностью. Он бесстрашный боец и защитник слабых. Мне же выпала склон­ность к созерцанию. Я прирожденный философ, ученый и наставник молодежи. Нам была уготова­на участь нравственных стражей этого мира. Увы, наше общество просуществовало гораздо меньше нас. На смену машинам, избавившим лю­дей от ручного труда, пришли более изощренные механизмы, способные за них мыслить. Наступили времена упадка и апатии. Мы, бессмертные, осоз­нали: природные таланты мало что значат без опы­та и подготовки. Мы делали все возможное, но все наши усилия оказывались несостоятельными перед бедами той эпохи. Мы видели, как великие государ­ства распадаются и рассыпаются в прах... и не мо­гли это предотвратить. Когда цивилизация рухнула, мы с Благородным Воинствующим Псом собрали все книги по фило­софии, политике и военной стратегии, какие уда­лось найти, и отправились в пустыню, чтобы пораз­мыслить и понять, как быть дальше. Мы возвели каменную башню, где я и обитал, постигая знания, пока мой друг обрабатывал землю, охотился и за­щищал меня от банд странствующих разбойни­ков — в ту отсталую эпоху от них не было отбоя. Трижды башня обращалась в руины под тяжестью лет, и трижды мы ее восстанавливали. Я учился, по­ка книги не превратились в пыль. К тому времени я мог бы вновь воссоздать их по памяти, но что толку? Они не предотвратили катастрофу. Требова­лось что-то другое, более значительное. Так я перешел ко второй фазе обучения — со­зерцанию. Веками я размышлял над смыслом про­читанного, разрешал противоречия, отметал ошиб­ки и в итоге пришел к обобщению, к логически связанной целостности. Наконец-то я стал, по край­ней мере в теории, гениальным стратегом. И тогда я вернулся в мир. В третьей фазе обучения я применял теорети­ческие познания на практике. Я ездил по неболь­шим странам, завязшим в особенно жестоких и бессмысленных войнах, и пытался покончить с кон­фликтами. С моими несравненными знаниями в теории это было проще простого. На практике до­биться мира оказалось невообразимо сложнее. Мои стратегии отличались безупречной логикой. Но че­ловечеством управляет отнюдь не здравый смысл. Люди жаждут личной славы, ненавидят без причи­ны, не благодарят тех, кому обязаны всем. Спустя долгие годы я пришел к выводу, что успехи любой страны в конечном счете зависят исключительно от характера правителя. При этом ничего не добьется как великий правитель с плохими советниками, так и слабый с лучшими из существующих. Наши эксперименты подошли к концу, когда, к своему удовлетворению, мы убедились в том, что способны выиграть любую войну. Мир сохранить куда сложнее. После этого мы отправились на окра­ину Монголии, где я много десятилетий размышлял, как лучше применить новые знания. Наконец я был готов перейти к заключительной фазе обучения — исцелению всего мира. Мне давно известно, что это исцеление должно начаться с воз­рождения Китая во всем его былом величии, ибо Китай центр всех земель. Если здесь воцарится по­кой, его свет озарит все вокруг. Переодевшись мо­нахами, мы с Благородным Воинствующим Псом скитались по странам, наблюдая за людскими му­чениями, и искали правителя, обладающею задат­ками величия. Вот эти задатки. Прежде всего, честолюбие. Ки­тай нужно объединить, а правитель без огня в сер­дце не способен на столь великое деяние. Во-вто­рых, твердость в поступках. Как сказал один древ­ний мудрец, война — это тебе не чаепитие с пирожными [33] . В-третьих, хитрость. Тут все ясно. В-четвертых, и это самое главное, изворотливость. Будущий император обязательно наживет множе­ство разных врагов, и эти враги обязательно попы­таются нанести удар. Следовательно, на роль импе­ратора годится только тот, чья истинная сущность неведома и чье физическое «я» неуловимо. Тогда вражеские пули и стрелы всегда будут пролетать мимо. Озвучу очевидное: этот правитель здесь, в этом зале. Мы выяснили, что из сострадания к мукам народа он уже начал благородное дело по воссое­динению империи. Однако история жестока, а судьба непредсказуема. Мы знали, что ему потре­буются наши советы и помощь. Но он, как я уже сказал, неуловим. Как же тогда привлечь его вни­мание? Благородный Воинствующий Пес объявился в Парче и назвался божеством. Я выступил в роли трупа. Вместе мы разыграли представление, в кото­ром сверхъестественное существо возвращает к жизни мертвеца. Мы знали, что об этом станут су­дачить на каждом углу. Еще мы знали, что Тайный Царь обязательно пошлет за нами, и тогда у нас появится шанс поведать ему нашу историю. Что я как раз и сделал.

33

Аллюзия на цитату из романа С. Рушди «Клоун Шалимар»: «Свобода, Индия, это тебе не чаепитие с пирожными. Свобода — это бой» (пер. Е. Бросалиной). Здесь и далее прим. пер.

Даргер развел руками.

— Как видите, ничего сверхъестественного в нас нет. Вы семеро, люди умные и образованные, сразу это поняли. Но попробуйте-ка заикнуться об этом простолюдинам. А еще лучше — врагам. Слухи о паре богов, явившихся из пустыни, чтобы помогать советами Тайному Царю, расползаются окрест ны­нешних границ этих земель. В грядущей войне иметь советников с такой репутацией не менее ценно, чем, собственно, прибегать к нашим услугам. Поверьте, вы не пожалеете.

Закончив рассказ, Даргер умолк. Довесок за его спиной затаил дыхание.

Советники раздраженно зашумели.

— Все это слишком несерьезно! — воскликнул один. Послышалось одобрительное бормотание.

— Он утверждает, что бессмертен, — произне­сла Белая Буря, повернувшись направо. — Позволь­те мне это проверить.

— Госпожа, я могу умереть так же легко, как и любой человек: от насилия, голода и тысячи других причин. От обычных людей я и мой друг отличаем­ся только тем, что не стареем. Убийством вы ниче­го не докажете.

Мужчина на троне подался вперед, но, прежде чем он успел вымолвить хоть слово, сидящий спра­ва генерал воскликнул высоким, почти девичьим голоском:

— Да как ты смеешь утверждать, что ваши со­веты лучше, чем советы приближенных Тайного Царя? Все советники избраны за непревзойденное мастерство!

— Когда ученик готов к знаниям, появляется учитель, — откликнулся Даргер. — Когда царь готов стать императором, появляется стратег. Этот стра­тег — я. Мне посчастливилось отыскать благород­ную душу, которой уготовано стать следующим императором Китая. Но его советники — обычные смертные. Послушавшись их, достойный только победы возглавит армию и приведет ее к пораже­нию. Такова на данный момент его судьба. Я здесь за тем, чтобы изменить судьбу.

Чтобы не осталось сомнений, к кому он обра­щается, Даргер преклонил колено перед человеком, выдающим себя за генерала. Единственным в зале, чье лицо скрывалось за маской. Единственным, кто не колеблясь перебил мнимого царя. И единствен­ным, кто облачился в слишком большие для него доспехи. Головоломка сложилась, и Довесок под­умал, что разгадать ее оказалось не так уж сложно.

— Ваше величество, пожалуйста, разрешите мне помочь вам стать императором, по которому исто­мился Китай!

Тайный Царь поднялся с места.

— Знак ли это, что я избран Небом? — вопро­сил он. — Или ты просто взываешь к гордыне, на­мекая на мое предназначение? Если верно первое, нельзя упускать такую возможность! Истории, еще более странные, чем твоя, оказывались правдой. Но если верно второе, твоя лесть бессмысленна, ибо я и так знаю, что мне уготовано. — В поисках одо­брения он посмотрел направо, потом налево. — Главком Мощный Локомотив, разве не об этом я все время твержу? Главарх Белая Буря, ты тоже это слышала. Судьбу вроде моей не скроешь, она как яркий свет. Упрячь ее в ящик и оберни холстом, она все равно просвечивает насквозь! Даже этот чужеземец разглядел горящее во мне пламя. Если только он не пытается меня перехитрить.

Белая Буря открыла было рот, но сдержалась.

Мощный Локомотив стянул царский халат, ак­куратно свернув, положил на стол, после чего сми­ренно устроился у ног Тайного Царя. Лицо главко­ма дрогнуло, сделавшись жестче и воинственнее, под стать телосложению. Шрамы, проступившие на руках, и рубец, пересекающий почти всю шею, сви­детельствовали о том, что, поднимаясь по военной карьерной лестнице, штанов он попусту не проси­живал.

— Все ваши слова — чистая правда, о несрав­ненный монарх! — воскликнул главком. — Но че­ловек, ослепленный солнцем, не есть солнце, а уз­ревший величие не обязательно велик сам. — Он бросил быстрый проницательный взгляд на Дарге­раю — Я считаю, что этого чужеземца, этого самоз­ваного Гениального Стратега, нужно испытать.

Тайный Царь избавился от заимствованных до­спехов, небрежно швырнув их на пол и оставшись только в легкой одежде и шлеме. Из-за его худоща­вости казалось, что ребенок решил поиграть с во­енным снаряжением отца. Он накинул парчовый халат и снял шлем, одной рукой удерживая забра­ло. Затем отвязал платок с рукава, обмотал им го­лову, скрыв лицо, и положил забрало на стол. Его истинный облик остался загадкой.

— Итак? — поинтересовался он. — Какое же испытание мы ему назначим?

Последовала неловкая пауза. Советники пере­глядывались, ожидая, что один из них заговорит.

— У нас по-прежнему не решен вопрос с царе­вичем Южных Ворот, — нарушила тишину Белая Буря. — Если этот зазнайка действительно такой замечательный, как утверждает, пусть им и займется. В случае неудачи убьем его и будем думать дальше.

Советники одобрительно загудели.

— Отличное испытание, — торжествующе за­ключил Тайный Царь. — Почти непосильная зада­ча, с которой, как выяснилось, никто не в силах справиться. Белая Буря, введи наших гостей в курс дела.

Главный археолог кивнула.