Дары инопланетных Богов
Шрифт:
Она остановилась и передохнула, держась за Нэю, будто боялась поскользнуться, будто шла не по тропинке, а по мелководью. В самом её защипе за рукав платья Нэи было что-то беспомощное и детское, так что острая жалость вдруг проклюнулась к ней, если и не свихнувшейся, то приблизившейся к тому состоянию, когда здравый ещё ум уже размывается в наплывающем тумане абсурда.
— Мне вдруг померещилось, что всё по-прежнему, а моя настоящая жизнь всего лишь затянувшийся и тяжёлый сон. Я когда-то ловила и ночных бабочек тоже. На свету, уже в доме, они оказывались фиолетовыми с золотой окантовкой крыльев. Однажды я даже поймала такую бабочку. Она села ко мне на грудь, а я всего лишь накрыла её ладошкой, а потом сплющила её голову. Утром принесла её твоей бабушке на кружевной бумажке, оставшейся от вкусной булочки, какой и угостила меня Ласкира накануне. Стала её
«Ты лучше всех и в самом невзрачном платьице», — ответила мне Ласкира и велела выкинуть мёртвую бабочку, — «Плохо, что ты прикоснулась к ней. Ещё хуже, что умертвила её. Ночь создана не для тех, чьи души принадлежат свету. Зачем ты бродишь во мраке, когда все спят? Теперь Чёрный владыка отмстит тебе за то, что ты посмела прикоснуться к его порождению и умертвила её без всякой причины. То, что бабочка тебя отметила, есть знак твоей особой будущей притягательности для мужчин, хотя такое твоё качество и не принесёт светлой радости никому. В том числе и тебе самой. Но то, что ты умертвила посланницу Чёрного владыки, означает, что и сама ты угодишь в его мстительную ловушку и погибнешь в его глубинных владениях, где Надмирный Свет не сможет защитить тебя». Тут она сама же и положила ладонь на свои губы и произнесла:
«Да не верь ты мне! Я всего лишь раздосадована бессмысленным твоим поступком. Так что не броди по ночам. И бабочку я тебе вышью другую, светоносную и радостную». Только не вышила она мне бабочку, ссылаясь на свою вечную занятость, а потом уж я и сама поняла, что не хочет она… Я вспомнила эту историю и стала нарочно ждать, когда бабочка опять сядет на меня. И она села! На грудь. И я опять раздавила её с наслаждением. Открылось окно, и мать Реги-Мона шуганула меня, думая, что по саду бродит вор. Я подошла ближе и тихо сказала ей, поскольку она продолжала вглядываться в ночную темень: «Закрой окно. Чего тебе не спится»? Поняв, что в саду женщина, она успокоилась и сказала: «Чего мне спать, если скоро я уже навечно упокоюсь на полях погребений? Я узнала тебя, длинноволосая хулиганка. Вроде, ты и выросла, но всё такая же бродяга. Чего ты там потеряла в темноте»? Я засмеялась ей в ответ: «То, что потеряла, уже нашла»!
«Всё смеёшься! Ничуть ты не изменилась. Смейся, смейся, пока есть у тебя такая счастливая минутка. А у меня таковых уже нет. И не будет», — но она вовсе не сердилась. Я её спросила: «Хочешь, я принесу тебе завтра вечером охапку надводных цветов»? Она ответила: «К чему они мне? Их недолговечный аромат не даст мне ничего, кроме усиления тоски. Спасибо за твою доброту и желаю тебе счастья, хотя давно уж не верю в его существование на этом свете. Одна иллюзия, чтобы заманить нас в этот вечный и безотрадный процесс деторождений, труда на износ, неизбежного увядания и неотменяемой смерти». Мать Реги-Мона была образованной женщиной. Но мне не хотелось думать о плохом. Мне так и казалось, что и на следующий вечер я пойду на Дальние Пески к Нэилю, поскольку он живой, и мы продолжим любить друг друга…
— Ты рассказываешь мне свой сон? — спросила Нэя, пытаясь сбросить с себя наваждение, которым как речной влагой окутывала её Азира, вызывая лёгкий озноб.
— К чему бы мне рассказывать тебе о том, что является бессмыслицей? — вполне себе здраво ответила Азира. — Я свои сны не озвучиваю никому, я их тут же забываю. А это происходило в реальности. Слушай дальше! Я пришла домой в барак, к матери. Она даже не удивилась. Застелила мне постель грубыми, но чистыми простынями. Я выспалась, а утром ушла к себе. Вечером приехал муж Гелии, чтобы забрать меня к себе. Я заплакала, настолько мне уже не хотелось ничего. «Ты пахнешь как надводный цветок», — сказал он, — «И я сильно хочу тебя. Нам будет с тобой отлично, и ты не пожалеешь о своём согласии». Не знаю, что на него нашло, но он расщедрился и отдал мне те деньги, которые иначе уж точно отдал бы Гелии. В его хрустальной башне на полу стояла прозрачная ёмкость, наполненная надводными цветами. Ты помнишь, как мы всегда клянчили у ребят, чтобы нарвали нам хотя бы немного ради аромата? Они росли в таких местах, до которых было трудно добраться. Я спросила у него: «Ты купил эти цветы для меня»?
«Нет», — ответил он, — «Просто мне нравится их аромат. Я нарвал их для собственного удовольствия».
«Нарвал? Где же»?
«Далеко отсюда. В местах, где я люблю иногда
гулять и плавать. Но редко удаётся туда выбраться». А тут, — обратилась она к Нэе, — Растут такие цветы?— Нет! И я терпеть их не могу! Они пахнут бездной!
— А Нэиль всегда говорил, что они пахнут влюблённой женщиной, когда она хочет своего любимого.
— В здешних реках растут другие цветы. У самых берегов, на мелководье. Кремовые и бело-розовые, атласные, они чудесно пахнут, как кожа очень чистых юных девушек, не познавших этих жутких совокуплений. Я только такие цветы обожаю.
— Бывает и такое, что цветы или люди, всеми признаваемые за редкую красоту, кое-кому не нравятся и кажутся некрасивыми. Я так и сказала ему: «Отвези меня домой. У меня нет желания оставаться с тобой, потому что ты мне разонравился»! Он мне: «Вроде бы, прежде нравился». А я ему: «Для кого нарвал надводные цветы, ту и люби. А я тебя не хочу! Да и голова у меня болит».
«К сожалению, она далеко отсюда» — так он мне ответил. — «А будь она рядом, нужна бы ты мне была»! А сам так разозлился, что выхватил из сосуда стебель цветка, да и ударил меня им по лицу! А стебель такой плотный, упругий как плеть. Мне стало больно, зато голова почему-то сразу перестала болеть, настолько я разозлилась: «Это хорошо, что ты меня ударил. Будем считать, что сеанс совокупления заменён на сеанс глумления! Мне гораздо предпочтительнее получить от тебя оплеуху, а не радовать тебя тем, чем я тебя слишком уж разбаловала, любя зачастую только за твой заказанный ужин»! Хотела добавить, что ты, что Чапос — разницы особой нет. Только тот жрёт всегда в одну морду, пока я рот разину, он уж всё проглотил, а ты на еду-то щедрый, да на сочувствие всё равно скупой… да вовремя опомнилась. А то уж он точно утопил бы меня в той стеклянной лохани, где и стояли цветы. «Теперь я не отдам тебе твои деньги, заберу их себе как заслуженную оплату»! — так я ему и сказала. Он опять меня отпихнул, и я шмякнулась на пол… плачу и не перестаю радоваться, что теперь уж точно ничего не отнимет, а будет жалеть меня… Он вовсе не злой, но такой… не совсем нормальный. Потому я и боюсь его больше, чем Ал-Физа.
Нэя, не веря её словам, остановилась, прижав руку к своей щеке, будто это её саму только что ударили. — Неужели, он посмел…
— Да мне к такому не привыкать! — отмахнулась Азира. — Главное, что он так и отвёз меня домой, не получив желаемого, а деньги не стал отнимать. Да я уверена, что он опять за мной притащится, как посильнее соскучится. Ведь это же не я его бью, а он меня. К тому же, как ни строй из себя недотрогу, деньги для выживания необходимы, а он по крайней мере самый привлекательный и щедрый из моих мужчин.
— Сама же говорила, что самый щедрый это Ал-Физ…
— Ал-Физ щедрый, если раз сто напомнить ему, что в отличие от него я бедная. А мужу Гелии о том напоминать не надо. Главное, Гелию опередить, и тогда уж всё отдаст, что и будет у него при себе. Только вот… такая фигня со мной приключилась… В последнее время не могу я никого возле себя терпеть! Без денег сижу, оголодала совсем… хорошо, что у тебя наелась про запас.
— Решила изменить образ жизни? — удивилась Нэя. — Пойдёшь жить в барак к своей матери и работать с нею на фабрике?
— Нет. К старой жизни мне возврата нет. Тут другое… После того купания я вдруг оказалась беременной. Поэтому я и сказала тебе, что буду жить в доме с парком. У вас. Ведь Тон-Ат обещал взять меня к себе, если я понесу от Нэиля. А это и произошло на речном острове, куда я и приплыла, едва не утонув… Давно всё же не плавала так далеко…
Она и приплыла, но не к речному острову, а к собственному безумию. И уже тонет в нём. И почему «муж Гелии» не сообразил, не увидел, что у женщины все симптомы психического расстройства? Азира по природе своей не умела плакать! С детства. Даже когда мать колотила её и драла за длинные волосы на виду у всех на улице.
— Как ты определила, что произошло зачатие? И сколько времени у тебя не было месячных?
— Один врач в городе за стеной сказал мне об этом: «К тебе вернулась способность стать матерью». Этот врач с волосами белыми, как у дряхлого старца, совсем не старый. Он вообразил, что я, благодаря его лечению, вновь обрела эту способность, утраченную в своей несчастной юности. В том городе всё особенное, в том числе и применяемое воздействие ради исцеления. Но я же знаю, что так случилось лишь потому, что Нэиль пришёл ко мне, чтобы сделать меня матерью. Я вовсе не хочу ребёнка. Мне негде и не на что будет его растить. Его отберут у меня, как у падшей. Поэтому скажи Тон-Ату: я рожу ребёнка Нэиля!