Даруль Китаб. Книга I. Фальсафы

Он пишет: «Поэтому должно следовать общему, но хотя разум – общ, большинство людей живёт так, как если бы у них был особенный разум». То есть наш разум имеет общую природу, все мы – носители единой, негасимой истины, а люди ведут себя так, словно у каждого собственная «правда», вместо того, чтобы выстраивать наше самосознание на общей, объективной основе. Гераклит уверен в том что он говорит, считая, что это не его частное мнение, а истина из «истин космоса», «логоса».

Параллельно он создаёт несколько ярких образов, в которые прячет матрицы своего мышления, и один из них, образ «вечно живого огня», который несёт возмездие нечестивым душам. Цитата мыслителя: «Всех и вся, нагрянув внезапно, будет Огонь судить и схватит».

В некоторых текстах ярко просматривается его образ «потока реки»…«в одну и туже реку входим и не входим. Мы есть и нас нет» или «нельзя дважды вступить в ту же реку».

Гераклита долго считали философом, который развивал теорию «вечного становления»: он рассматривал реальность, как непрерывный поток реки – учение, которое граничит с абсолютным скептицизмом, поскольку всё меняется, всё проносится, реальность трудно схватить и почти невозможно понять потому, что сама реальность, подобно потоку воды в реке, всегда утекает.

Но, автором такого образа Гераклита является Платон. В одном из своих диалогах, где Гераклит выступает таким скептиком, Платон как бы оппонирует ему. У Гераклита «космос», это постоянный поток, в отличии от Парменида, для которого «бытие» неподвижно и спокойно. То есть, для одного реальность – это динамика, а для другого – статика. А себя Платон противопоставляет им обоим и в диалоге «Софист» он пытается соединить подвижность и покой.

Современные исследователи всё чаще говорят о том, что Платон повинен в ложном толковании Гераклита.

На самом деле он не говорит нам, что мы не можем схватить реальность, наоборот, его мысль примерно такова: вода меняется, а река остаётся. Это то, что сохраняет нашу самоидентичность при новых и новых разнообразиях. Гераклит, действительно, хочет подчеркнуть динамику реальности, но он не говорит, что мы не можем её познать, как Платон пытается преподнести. Он предлагает схватить единство «космоса» со всем многообразием его процессов, через познание его «логоса», его истинного смысла, который говорит с нами посредством физически изменяющейся реальности.

Ещё один яркий образ, созданный Гераклитом, образ «играющего ребёнка». Мыслитель очень часто подчёркивает, что «необходимость», «судьба», «рок» – это главная сила и мы не можем ей противостоять. Иногда для олицетворения «необходимости» он использует образ «войны». И для того, чтобы заострить эту мысль Гераклит приводит нам аллегорию «играющий ребёнок», по одним переводам, играющий в шашки, по другим – в кости. Он говорит: «Век – дитя играющее, кости бросающее, дитя на престоле». То есть он сравнивает «судьбу» с ребёнком, который играет в кости, соединяя в этом образе элемент её закономерности и непредсказуемости, поскольку ребёнок играет в игру, у которой есть определённые правила, вместе с тем, какая выпадет комбинация костей, никто не знает. «Судьба» свободна и непосредственна, как дитя, и она непостижима.

Так Гераклит предстаёт перед нами философом, который избирает очень незаурядный путь сообщения своих мыслей. Он говорит о некой вечной «сотворяющей» силе, о всеобщем «логосе», который составляет миропорядок. Он преподносит себя как одного из «избранных», который посвящён в его истинные смыслы, но люди его не понимают, поскольку похоже на спящих и он, вынужденно, заключает свою философию в некие образы и полунамёки.

Как и в отношении большинства досократиков, нам практически ничего не известно о Пармениде. По представлению Диагена Лаэртского, он жил в городе Элея, греческой колонии в Италии, был учеником Ксенофана, фигуры достаточно интересной, чтобы остановиться на ней чуть подробнее.

Ксенофан был скорее поэтом, чем философом, который писал стихи, затрагивая различные философские темы. Но ярче всего, в своих сатирических произведениях, он подвергал жёсткому осуждению господствовавшие представления о множестве «богов», считая мифологию выдумкой поэтов, продуктом исключительно человеческого воображения. Сохранились несколько отрывков с его текстами о теологии. Он учит, что «бог» един, что он выше всех «богов»: «есть один только Бог меж людей и «богов» величайший, не похожий на смертных ни обликом, ни сознанием». Ксенофан впервые отделяет антропоморфные качества «бога» от его подлинного образа, который мы не можем себе представить – он вне наших ассоциативных возможностей: «весь целиком Он видит, весь сознаёт и весь слышит. Но без труда помышлением ума Он всё потрясает…вечно на месте одном пребывает, не двигаясь вовсе, переходить, то туда, то сюда Ему не пристало». Ксенофан, не стесняясь, критикует таких признанных законодателей мифологической картины мира и творческих авторитетов, как Гомера и Гесиода: «всё на «богов» возвели Гомер с Гесиодом, что только у людей позором считается и пороком: красть, любы творить и друг друга обманывать тайно». Он впервые передаёт этот диссонанс сознания при восприятии «богов», воспетых поэтами – как же они могут быть «богами», существами чистыми и светлыми, если вы (Гомер и Гесиод) рассказываете людям, как они обманывают, крадут, любодеют? Он настойчиво пытался показать людям, что поэты научили их ложной религии.

Далее, Диаген Лаэртский повествует о том, что Парменид первый учил о шарообразной форме земли, что земля – это центр космоса, что люди произошли из ила и что в основе всего два элемента: огонь и земля.

Другой образ Парменида создал Платон в диалоге, который он так и назвал – «Парменид». Это один из самых сложных диалогов, неоплатоник Прокл считал этот диалог центром философии Платона. В нём Парменид изображён в образе почтенного старца, мудрёного мыслителя, который беседует с молодым Сократом, испытывая его искусство обращения с идеями. По сюжету, между авторитетным Парменидом и юным Сократом разыгрывается своеобразная дуэль, где старец указывает на противоречия в учении об идеях. Некоторые современные комментаторы предполагают, что в этом диалоге Платон сводит счёты с Аристотелем, отвечая таким образом на критику своих воззрений со стороны ученика.

Но это всего лишь образ, который Платон использует для своих сюжетных планов.

Парменид написал свое сочинение «О природе» в поэтической форме, отсюда возникают трудности с переводом, поскольку для того, чтобы сохранить философский замысел, переводчик вынужден давать текст в форме прозы, и поэтический стиль теряется.

Благодаря неоплатонику VI века Симпликию, который сохранил единственный фрагмент от Анаксимандра, также сохранилось и несколько больших отрывков поэмы Парменида.

Первый фрагмент – это пролог…молодого Парменида девы несут на колеснице вверх, в чертоги некой «богини», «богини миропорядка». Колесница всё время устремлена вверх и, когда они подлетают к тяжёлым воротам, девы произносят определённые слова, ворота со скрипом распахиваются и Парменида встречает «богиня». Она встречает его очень благосклонно, с улыбкой, берёт его за правую руку, вводит в свой замок и объявляет о том, что собирается поведать ему и истину, и мнение смертных.

На этом фрагмент обрывается.

Но, что сразу бросается в глаза?! Парменид написал поэму, уникальную по своей идейной экспозиции, в центре которой человек, который в сопровождении неких эзотерических существ совершает физическое вознесение вверх, к самым истокам истины. Этот образ был абсолютно не свойственен для авторов того периода античности. Совершенно непонятно откуда он его взял и почему он, просто, не описал свои воззрения, как это делали другие мыслители?! Да! Предшественники Парменида говорили о мироздании, создавая вокруг него определённый мифологический фон, а поэты писали свои произведения, закручивая сюжеты вкруг «богов», и в этом не было ничего нового. Но, образ физического восхождения человека вверх, в небо, в самую высшую точку «начала всех начал», где ему открывается истина, на тот момент, было совершеннейшим ноу-хау.