Дары ледяного неба

– Мы – единый народ, – буркнул Дуайт.

Сантьяга издевательски рассмеялся и сказал:

– И последнее. Когда ты вернешься в пещеру, ты встретишь детей моего народа, обучающихся в общей школе, и захочешь излить на них свой гнев. Я не могу приказывать тебе, но я советую – смири свою гордость, потому что за каждую обиду моему народу твой народ отныне будет платить рыбьим мясом. А за большую обиду – не только рыбьим мясом, но и рыцарской кровью. Будь мудр и рассудителен, король, и никто не узнает, как прошел наш разговор, я буду всем рассказывать, что ты сам решил проявить великодушие. Я закончил, король, прощай.

Некоторое время они стояли и смотрели один на другого, затем король спросил:

– Почему ты не отводишь от меня взгляд?

– Потому что я не дурак, – ответил Сантьяга. – Если я отвернусь, ты меня разорвешь прежде, чем я успею защититься. Уходи, король, и тогда я пойду своим путем.

– Не уходи, а уплывай! – рявкнул Дуайт.

– Червь ползуна не слаще, – процитировал Сантьяга какую-то подлую травоедскую поговорку.

Дуайт прыгнул, оттолкнувшись от земли всеми восемью руками, настиг восходящее течение в пять толчков мантии и умчался вверх, подальше от удушливой жары и мерзких запахов травоедских вод. Мир изменился, говорил Сантьяга, он прав, но королю не нравится, в какую сторону меняется мир. А скоро это не понравится и травоеду Сантьяге, так обязательно произойдет, иначе Дуайт недостоин носить королевское звание.

Однако какой позор! Хорошо еще, что никто не видел, как королю пришлось унижаться…

8

В не столь древние времена, когда все ползуны и все рыбы, кроме акул, уже утратили способность разговаривать, жил один травоед по имени Христофор. Был он необычно велик ростом для травоеда, весьма разумен, и чуть-чуть умел плавать, и иногда рыцари, глядя на него сквозь мутную воду, принимали его за равного себе. Будучи подростком, Христофор отлично учился в школе, и среди юных рыцарей не было никого, кто лучше него знал древние предания. В то время преподавал в школе мудрец по имени Ульман, и обратился однажды к нему Христофор со следующими словами:

– Позволь мне, учитель, принять участие в спортивных занятиях, что ты проводишь с младшими рыцарскими детьми! Я немного умею плавать, и хочу научиться плавать еще лучше, как настоящий рыцарь!

Удивился Ульман таким словам, и ответил ему:

– Странную речь ты произнес, трудно мне поверить, что ты не лжешь. Покажи, как ты умеешь плавать, и пусть все увидят, правду ли ты говоришь, или просто хвастаешься.

Вышли они из пещеры, и разбежался Христофор, и спрыгнул со скалы, и поплыл. И увидели все, что он не солгал учителю, но действительно умеет плавать, хуже, чем юные рыцари, но лучше, чем любой другой травоед. Было видно, что мантийные мышцы Христофора слабы и невыносливы, также было видно, что ловкостью и точностью движений он уступает любому рыцарю, но это было не удивительно. Удивительно было, что травоед плывет туда, куда хочет, и течения не сносят его, а однажды он даже удачно поймал попутное течение и разогнался не то чтобы быстро, но до нормальной крейсерской скорости.

И вернулся Христофор к рыцарской скале и обратился к Ульману:

– Учитель! Теперь ты знаешь, что я могу плавать не хуже, чем юный рыцарь Тимати. Позволь мне учиться плаванию вместе с юными рыцарями, и ты увидишь, что я не буду худшим в классе.

Надо сказать, что юный Тимати уродился рослым, но дерганым и бестолковым, некоторые рыцари полагали, что в его мозге живет демон, а Ульман полагал, что его мать слишком сильно тужилась, когда сносила его яйцо. Как бы то ни было, Тимати страдал от судорожных припадков и часто кричал бессмысленные слова, уверяя всех, что поет песни, которые сам сочинил. Однажды Тимати исчез неизвестно куда и некоторые говорили, что король Карл разорвал его тело, потому что не мог более выносить стыда за бестолкового племянника. Впрочем, сам король об этом никогда не рассказывал, а его никто не спрашивал.

Но это случилось позже, а в то время, о котором идет рассказ, Ульман сильно смутился и не смог ответить на слова ученика ничего толкового, а лишь смущенно пробормотал:

– Ну, если так… Ну, давай…

И воскликнул Христофор радостно и громко:

– Мудрейший Ульман будет учить меня плавать!

И услышали это все присутствующие, и понял Ульман, что непросто будет ему отказаться от глупых слов, сорвавшихся с его антенны в минутном умопомрачении. И решил он, что недолго будет учить Христофора плаванию, и найдет какую-нибудь причину, чтобы прекратить заниматься с ним неподобающим делом.

Через несколько дней король Карл разговаривал с Ульманом по другому делу и сказал среди прочего:

– Думается мне, зря ты взялся учить Христофора рыцарскому мастерству. Ничего хорошего из этого, по-моему, не получится.

Постеснялся Ульман признать королевскую правоту и сказал:

– Это мы еще посмотрим.

И стал он учить Христофора плаванию, и давал ему сложные задания, не соответствующие умению обучаемого, и ждал, что Христофор огорчится и сам откажется продолжать занятия. И скажет тогда Ульман:

– Вот видишь! Ничего хорошего не выходит, когда травоед начинает обучаться рыцарскому мастерству.

Однако Христофор занимался усердно и прилежно, и с каждым занятием становился все более сильным, ловким и выносливым. И перестал он быть предпоследним в классе, и стал обгонять в умениях одного юного рыцаря за другим. И говорил Ульман нерадивым ученикам:

– Как вам не стыдно класть клюв на мои занятия! Глядите, нынче даже травоеды плавают лучше вас!

Ученики обижались, но принимали справедливый упрек, и начинали заниматься все более усердно, и вскоре взрослые рыцари заметили, что Ульман готовит им редкостно достойную смену. Надо отметить, что в том поколении воспитывался будущий король Джордж, дядя великого короля Теодора, впрочем, эти сведения не имеют прямого отношения к данной истории.

Однажды юные рыцари Эндрю, Морис и Константин подстерегли Христофора в укромном месте, окружили его и сказали:

– Нехорошо, что презренный травоед пытается овладеть рыцарским мастерством.

– Я принял ваше мнение к сведению, – сказал Христофор. – А теперь дайте мне проплыть мимо.

– Нет! – воскликнул Морис. – Когда говорят рыцари, травоед слушает и внимает.

И смирился Христофор, и стал слушать, потому что Морис сказал то, что говорит закон племени. Долго они оскорбляли его и поносили разными словами, и в какой-то момент Эндрю в запале схватил Христофора за жабры и стал душить, приговаривая:

– Получи, презренный травоед!

И вышло так, что Христофор вырвался из захвата, и ударил Эндрю в жабры, и закричали Морис и Константин:

– Поединок! Честный поединок!

И сошлись Эндрю и Христофор в честном поединке и бились долго, и никто не мог одержать верх над соперником. И истощилось терпение Мориса, и напал он на Христофора сзади, обхватил его руками и сказал:

– Нехорошо, что презренный травоед не поддается настоящему рыцарю.

И сказал ему Христофор:

– Вмешавшийся в честный поединок стоит вне закона.

И вырвался из боевых объятий, и поймал Мориса за левую среднюю руку и перекусил ее клювом примерно посередине. И брызнула кровь, и закричали испуганно юные рыцари, а о дальнейшем Эндрю говорил, что умирающий Морис набросился на Христофора как раненая протосфирена и растерзал его. А Константин вроде бы говорил, что на Христофора набросился и растерзал король Карл, который плыл мимо по своим делам и остановился понаблюдать за поединком. Впрочем, когда Константина потом спросили, правда ли это, он отрекся от этих слов.