Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

— Библиотека, — с тоской сказал Рэк. — Библиотека… То, что я бы хотел сохранить. Эта слизь проест книги… или книги тоже исчезнут и испарятся. А как жаль.

Они стояли трое посереди зала и смотрели, как вокруг опадает мир.

— Что-то совсем не то сделали наши культурные рыцари, — сказал Рэк. — Что-то такое, в ответ на что нам разрушили вечность…

— Ну что ж, — сказал Мейс. — По крайне мере, я отдохну.

— От чего? — буркнул Йода.

— От Вечности, — взорвался Мейс, — той, которая с большой буквы!

Йода ухмыльнулся:

— Выжечь вечность пламенем? А что. Неплохая идея.

Рэк смотрел вокруг и покачал головой:

— Это мой мир, — сказал он. — Другого я не знаю. Другой я забыл.

— Но так, — сказал Йода, — ещё интересней.

— Да? — скептически хмыкнул эмиссар Рэклиат и оглянулся на группу вбежавших на грани паники студентов. — А ну, — прикрикнул он, — вперёд. Каждый берёт и выносит книги. Кто сколько может. Скоро тут будет жарко… и, возможно, — он взглянул на слизь, — мокро. А эти книги — будут нужны. Очень. Ну? Кому сказал?!

— Что вообще происходит? — спросил Мейс.

— Не знаю, — ответил Йода. — Но мне — весело.

Пространство закручивалось в спираль и раскручивалось обратно, взрывались планеты и гибли люди, вспышки солнц — и оплавленные глыбы на месте мгновенье назад живых миров.

Но кое-что выдержало испытание на прочность. Что-то взорвалось. А что-то — осталось.

У каждого — своя вечность.

Галактика

Дарт Вейдер открыл глаза. Дарт. Вейдер. Вейдер. Дарт. Тихо. Очень тихо. Ушла боль. Настала тишина. Звенит в голове. Слабость — не повернуться.

Он сел. Потемнело в глазах. Голова стала пустой и лёгкой. Звон, мушки… прошло.

По стеночке, по стеночке, точней — по полу, почти ползком, добраться до кресла. Чести и достоинства он этим не уронит. Остальные лежат в глубоком обмороке. В отрубе.

— Мда, — услышал он над собой.

Палпатин сидел в кресле и смотрел в иллюминатор.

— Анакин, ты посмотри: половина звёзд погасли. А некоторые вспыхнули так ярко, что ослепили глаза.

Вейдер опёрся о ручку императорского кресла и молча поднялся. Сел на подлокотник. Долго смотрел на звёзды. Ничего не узнавал.

— Связь с Корускантом отсутствует, — сказал император. — Но она вообще отсутствует. В том числе и ментальная. Половина галактики точно погибла. Взорвалась. Но это всего лишь мидихлориане. Почему звёзды?

— Не знаю. Хотя я почему-то не удивляюсь.

— У тебя кровь на губе.

— А у тебя в волосах.

— Временная потеря сознания чревата травмой, — поморщился император и потрогал затылок.

Они сидели молча и молча смотрели в чужое пространство.

— А ещё мы за чёрным экраном, — сообщил император.

— Что?

— За чёрным экраном. Ощущение, что на границе галактики пространство схлопывается и не существует.

— Ощущение?

— Ну, можно проверить.

— Я почему-то тоже не удивляюсь.

— Да, — флегматично кивнул Палпатин. — За всё своя плата. Не нравится мне она… но что поделать.

— Сами Ринке помогли.

— А ты предпочитал двадцать раз за час стоять в транспарастиловом тоннеле? — огрызнулся император.

— Да… уж, — только и сказал Вейдер.

Они снова замолчали. Тихо гудел корабль. Обычно не замечаемый гул. Ток крови по венам.

— Будем обживать мир, — сказал Вейдер.

— Будем.

— Ты знаешь, кто выжил?

— Не знаю.

— Я тоже.

Небо, полное звёзд. Они не заметили, как они одна за другой стали гаснуть.

А потом ничего не стало.

…Дух же Божий воистину вездесущ — Он пребывает даже там, где нет никаких монад. Без Него не может существовать ничто, даже то, что мы называем мёртвой физической материей. И если бы Дух Божий покинул её, она перестал бы быть — не в смысле перехода в другую форму материи и энергии, но абсолютно.

Даниил Андреев. Роза Мира.

Щёлк. Щёлк.

Тёмный экран.

Конец фильма.

Обрыв.

Тьма.

Программа произвела недопустимую операцию и будет закрыта.

…

Загустевшая кровьПозабудет клинок.Память жизнью промытаКак стоки — дождём.Посмотри: эти лица —Как книги без строк.Посмотри: мы живём,Мы живём, мы живём.Постоянным кошмаромПылает рассвет.Небо ночи над намиГрохочет войной.Безопасности — нет.И опасности… нет.Только детские сныЗа рожденья стеной. То ли память, то ль небыль,То ль чужая тоска.Жизнь рожденьем промоетМладенцу мозги.Только табуля раза —Слепая доска.Только крик из подкорки:Помоги, помоги…Но кому? И зачем?Это что? Голосок?Перестань, отмахнись,Уходи, позабудь.Ну и что, что пороюПроломит високСтрах… а может — тоска.Чёрный вой… не вдохнуть.Посмотри всем фантомамВ слепые глаза,Отзовись на фантазииЗлых голосов,Подружись с тем,Кто призракомХодит сюда.Не забудь ничегоИз предутренних снов. Наша память —Слепая вода в полынье.И скажи мне, скажи,Что приводит сюда?Что здесь нужно тебе?Что здесь надобно мне?Почему наша память —Слепая вода?Почему горячо?Почему так болит?Почему мы сражаемся —Словно рефлекс?Почему нам пространствоБеззвучно твердит:Ты же сходишь с ума,Ты не прав, ты ослеп?Это злая вода,Это память дорог,Это новая жизнь,Это тот же поход.Это вбитый до болиИ старый урок:Ты устанешь.На помощь никто не придёт. Нас всё меньше.В кружении будней и дней.Нас всё меньше.Уходят, сдают, устают.Махакальпа веков.Мегаповесть смертей.Успокойся. Усни.Будь разумен.Убьют…Тихо-тихо шуршитКолыбельная… жизнь.Мягким шорохом тронетЗа щёку… клинок.Шрам на мордеИ кровь.Боль… кричи…И держись.Посмотри.Ты свободен, не прав и жесток.Посмотри,И солги,И предай,И убейВсех — но только не троньБред, ночные слова,Что сквозь жизни твои,Что за смертью твоей.Это память твоя.Эта память жива.