Дата на камне(изд.1984)
Шрифт:
И шар лярда был подобран и улегся на дно шлюпки, чтобы впоследствии отправиться в котел или на сквороду.
Сигнальщик — недреманое око нередко замечал со своей вышки бочки или ящики, плавающие в воде. Тотчас же мичман Конопицын высылал за ними шлюпку. Добычу прибуксировывали к берегу и вскрывали. Гальченко, по его словам, всегда волновала эта процедура. Ну-ка, что за сюрприз приготовило сегодня Карское море? Все-таки он был мальчишкой, что там ни говори, и частенько воображал себя и своих товарищей новыми заполярными робинзонами.
В этом смысле новоземельским робинзонам, понятно, было лучше, чем ямальским. Все, что удерживалось
Но немецкие подлодки шныряли взад и вперед также и у Югорского Шара, и у Карских ворот.
Не откажите в любезности — мне отсюда не дотянуться, — справа от вас этажерка, на ней книга Визе «Моря советской Арктики». Нашли? Снимите ее, пожалуйста, и откройте на странице сто пятьдесят пятой. Там показаны траектории движения гидрографических буев и бутылок в Карском море, иначе — направление господствующих ветров и течений. Ну, что? Наглядно убедились в том, как попадали обломки кораблекрушения в Потаенную?
Да, это было эхо войны, овеществленное эхо…
Но и оно перестало доходить до поста с наступлением ледостава.
2
Холод давил, прижимал людей к земле все сильнее.
Перед тем как заступить на вахту, Гальченко и Тимохин долго отогревали руки над благословенным неугасимым примусом. Но уже спустя пятнадцать — двадцать минут пальцы окоченевали и прилипали к ключу.
Нежной радиоаппаратуре, кстати, тоже было плохо. В особенности не выносила она промозглой сырости.
А ведь ближайшая ремонтная станция отстояла от поста на сотни километров. Все повреждения приходилось исправлять самим, не обращаясь за помощью к «доброму дяде».
Снегу подваливало и подваливало с неба. Через день, не реже, приходилось откапываться из-под сугробов и пробивать в них глубокие, в половину человеческого роста, траншеи — от палаток до вышки и до штабелей дров, заготовленных впрок.
Будничные хозяйственные заботы отнимали у жителей Потаенной уйму времени, хотя Гальченко, Тимохин, Калиновский и Тюрин были заняты на вахте по двенадцать часов в сутки, а порой и больше, если приходилось заменить товарища, уезжавшего в патрульную поездку.
Сон? Ну какой на войне, да еще в Арктике, сон? Галушка был прав. Поспишь часа три-четыре за сутки, и то хорошо, рад и доволен.
Дома Гальченко, по его словам, был соней. Матери стоило труда добудиться до него утром перед школой. Но на флоте организм как-то перестраивается. Моряки умеют отмерять свой сон почти гомеопатическими дозами. Знаю это по себе. Урвешь, бывало, двадцать — тридцать минуток, прикорнешь где-нибудь в уголке в штабе и спишь — не дремлешь, а именно спишь — глубочайшим сном, будто опустился на дно океана. Потом вскинулся, «всплыл» со дна, плеснул в лицо воды похолоднее и опять готов к труду и к обороне.
Кстати сказать, выражение это — «труд и оборона» — чрезвычайно точно характеризовало деятельность связистов Потаенной.
Не забывайте, что строить дом они могли только в свободное от службы время. А много ли оставалось этого свободного времени? Что бы ни происходило вокруг — хоть пожар, хоть землетрясение, — круглосуточную вахту нельзя прерывать ни на миг. А кроме того, нужно еще патрулировать по побережью, ловить рыбу, бить зверя, главным образом нерпу, заготавливать
топливо, ежедневно расчищать снег, выпекать хлеб, варить пищу. И на все про все только шесть человек. Вот и ловчи, вертись, комбинируй!Шишки, по обыкновению, валились больше всего на моториста, но Галушка не жаловался, только покряхтывал. Доставалось и сигнальщикам.
Тимохина и Гальченко мичман Конопицын берег — точнее, руки их берег. Опасался, как бы не повредили на стройке. А ведь пост без рук радиста буквально как без рук! Представляете! Поворочайте-ка на морозе двенадцатиметровые бревна, а потом заступайте на вахту у рации! Гальченко рассказывал, что иной раз он чуть не плакал от досады: ну не гнутся руки-крюки — так одеревенели от холода!
И все-таки он с охотой участвовал в строительстве, которое было увлекательно, как всякое строительство.
Но перед тем как начать строить дом, связисты воздвигли баню. Они без промедления и с огромным удовольствием перебрались из палаток в нее. Туда же перенесли и рацию. Тесно ли было? Полагаю, как в купе бесплацкартного-вагона. Нары установлены были в два ряда, а передвигались «пассажиры» по «купе» бочком. Но у тесноты этой имелись и преимущества. Не нужно было вставать с места, чтобы достать со стены или с нар нужный тебе предмет. А главное, дольше сохранялось драгоценное тепло.
Баня, понятно, была только временным жильем, переходным этапом к дому.
Еще засветло, то есть до Октябрьских праздников, связисты заложили его основу. В одном из разлогов расчистили площадку, потом прикатили туда большие валуны из тундры и положили на них бревна первого венца. Фундамент Конопицын клал по старинке, без раствора.
«Как же мы будем работать, когда наступит полярная ночь? — удивлялся Гальченко. — Этак тюкнешь топориком и вместо бревна, чего-доброго, по ноге угодишь! И нет ноги!»
Беспокойное Карское море к тому времени угомонили льды. Слабо всхолмленной пустыней распростерлись они от берега до горизонта.
— Теперь мы за льдами, как за каменной стеной, до лета! — сказал Конопицын.
Он, понимаете ли, имел в виду не только штормы, которые не угрожали больше связистам. Ныне не угрожали им и немцы — разве что с воздуха. Движение караванов по морю полностью прекратилось. Льды загородили Потаенную и как бы отодвинули ее на зиму в тыл.
3
Еще летом, до начала строительства, связисты успели завязать дружбу с ненцами из соседнего стойбища.
Гальченко не помнит случая, когда те приехали бы в гости с пустыми руками. Привозилась свежая оленина и рыба. В предвидении зимы ненки поспешили сшить связистам по паре лептов 42 , по паре пимов 43 , а также по паре отличных рукавиц из камуса.
— Бери! Не стесняйся, бери! — раздавая подарки, говорил старшина стойбища, низенький старичок с таким сморщенным лицом, что казалось, он вот-вот чихнет. — Тебе должно у нас быть хорошо, тепло!
42
Лепты — чулки мехом внутрь.
43
Пимы — обувь мехом наружу.