Дарители

— Замолчи и уходи, — тихо сказала Наташа. Слава усмехнулся.

— А если нет, то что? Добавишь в мою голову еще одну пулю — для симметрии? — он повернулся и рассеянно взглянул вначале на Наташино лицо, потом на зажатый в ее пальцах маленький пистолет, нацеленный ему в грудь. Пистолет был снят с предохранителя, и ее рука не дрожала.

— Возможно. Если он поймет, что к чему, то убьет нас обоих. А я умирать не хочу. Инстинкт самосохранения сильнее любви, Славочка. Поэтому уходи. Уходи, пока я еще могу тебя отпустить!

Он наклонился, подобрал с пола свой нож и сложил его, спрятав испачканное в крови лезвие, потом снова взглянул на Наташу. Ее волосы были всклокочены, плащ сполз с плеч, расстегнутый, измятый, измазанный кровью пиджак распахнулся, юбка с разошедшимся швом была косо задрана почти до талии, по колготкам пошли широкие стрелки, макияж расплылся, но и сейчас она была необыкновенно хороша… если не смотреть ей в глаза.

— Сигареты кончились, — неожиданно сказал Слава, глядя на валяющуюся на паркете начатую пачку «Давидофф». — Одолжу у тебя.

Он поднял сигареты и встал, пряча их в карман. Наташа улыбнулась с пугающей ласковостью.

— Бери так. Может, еще прихватишь вина? У меня в шкафу есть «Фонталлоро», итальянское. Всего-то восемьдесят долларов бутылка. Вряд ли ты пил такое.

— Добиваешь? — Слава засмеялся и неторопливо вышел из комнаты. Наташа двинулась следом, неслышно ступая босыми ногами по испачканному паркету и нацелив пистолет ему в затылок. Дойдя до двери, Слава повернулся, и Наташа тотчас остановилась. Теперь на ее лице снова было любопытство. — А ты как, ради всего этого барахла спишь только с Баскаковым или сразу с несколькими?

— Не твое дело, — она широко улыбнулась. — Возвращайся в свое измерение, Новиков. И ее с собой прихвати — не сомневаюсь, что она тоже приехала.

— А по имени ты ее уже не можешь назвать, да? Или ты его не помнишь?

— Я и твое помню не всегда, — Наташа прижала свободную ладонь к все еще кровоточащему порезу. — Уезжайте из Волжанска — все трое. Для вас здесь нет места. Это теперь мой город. А вы — прошлое. Глупый, ненужный сон. Уезжайте и не вздумайте мешать мне! — в ее глазах и голосе появилась тяжелая угроза, но улыбка на лице осталась. — Волжанские кладбища и без вас переполнены!

Слава чуть повернул голову и взглянул ей в глаза. Он смотрел несколько секунд. Потом молча повернулся, открыл дверь и шагнул за порог. Наташа бросилась вперед, толкнула дверь и щелкнула замком, потом прижалась к двери ухом, но ничего не услышала. Тогда она быстро прошла через гостиную, поднялась по короткой лестнице в спальню и открыла дверь огромной застекленной лоджии, превращенной в зимний сад. Включив свет, Наташа обошла плетеную диван-качалку, отвела в сторону пальмовый лист и посмотрела сквозь стекло вниз. Дверь подъезда не открывалась, все было тихо.

— Ну, где же ты?! — прошипела она нетерпеливо и взглянула на часы. — Быстрей, быстрей!

У дальнего конца ее длинного дома появились два ярких пятна, которые начали медленно продвигаться вперед, и Наташа напряглась. Ее зубы нервно прокатывались по нижней губе, сминая ее и сдирая кожу. Пальцы крепче сжали пистолет, потом она недовольно взглянула на него и сунула в карман плаща. В этот момент дверь подъезда наконец-то отворилась, и из нее выскочила темная человеческая фигура, а следом за ней — еще одна, и они помчались к противоположному концу дома беззвучно, как призраки, — стекло не пропускало звуков с улицы. Второй человек бежал грузно, тяжело, начав довольно быстро отставать, а потом и вовсе остановился, когда между ним и преследуемым вдруг вклинился неизвестно откуда взявшийся дряхлый «жигуленок». Открылась дверца, «жигуленок» проглотил бежавшего и исчез так же неожиданно, как и появился, а вахтер, судя по его жестам, грязно ругаясь, повернул обратно к подъезду, возле которого как раз притормаживал темный «блейзер». Дальше Наташа смотреть не стала и ушла с лоджии. На ходу она провела рукой по щеке, удивленно посмотрела на свои мокрые пальцы, потом вытерла их о плащ, который сполз уже до локтей и волочился следом за ней, точно неопрятный шлейф. Пистолет в кармане стучал ее по бедру — ощущение было странным и не лишенным забавности.

По дороге в ванную Наташа с запоздалой досадой вспомнила о сигаретах, которые забрал Слава — в пачку она засунула тщательно сложенный план баскаковского дома, который только сегодня передал ей Шестаков. Конечно, это не так уж страшно — Илья живенько нарисует новый, главное, чтобы план не попал не в те руки. Остается надеяться, что Слава вовсе не заметит бумажки, а если заметит — не придаст ей особого значения.

В дверь требовательно позвонили — раз, другой, третий. Наташа, сидя на креслице возле ванны, лениво повернула голову в сторону двери, промокая вымытое лицо полотенцем. Она не пошла открывать, а вместо этого вытянула ноги и ее взгляд ушел на потолок, бездумно скользя по мягко светящимся квадратам, за которыми прятались лампочки. Только когда щелкнул замок входной двери — у Баскакова был свой ключ — Наташа встала и сбросила плащ на пол. Пистолет уже давно лежал в ее сумочке, в гостиной. Она внимательно и придирчиво оглядела себя в зеркало, потом прижала к прохладной поверхности ладонь и шепнула своему отражению:

— Ты красивая… Ты такая красивая!

Отражение вернуло ей восхищенный взгляд. Наташа повернулась и толкнула дверь и из ванной вышла уже Анна. Внизу раздались торопливые шаги, потом встревоженный голос:

— Аня! Аня, ты где?! Аня!

— Иду! — крикнула она, быстро прошла через спальню и начала спускаться. Баскаков стоял у подножия лестницы. Увидев ее, он взбежал по ступенькам и схватил Анну за плечи.

— Анечка, что случилось?!

Она вырвалась и прошла мимо, в гостиную. Остановилась, глядя на уже подсыхающее пятно крови на паркете — ее собственной крови.

— Аня, не молчи! Кто это сделал?!

И тут она, стоявшая спокойно, вдруг превратилась в вихрь — разгневанный и в то же время испуганный. Она заметалась по комнате, расшвыривая вещи. Под руку ей подвернулась ваза и вдребезги разлетелась о стену в нескольких сантиметрах от огромного телевизора. Голос, заполнивший гостиную был высоким и сильным, но не истеричным — в нем была злость напуганного и оскорбленного человека. Она обрушилась и на Баскакова, и на дом, и на систему охраны, которая позволяет всяким уродам вламываться к ней в квартиру и приставлять к горлу нож. Анна бушевала, а Баскаков не мог отвести от нее глаз, плохо разбирая, что она говорит — бурные эмоции делали ее особенно притягательной.

— Подожди, — произнес он с трудом, проводя по лицу ладонью, словно стирая невидимую паутину, — говоришь, он убежал, когда я позвонил? А ты его точно раньше не видела?

— Разве я говорю недостаточно разборчиво?! — она остановилась и повернулась к нему лицом. Ее пиджак распахнулся, грудь под синим кружевом лифчика бурно вздымалась. Баскаков шагнул к ней, потом резко повернулся, доставая телефон.

— Не волнуйся, Аня, успокойся. Сейчас я все устрою.

Он вышел из гостиной и едва его широкая спина скрылась за округлой стеной холла, как лицо Наташи стало спокойно-расслабленным. Она взглянула на диван, где лежал огромный букет роз и стоял пакет, подошла, коснулась ногтем белого глянцевого лепестка, потом вытащила из пакета бутылку вина, прочла название на этикетке и улыбнулась.

Когда Баскаков вернулся в гостиную, там никого не было. Он прошел в столовую, огляделся, потом крикнул:

— Аня!

Не получив ответа он взбежал по лестнице на второй этаж. Анну он нашел в спальне. Она стояла возле открытого шкафа, вытаскивая из него одежду и, не глядя, через плечо, швыряя назад. Часть падала на огромную кровать, часть соскальзывала на пол, и спальня уже имела такой вид, будто в ней проводили тщательный обыск.

— Аня, что ты делаешь?!

— Я здесь не останусь, — холодно сказала она, не повернувшись. — Сегодня мне повезло, а что будет в следующий раз?! Этот человек не пытался меня ограбить — он хотел меня убить! У меня в этом городе врагов нет! Может, его наняла твоя супруга?