Дарующая умиротворение

– Тебе не кажется, что так спеша мы вполне могли оторваться от этих странных девиц, да и сбегая я уж зашелся от такой быстроты, да не дрожи ты Сердж, а отворачивай всю одежду, защищай открытые участки кожи, этот дождь ледяной, а то, что мы сбились с пути это факт и эта мальчишеская выходка, тебе не кажется. В догонялки как то нас подведет. Одно успокаивает, дядюшка искать нас так скоро не станет, а мы в этом лесу должны найти лесничий домик, не знаю как ты, а я продрог до костей, зря я пожалел этих девиц, не подобрав их меховые плащи, а они нам бы пригодились.

Часть третья

Безумства нить судьба плетет любви,

Оковы иль просветы нить, смятенья суть,

Любви пороги, оковы страсти и порока власть,

Аль, что уж в стать, коль нить сути верны тревоги,

Любовный трепет неги, вздымая ввысь полета,

Души порывы, тела нега, удары судеб, аль мольвы,

Безумцы в вихре страсти, нимфы пряча взоры,

Не удивляясь и вздохнув, уверенности нити судеб,

Опять сплетенье рук и шелест самой сути…

Рывком руки поправив, шлейф платья, тяжёлым шлейфом тянувшейся вслед Аманде. Стук каблучков и окрик, доброй нянюшке.

– Идём же Герда, этот Джорджи не угомонен и не выносим. Прийти на рыночную площадь в разгар праздника и высматривать меня это так на него похоже, благо милорд не так и зорок, как в былые времена, а охрана внешне приняла его за уличного бродягу, шута.

– Ах, Гертруда да помоги же мне закрыть эти ставни на окнах. Неужели он одумался и исчез. Осознав наконец-то в моей привилегии не ему явно, а что он хотел? Оставшись один после смерти родителей в этом огромном прибрежном замке, уединённом, укрывшем дикостью природы климата. Полностью уединённом. А как же общество? Гертруда, он думал, я захочу похоронить свои молодые годы и свои манеры в четырёх стенах его замка, выдвинув свои намерения женитьбы, он думал, я выберу его, друга детства, да, что он теперь без поддержки влиятельного своего отца. Жить одному в замке с горсткой прислуги, фи он так глуп, веря своим, как он выразился чувствам, а как же моя красота. Герди, его дядюшка наместник клана, милорд, весомостью превосходя чуть не короля, разве я не пара такому человеку.

– Права ваша милость, госпожа.

– Вот, вот ах лишь бы из людей охраны наместника никто не узнал о глупости выходки Джорджи. Надеюсь, прекратив меня преследовать и одумавшись, он отправится восвояси. Дабы не омрачать своим видом завтрашнее празднество, Гертруда скорее идём же, да помоги ты мне с моим платьем, нам до завтра ещё так нужно много успеть, чтобы всё приготовить и быть мне краше всех. Ах, мой милорд, я так хочу ещё сильнее понравиться. Герди, да закрывай ты эти окна. Кажется, погода совсем испортилась. Надеюсь, не настолько разгуляется, но торжество пройдет в замке, я думаю, съезжающиеся гости будут довольны всем, в том числе и нами Герда, поспеши.

Глава четвертая

– Силеста, смотри!

– Что?

– Да тише ты не шурши, посмотри, там. На тропинке, там какое-то животное. Медленно поднимая голову и с досадой откинув волосы, Силеста смотревшая в глушь леса и рассматривала. Как дикий кабан, взъерошив сухой ворох осенних листьев, почти закрытый кроной дуба, довольно хрюкая, причмокивая. Дикий кабан подрывал опавшие жёлуди, с хрустом дробил и копытами подрывал землю и чувствовал царем осеннего земного леса привольно, встретив их на пути, выгуливаясь. Силеста прищурив глаз в темноте, пыталась разглядеть путь на дальнюю дорожку, куда им предстоит завернуть. Так показывал им дорогу встроенный в пульт датчик их межгалактического корабля. Силеста замерла не шевелясь. Ещё чуть, чуть и представила их с Мирной, бегающей по дико- необузданному в первозданности своей, северного леса, со страхом. Представила мысленно глаза командира метающего гром и молнии, увидевшего их ситуацию со стороны. И все последствия не обдуманного и не дальновидного их с Мирной поступка. Тряхнув кудрями, тем самым отгоняя отчаянные тёмные думы, жестом призвала Мирну к тишине, показывая обход дороги, дабы не замеченными пройти в чащу леса, шепча о том, что кабаны, как правило, не одиночки. И им не желательно тревожить без надобности такого хищника. Сильного зверя при том здешних угодий. Идем, скорее. А то маячок с дикарями стремительно удаляется. А нам желательно не терять их из зоны действия сигнала и пусть темнота ночи им поможет догнать, обезвредить и забрать свое, так порешила Силеста, хмуря брови пробираясь между деревьями, стараясь как можно тише обходить тропинку, по которой они вполне удачно продвигались.

– За мной Мирна, скорее.

Дом лесника, так, кстати, пригодившийся Джорджи и Серджу в час непогоды и ненастья заставлял Джорджи хмуриться. Вспоминая свои действия, украдкой наблюдая смотреть, за Амандой во дворце дядюшки было частью отчаянья самой сути наполнившей Джорджи до грани при словах брошенных Амандой словах горечи превосходства и обиды. Красивые губы девушки были искривлены. В попытке своей внешностью, ещё больше унизить и растоптать, цветок любви в душе, а может в самом воздухе с запахом любви, как казалось Джорджи. Наполнившего всех и всё вокруг при испытываемом его чувстве, но так оказавшись глупых своих надеждах, смех Аманды и так наспех брошенные слова пока, не смей мне больше докучать, о чем ты говоришь. Сердце Джорджи постепенно заполняло холодом леденеющей стужи, обволакивая сущность Джорджи, сковывая и забирая в пространство льда, осколков со снежной стужей временной поры, как там высоко в горах, его любимых горах. Дядюшка наместник клана при простом выборе Аманды был счастлив, словно крылья подаренные судьбой его кружили, заставляли парить по этой земле. Джорджи видел всю толику увлеченья возраста, дядюшку томила мысль надежд любви молодой девушки.

– Серж друг, ты был прав, всё удачно складывается. Только не для него, цепляющегося за прошлое, из последних сил ловя моменты, а может надежду, вернуть флирт, паутину и мираж пусть лживый, но к нему Джорджу. Стоя сейчас в доме лесника при растопленном камине охапкой дров Сержем, Джордж сам превращался в осколок камня или его любимых кусок гор, твердость гранита не помешает. И он, дав, себе обещание, больше не любя и ни как не умирать, дабы, не утонув в паутине гордыни. Обхват рук стужи и бессилие всей осанки говорило Джорджи, что мир, который он придумал сам, а он не так радужен, как бывает. Но образ девушки сегодняшнего утра, кольнув жгучей струёй обиды, заставил злости ударом кулака, слететь с себя, при этом стул дядюшки не к месту разбитый в дребезги всё-таки заставил Джорджи с рыком заорать,

– Серж, кто они эти девицы, в конце концов?

– Джорджи ты мне уж такой, больше нравишься, когда злишься, а бабы, что они и есть бабы. Мотнув взгляд в кромешную лесную тьму, уже начавшую спускаться за окном, Джорджи ощутил полуулыбку незнакомки всеми фибрами своей души, которая решив заснуть оживала. И тысячи иголок пронизывали Джорджи, заставляли ощущать, о Боже, что это?

– Я думаю, Серж нам скоро предстоит ещё увидеть не иначе как ведьм, этих девиц, ну что же они у меня ещё попляшут, это частная усадьба дядюшки, посмотрим, что они скажут в своё оправдание, рыская в ночи по лесу.

Силеста размеренно чётко и автоматом делая шаг за шагом, ставила ногу. Хруст веток, неровности тропы не отвлекали её в размеренном шаге. И как там на тренингах подготовки по выживанию, не здесь там космос, наставники, стояли мысленно в голове Силесты, заставлявшие Силесту ускоряя шаг, не чувствовать ни усталости, ни боли. Но вдруг при очередном шаге, промах, при погружении ноги в жидкое и не очень приятное по своей субстанции смеси, отвлекая Силесту от концентрации на своём теле, что то заставило ноге скользить и завалившись упасть Силесту, уже почти в кромешной темноте полуночного леса, а следом не удержавшую равновесие Мирну смачно приземлиться возле Силесты. Шумное дыхание струи воздуха вырывавшиеся с легких обеих девушек облачками пара скапливающегося возле лиц образовывая причудливые формы. Руки Силесты оказавшиеся в подножье ила деревьев леса, смеси иголок, мха и подозрительной жижи, Силесту заставили заорать во всю глотку ярости.

– Мирна мы на болотах, это очевидно и не укладывается в голове, продвижение за маячком в наступившей темноте, почти на ощупь, это не реально и ты слышишь этот вой не так уж и далеко параллельно периметра времени, всё опасно, что же нам делать?

– Силеста, маячок мигает ярко, это говорит о том, что наши противники не так и далеко ушли от нас и тебе не мерещится, я слышу запах дыма, где-то жгут дрова.

– Мирна, а ты права запах дыма ели уловим, но он есть. Мы, взяв шесты палок, медленно, но верно будем совершать продвижение и следование к нашей цели, время наше и так ограниченно.

– Матерь Божья я вся грязна как их земные черти.

– Силеста ты умудряешься насмешить меня даже в такой ситуации как эта, я не чище и лучше тебя, идём.

Огни факела замка давно были зажжены и разнесены по самым тёмным уголкам и в проёмах ниш. Воткнуты были в канделябры и оставлены там пламенем горя на всю ночь. Дабы даже вдруг случайному страннику ночи были видны все дорожки, двери, подъёмы и спуски замковых дорожек, так и милорд-наместник думал о себе как о запозднившемся, а может одном из не многих не желавших и не смеющий заснуть и наслаждаться сном, отдыхая в разгар наступивших суток ночи. После столь шумного и насыщенного дня, как для самого главы клана, так и прислуги людей замка. Наступившее время ярмарок, осенних гуляний, да и суеты. Подготовки к его такому важному для самого наместника, а может в его возрасте и нужного брака. Милорд после суеты дел дня не очень то и думал, о такой, радужно-настроенной и вполне принятой им самим по всем обычаям его клана Аманды. Он был уверен в своей бестии, в отличие от других он видел Аманду насквозь, её сущность души, принимая и любя её в его-то годы без оговорок, он не признавался в чувствах даже самому себе, думы его были. Как, ни странно, о Джорджи, его приемнике-наследнике, прибывшем, в замок, и хотевшем при этом быть не замеченным самим милордом. Немного расстроили графа его чувства, списывая его буйство молодости Джорджи и его не опытность, граф всё таки с нетерпением искал встречи приветствия лично с Джорджи, но его люди донесшие вести, что Джорджи исчез к ночи в разгар празднеств. Так и не повстречавшись с ним, заставили графа грустить, гоня все тревоги за Джорджи. Заставившего потерять секунды времени сна, стоя сейчас наблюдать непроглядность ночи, в одной из башен замка. Отдавая неуместные приказы, проверить лес на наличие непрошенных, военных наёмников, делая патрули чуть ли не к прибрежной зоне. Сейчас, тишина темноты суток, овеваемая не бытием, овевая графа ветерком непогоды, сносившего сметая не только печали, злые тревоги, но заставляла верить в неизведанности ночи, окутывая графа темнотой тайн.