Датчанин Ферн
Шрифт:
Посоветовавшись, полицейские заключают, что я из тихих. Служаке, доставившему меня в участок, поручают отвезти меня в префектуру. Выходим во двор и снова садимся в машину. Закуриваю, предлагаю спутнику сигарету. Он качает головой.
— Странная штука с этим Мартином Ферном! — говорю я.
— Да, да, конечно!
Выезжаем на Люнгбювейен.
Взгляд полицейского устремлен вперед. Лишь временами он посматривает на меня.
— А ведь из него мог бы выйти толк!
— Вы о ком?
— О Мартине Ферне!
— Знаете что, главное — не волноваться. Вот увидите, все устроится!
— Каким
— Не могу знать! Я ведь не знаю, какая у вас болезнь!
— Злокачественный ферноз!
— Не понимаю!..
У Туборгвейена мы останавливаемся на красный свет.
— Счастливы вы? — спрашиваю я.
— Да, да, конечно! Конечно!
Дружеская беседа в зеленом полицейском фургоне.
— Фернозом не страдаете?
— Я вообще ничем не страдаю.
— Значит, вы совершенно здоровы?
— Да, вот разве что иногда голова побаливает!
Едем дальше.
— Пропал человек!
— О ком это вы?
— О Мартине Ферне.
— Так это же вы сами — Мартин Ферн!
— Нет! Я сожрал этого Ферна!
Он с готовностью кивает. Так всегда разговаривают с сумасшедшими.
— Вот как! Значит, вы его сожрали?
— В один присест!
— Ну и как, вкусно?
— Знаете, плохо переваривается…
— Вам скоро другого дадут на закуску! — говорит он. — Когда вы проголодаетесь, вам сразу же припасут другого!
— У меня нет желания съесть кого-нибудь еще! Уж очень противны люди!
— А может, вам повезет! Может, попадется приятный человек!
— Например, Рудольф Габсбургский!
— А разве он не умер?
— Умер и похоронен!..
Короткий взгляд в мою сторону. Мы остановились у Эмдрупвейен. Я распахиваю дверцу и выхожу. Полицейский оторопело глядит на меня. Протиснувшись сквозь лабиринт машин, выбираюсь на тротуар. Слышу нетерпеливые гудки: это вспыхнул зеленый свет. Сворачиваю в переулок — спешу спрятать Мартина Ферна. После, вскочив в такси, еду на площадь Ратуши.
Площадь кишит людьми. Со мной приветливо раскланивается какой-то господин. Я тоже кланяюсь. Меня останавливает американский турист, спрашивает дорогу к Круглой башне. Отвечаю. Вдвоем идем к Стрёгету. Расстаемся у Амагерторва. Объясняю американцу, что ему надо идти вверх по Кёбмагергаде. Он улыбается, говорит: «It is a nice city with nice population». [2]
Вхожу в парфюмерный магазин. Шикарная обстановка. Три продавщицы в черных свитерах, черных юбках. Лица умело накрашены. Пышные формы. Звучные голоса. Обстановка располагает к интимности. Пахнет распутством. Продавщицы заняты с покупателями. Господин в хорошем костюме. Девушка, пробующая лак для ногтей. Застенчивый молодой человек. Он пялит глаза на пышнотелых продавщиц. Безупречные маски лиц. Черные свитера облегают стройные формы. Крутые бедра. Тонкие духи.
2
Милый город и милые жители (анг.).
Одна из продавщиц замечает меня. Ослепляет любезной улыбкой.
— Ах,
это вы, господин Ферн!.. Сейчас я приглашу фру Симонсен!..Вихляющей походкой она идет к двери, скрытой в глубине магазина, а я смотрю ей вслед. Бедра у нее играют. Она выходит за дверь и тотчас же возвращается в обществе другой женщины, лет тридцати на вид. У той большой рот, белые зубы. Она тоже в черном свитере, черной юбке. Женщина идет ко мне через весь магазин. Я пожираю ее глазами. Ноги, грудь, бедра. Актриса. Она улыбается, как положено улыбаться клиентам, но в глазах холод.
— Ты не должен был сюда приходить, Мартин! — тихо говорит она. — Ну что ж, пойдем со мной!
Иду за ней в заднюю комнату. Она отходит к окну. Только теперь я ее узнал — это женщина с карточки, которую я нашел в бумажнике. Только на том снимке у нее другая прическа. Высокая. А сейчас ее длинные волосы свободно рассыпались по плечам, на висках легкие завитки.
Сажусь на диван. Снимок сделан отсюда. Она стоит у окна, глядит сквозь тонкие занавеси во двор. Там грузовики. Какие-то парни сгружают товар и относят к лифту.
В комнате письменный стол, на нем груда бумаг, телефон. Напротив дивана кресло в потертой красной обивке. Комната большая, но мрачная. За ней склад.
Гляжу на женщину. Прекрасная фигура. Округлые формы. Гладкая кожа. Первый сорт. Старина Мартин знал толк в бабах.
— Ты что, пьян?
— Нет…
Она оборачивается ко мне. У нее не лицо — маска. Хорошо бы увидеть на нем отблески страсти.
— Как поживаешь?
— Великолепно!
— Какое счастье, что ты не пострадал!
С равным успехом она могла бы сказать, что сегодня среда.
— Зачем ты пришел? — спрашивает она. Закуривает сигарету. Втискивает ее в мундштук. Зажигалка у нее круглая и шершавая. Похожа на апельсин.
На руке бриллиантовое кольцо. Обручальное. В ушах золотые серьги. Длинные ногти покрыты багровым лаком. На другой руке керамический браслет.
— Ну… — произносит она, присаживаясь рядом. Одергивает юбку. Тем самым жестом, который побуждает людей глазеть на ее ноги.
— Мартин! Так больше продолжаться не может!
— Что?
— Наши отношения!
— Так…
— Понимаешь, Томас…
— Ах да, Томас!
Вынув из мундштука сигарету, сует ее в пепельницу.
— Где я познакомился с Томасом?
— Вы друзья детства… Это правда, что ты потерял память?
Киваю.
— Во время войны вы были в одной боевой группе!
— Может, мы с Томасом герои?
— Да нет. Вы самые что ни на есть рядовые… Зачем ты сюда пришел?
— Между нами ведь что-то было, да?
Она отворачивается. Молчит.
— Может, ничего не было?
— Было! — наконец коротко отвечает она. — Только теперь все кончено!
— Почему?
Дальше так продолжаться не может… Томас…
— Что там такое с Томасом?
Она закуривает вторую сигарету.
— Ты действительно ничего не помнишь?
— Нет!
— Не помнишь тот вечер?
— Какой?
— В вашем доме!
— Я ничего не помню!
Она умолкает.
— Был я твоим любовником?
— Терпеть не могу этого слова!
— Но все же был!