Даша и Медведь
Шрифт:
— Как-нибудь справлюсь…
25
— Чем ты так недоволен, можно узнать?
— Нет.
Мы поели в тишине. Я беззастенчиво уплетала умопомрачительный стейк, разве что не урча от удовольствия. Глеб бросал на меня мрачные взгляды:
— Чем ты так довольна, можно узнать?
— Я не довольна, я устала. Можно ещё вина?
— Боялась же, что сопьёшься? — с сомнением прищурился он, но потянулся за бутылкой в центре стола.
— Это, как оказалось, не самое страшное, — постановила я.
— Это точно, — продолжал сканировать меня. —
— Глеб, если ты ещё сомневаешься, хватит ли мне стресса, я тебя уверяю — выше крыши. — Его пристальный взгляд вдруг вызвал прилив глухой ярости. — И не надо так на меня пялиться!
Коготки звякнули по стеклу бокала.
— Я буду пялиться так, как хочу, — задумчиво парировал он, мазнув взглядом по моим рукам.
— Может, хватит на сегодня? Или у тебя программа максимум ещё не выполнена?
— Посмотрим. — Злость вернулась его голосу и взгляду.
— Может, пришибёшь уже? — выпрямилась я. — Чего ты добиваешься?!
Он медленно поднялся из-за стола, задержался на мне взглядом, но неожиданно обошёл и направился на улицу. А я закатила глаза — снова?! Но Глеб вскоре хлопнул дверью машины, а я вытянула шею — во дворе загорелся огонёк дисплея мобильного.
Мирослав перезвонил на мое сообщение сразу.
— Ну что?
Я помолчал, не зная, что и сказать.
— Схожу с ума — вижу хрень. Скоро придется тебе искать другого партнера — меня выводят из игры.
Слышал, он хлопнул дверью — наверное, выходил из спальни. На дворе за полночь.
— Говори.
— Видел свою ведьму на четырех лапах… Но она не оборачивалась в животное. Говорит, спала на крыльце.
— Налажал, да? — внезапно усмехнулся Мир спокойно.
— Наверное, — прислонился задом к двери машины.
— Зверьками они обзаводятся, как антидотами, когда боятся. И чтобы лучше освоиться с миром мужчины, которому принадлежат. Я позже выяснил, когда веды изучать начали… Ты почему с Костей не поговорил?
— Поговорил.
— Поговори еще.
— Я тебе надоел?
— Не доверяешь, — вздохнул Мир. — И что за зверек?
Я помолчал, слабо веря в то, что даже не видел, а, скорее, чувствовал.
— Росомаха.
Мирослав даже не пытался скрыть ехидного смешка:
— Беги, брат, если разозлишь…
— Думаешь, заслужил… — усмехнулся я.
— Все мы их заслужили такими. — Он помолчал немного, а я и не торопил. История Мирослава уже имела счастливый конец. А моя — вряд ли. — Зверем она может быть только на подсознании, но тебя достанет — не сомневайся. Поэтому надо договариваться.
— Как ты не чокнулся? — протер я устало лицо.
— Не скули, — сурово осадил Мир. — Она — твой шанс на нормальную счастливую жизнь, а не на эгоистичное существование, Глеб. В нашем мире все, что гребет под себя, обречено. Тебя, можно так сказать, спасли. Не дури. Они немного хотят — тепла, ласки, поддержки, не бояться в тебе зверя… Это небольшая цена за то, что получишь взамен.
— Она не знает, кто я, Мир… А я не знаю, как сказать.
— Плохо.
— Я и ведам не могу ее отдать — у меня все внутри встает на дыбы: заберут, обработают…
— Понимаю. Но тут уж
тебе выбирать, кому делать лучше — себе или ей.Я глянул на свет в окне дома, и снова накрыло противоречивыми эмоциями. На ее свет хотелось идти…
… но я его не просил…
26
Ведьма как раз тащила вниз подушку с пледом, когда я вернулся.
— Подожди, — выставила она руку вперед, предупреждая новый виток моей злости. — Мы — взрослые люди, и я не верю, что ты совсем уж ничего не хочешь понимать. — Я медленно приближался к ней, видя, как ежится, но зверя ее я тоже видел. И откуда он у нее? В противовес мне? Так почему не медведица? Или нужно было характер попротивнее? Едва не рыкнул, чтобы осадить, а Даша, ничего не замечая, продолжала лепетать: — Я не хочу с тобой спать. И не буду.
— Хорошо.
— Я думаю, мы не договоримся, Глеб…
— Наверное, — всмотрелся в ее лицо, спустил взгляд на шею. Следы моей метки не видны, но запах крови наполнял рот слюной. — Аптечка над печкой.
Она прикрыла глаза, и разочарование расслабило каждую мышцу ее лица.
Не договоримся.
Я молча прошел мимо и поднялся по лестнице в комнату. Как стало плохо в этот момент — не передать словами. Мне не было так паршиво, даже когда подстрелили. Что он там говорил? Что Даша умрет, если откажусь от нее? А я? Если она откажется? Показалось, что сердце вот-вот лопнет, но руки будто связали. Я не мог дать Даше даже то немногое, что ей, возможно, было нужно — сильно неправильно мы начали, а продолжили вообще непоправимо.
Постояв посреди комнаты в звенящей тишине, я тяжело опустился на кровать и растянулся. Вся комната пропахла нами. Я мог вспомнить каждое движение и звук по запаху. Сознание уплывало в эти недавние воспоминания — шорох простыней, которые сжимали ее пальцы, крик удовольствия и боли, когда вошел в нее, дрожащую и мокрую… Тело начинало гореть странным жаром, а мозг — тонуть в какой-то мути. Дыхание становилось все тяжелее, голова гудела, и я не мог пошевелить даже рукой.
Последней мыслью было, что надо было все же поговорить с Костей…
Сначала я замерзла. Небольшое расследование показало, что по полу тянет из открытого в режим проветривания окна. Я расстелила одеяло перед камином, закрыла окно… и поняла, что оказалась неправа — в зал сразу же потянуло дымом.
Тихо выругавшись, снова приоткрыла окно. Реалии оказались таковы, что без дивана, кровати или другой предназначенной для сна мебели перед камином не поспать. С одной стороны — замерзаешь до дрожи, с другой — закипаешь и подрумяниваешься, и нет никакой возможности эти процессы уравновесить. В итоге я поднялась и пошла делать чай в кастрюльке.
В гостиной, несмотря ни на что, было уютно — тихо, вкусно пахло дымом и деревом, стейками и пряностями. Только какая-то неясная тревога скреблась внутри. Я прислушивалась к лесу, посматривала в окна — но ничего не происходило.
Только, когда вода в миске начала закипать, со второго этажа вдруг послышался полный мучения стон.
— Глеб? — позвала испуганно, но в ответ раздался второй.
Забыв обо всем, я крадучись бросилась наверх. Когда он вскрикнул, уже не таилась — зажгла свет и направилась к кровати.