Дарт Вейдер ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
Мокрой оплеухой по мозгам. Такого резкого и повелительного голоса Вейдер у него давно не слышал.
– Прекрати истерику и закачивай ныть! Главнокомандующий Имперских вооружённых сил! Чуть не погубивший их ради своего сыночка!
– Император…
– Я двадцать три года как император, - Палпатин неожиданно встал.
– А вот ты, - он подошёл к нему так близко, что Вейдер не смог бы встать, не сбив Палпатина с ног, - последние четыре изображал из себя невесть что. Опять начинается? Приди в себя, Владыка ситхов!
Лучше бы он его по лицу ударил. Хотя для этого Тёмному лорду пришлось долго
– Когда я шёл сейчас по коридору, - проговорил Вейдер, взглядом упираясь в грудь императора, - я думал, что этого могло не быть. Всего, что вокруг…
– Молодец, - язвительно бросил Палпатин.
– Разум в тебе всё же пробудился. Или мне тебя от рецидивов лечить? Сколько раз ты будешь ухать в ту же ловушку? Мой маленький, мой сын, мой… Никакой он не твой! Бенов, Ларсов, Амидалин - не твой! И если ещё раз подумаешь об обратном!…
– Что вы сделаете, повелитель?
– В зелёный цвет перекрашу.
Вейдер медленно поднял голову… и засмеялся.
– Смешно ему очень, - проворчал Палпатин, кутаясь в хламиду и идя обратно в кресло.
– А мне не очень. Более того: мне совершенно не смешно.
– Простите, учитель…
– У меня прощения не проси! Под твоим началом тысячи людей, об этом подумай! Из-за шипа, что тебе в одно место попал, всю Империю четыре года трясло! Зачем ты Оззеля задушил?
– Он был болван.
– Перевёл бы на другой корабль.
– Болван и на другом корабле останется болваном…
– А что тебе сделал Ниида?
– А что вам сделал весь тот госаппарат, который вы в первый год Империи уничтожили подчистую?!
– взорвался Вейдер.
– Болваны были, - ехидно ответил Палпатин.
Тёмный лорд только рот открыл. Как всегда, его любимый учитель проводил с ним психотренинг, а он, как всегда, понял это только когда тот сам сказал об этом.
– Ну, повелитель…
– А теперь, когда ты перестал предаваться сентиментальной скорби по поводу гибели всего мира, объясни мне про сына, Кеноби и про то, как это связано с нами.
– Он… он с ними…
– Кеноби уже “они”, - снова съязвил император.
– Когда ты научишься свои мысли ясно выражать?
– Когда захочу!… Они - это они, - устало ответил Вейдер.
– Морд я их не видел, но морды были… Кеноби только первое звено. А за ним…
– Умершие джедаи?
– спросил Палпатин с неприкрытым любопытством. В тоне была и издёвка. Вейдер невольно усмехнулся: учитель…
– Не знаю. Не уверен. Ощущение большой толпы людей…
– Которые держат твоего сына?
– Да. Они его держали. Крепко. А потом… Его отпустило. Когда мы… сделали не то, что нужно…
Живые и умные глаза императора смотрели на него.
– Вейдер, - сказал тот почти ласково, - так почему ты считаешь, что это связано с нами?
– Они хотели нас убить.
– Нет, мой мальчик, это я понимаю. Я не понимаю, почему они всё ещё представляют для нас опасность. Они отпустили твоего сына. Так почему не пять лет, а полгода?
– Я… - Вейдер судорожно стиснул в кулак свою уцелевшую руку.
– Я испугался.
Промежуток
тишины.– Да, - трезвым тоном сказал Палпатин.
– Это серьёзно.
– Это… - с трудом сказал Вейдер, - запах той силы… Огромной силы… Самой огромной, какую я только знал… В тысячу раз меня сильнее…
– Запах?
– Да, повелитель, - Вейдер сглотнул.
– Из детства. Из юности. Из снов. Судьба.
И новая тишина.
– Да, - произнёс Палпатин на удивление мягко, - судьба - самая непреодолимая сила… Но кто же знал, что она состоит из миллионов враждебных тебе воль?
Вейдер вздрогнул и вскинул голову.
– Учитель?…
– Да-да, - ласково кивнул ему Палпатин.
– Судьбу ошибочно считают за некий фатум, безличный ток жизни. Кто-то отрицает её, кто-то считает себя её творцом, а кто-то полагает, что она как Великая Сила: течёт и будет течь. Но у судьбы, мой мальчик, - его сухая ладонь накрыла плечо Вейдера, - миллиарды живых враждебных глаз. Те, кто не желал в мир нашего прихода. Те, кто делал всё, чтобы нас изменить. А когда изменить не удалось - и, поверь мой мальчик, таких, как мы, изменить невозможно - было положено нас искалечить и убить, убить нашими же собственными руками… Прости, но не затянул бы ты свой бой с Кеноби…
– Да.
– Вот видишь, - он легонько погладил его по плечу.
– Ты всего лишь своими глазами увидел это, Вейдер. В мире накопилось слишком много добра. И в нём слишком яркий свет. А мы умираем. Ситхи умирают. Злые и недобрые. И миллиарды просветлённых день и ночь смотрят на нас, до тех пор, пока их взгляды и их воля не обретают овеществлённую плоть и не поворачивают нашу жизнь так, как им угодно. Этому почти невозможно противостоять. Но, - император с достоинством выпрямился, - я, старый ситх, а ныне тёмной силой своей Император большей части галактики, это умею. Я всю жизнь ломал чужую судьбу. Поверь, мой мальчик. Я много не сумел. Я допустил, чтобы твоя судьба тебя всё же настигла. Но ты не умер. И я тебе обещаю, - взгляд Палпатина стал жёстким, - ты будешь жить долго. Очень долго. И от взглядов миллиардов просветлённых я тебя сумею закрыть. А потом и привить иммунитет. Ты много не знаешь, - с сожалением покачал головой старый ситх.
– Очень многого. Играешь со своей Силой… Вейдер, давай уговоримся. Пора становится взрослым. Империю мы завоевали. А теперь… Теперь стоит разобраться с прочим. Итак, ты хочешь сказать, что “полгода” - это твоё ощущение после погружения туда через связь с сыном?
– Да, учитель.
– Таким образом, никто тебе это не говорил, сам ты это не вычислял, а просто почувствовал неизмеримую тяжесть, которую опознал как то, что испытывал в молодости?
– Неизбежность, - кивнул Вейдер.
– И полгода - это твой расчёт своей собственной прочности.
– Да, повелитель.
– А моей?
– Но вы связаны со мною!
– А что, разве оттуда тебя твоими джедаями зацепило?… - через секунду Вейдера огрел яростный взгляд: - Говори: зацепило или нет, неуч проклятый?!
– Я не неуч…
– Ты безрассуден и неосторожен, - совершенно успокоившись, сказал Палпатин. Ответ на свой вопрос он получил в тоне ученика.
– И всегда был безрассуден и неосторожен. Слишком горячая голова…
– Это у меня-то?
– Не у меня! Вейдер, - испытывающий взгляд императора вскрыл его до самых печёнок, - ты ведь хотел придти на помощь сыну. Зацепиться за него и помочь. Ещё до того, как понял, что ему ничто не угрожает.