Дава

– Добрый вечер, господа! Вам, как обычно, Давид Робертович? – спросил официант, не доставая из кармана фартука блокнот для записей.

– Привет, Саня! Умножь всё на два, пожалуйста. – Дава улыбнулся парню, убиравшему лишние приборы со стола.

– Минут на пятнадцать будет дольше обычного, Давид Робертович!

– Подождём. Мы не торопимся же никуда?

– Я не против. – робко согласился Илья.

–Я тогда Анвару скажу, чтобы пока кальян приготовил.

–Хорошо. А кто сегодня в баре работает? – спросил Дава, пытаясь разглядеть парня за барной стойкой.

– Семён.

– Отлично! Скажи ему, чтобы он сделал свой фирменный коктейль для этого парня. – Дава указал на Илью. – Ему нужно чуток расслабиться.

– У Вас не намечается после ужина деловая встреча? – Саня спросил у Ильи, улыбаясь уголком рта.

– Нет. – Илья не сразу сообразил, что вопрос адресован ему.

– Тогда я пошёл за Вашим коктейлем. – официант забрал меню, и направился прямиком к барной стойке.

Саня подозвал Семёна и указал на столик, где дожидались своего заказа Дава и Илья. Бармен расплылся в улыбке. После того, как он рукой отдал честь Даве, Семён принялся подбрасывать разные бутылки и выставлять их на барную стойку. Количество бутылок пугало. Из всего разнообразия напитков, Илья узнал лишь один – и это была водка.

– Если хочешь понять хоть часть того, что я хочу до тебя донести, ты должен пить залпом всё, что поставят перед твоим носом. – Дава довольно протягивал кальян.

– А ты разве не будешь пить со мной? – спросил Илья, с опаской разглядывая стакан с тёмным коктейлем.

– Мне сегодня допинг не нужен, Илюша! Я живу со своими демонами в гармонии, в отличие от тебя. Да ты пей, не тормози. Это намного лучше того пойла, что ты вчера в себя вливал.

– Удачи! – официант Саня пожал плечами, и поспешил удалиться, чтобы принять заказ у новых посетителей ресторана.

Только из-за пристального внимания бармена Семёна и хостеса Марго, Илья решился выпить неизвестный коктейль. Головокружительный эффект от коктейля пришел раньше официанта со шкворчащий мясом. Илье даже показалось, что он выкрикнул, сделав последний глоток.

– Вот это совсем другое дело! – наконец, Дава увидел подобие улыбки на лице Ильи.

Дава дал сигнал бармену Семёну на повтор. Илья не сопротивлялся. Впервые он почувствовал себя не чужим на этом празднике жизни.

– Ты только попробуй это мясо! Просто что-то богическое! – Дава уворачивал свой непрожаренный стейк с кровью.

– Зачем ты мне помогаешь, Дава? – у захмелевшего Ильи развязался язык, вдобавок проглоченный вкусный кусок мяса окончательно поднял ему настроение.

– Тогда на крыше ты напомнил мне меня: такой жалкий кусок дерьма. Такой если размазать об асфальт, то через пару дней его смоет дождём, и о нём уже никто не вспомнит.

– Ты кусок дерьма? – оказывается Илья умел смеяться.

– Да, да, именно. Но знаешь, чем мы куски дерьма отличается вон от этих? – Дава указал на тучного мужчину в дорогом костюме, напоминающего чиновника.– Чтобы чувствовать вкус к жизни, нужно быть голодным, а эти упыри родились сытыми. Понимаешь?

– Кажется да. – Илья не сводил взгляда от людей вокруг, пожирающих свои блюда.

Даже самые изысканные блюда и напитки не вызывали у них положительных эмоций. Застывшие недовольные гримасы на их лицах говорили, что все они – люди с претензией к жизни. И даже десятибалльное обслуживание в этом ресторане, не гарантировало того, что они останутся довольны, оставив чаевые персоналу.

– Так каков твой план? – Дава был не из болтливых, поэтому Илье приходилось задавать вопросы.

– Илюша, мой план будет исходить из того, кто ты на самом деле?

– Не понял.

– Расскажи мне кто ты.

– Человек? – уточнил Илья.

– Походу тебе нужна ещё порция Лонг-Айленда. – Дава вновь дал отмашку Семёну. – Ты, однако, крепкий орешек, Илюша, хочу тебе сказать.

– Лонг-Айленд. – Илья всё ещё мог выговаривать длинные и сложные слова. – Так вот как он называется.

– Так кто ты?

– Меня всегда подобные фразы приводят в тупик. Никогда не знаешь, что именно от тебя хотят услышать. То ли ты человек, то ли личность. Сразу начинаю чувствовать себя на каком-то мотивационном тренинге. Терпеть их никогда не мог.

– Хорошо, я тебя понял, Илюша. Перефразирую свой вопрос иначе. Как ты хочешь зарабатывать на жизнь?

– В том то и соль, Дава. Я уже не знаю, чего хочу. И хочу ли вообще чего-то.

– Давай только без соплей этих, Илюша. Каждый человек знает, чего он хочет от жизни. Вопрос лишь в том, готов ли он признаться в этом самому себе.

– Себе. Если было всё так просто. – хмыкнул Илья.

Дава уловил интонацию Ильи, и в его памяти моментально всплыл случай из жизни.

– Расскажу тебе одну реальную историю. У меня была знакомая, которая служила в органах. Мы с ней познакомились на студенческой вечеринке. Так совпало, что в тот день она отмечала звание, ей тогда младшего сержанта дали что ли. И вот уже ближе к ночи подруги затащили её в общагу. Только представь, четыре офигенные девчонки карабкаются на второй этаж по трубе, чтобы потусить с нищими студентами. Но сейчас не об этом. Девчонка эта зажигала будто в последний раз. Ей что не предложи, она на всё согласна, естественно, пацаны пошли на риск и стали наперебой к ней подкатывать. Начались шутки про тройнички, а ей пофиг. Давайте, говорит. Подружек своих с их нотациями она тупо нахер слала. И вот утром сидим мы с ней на кухне, она вся мятая, лохматая, распиваем остатки дешёвого портвейна из бутылки и она начинает плакать. Я сначала даже испугался, думаю, ну всё приплыли, пойдёт сейчас заяву катать, типа воспользовались моментом, и принудили приличную девочку к интимный отношениям. А она мне: "спасибо Вам, ребята!". Вот тут я ещё больше охренел. Когда она успокоилась, стала рассказать про свою жизнь. Оказалось, что у неё вся семья в погонах. Как по мужской, так и по женской части. Естественно, у неё никто не спрашивал, чего она хочет. А она на театральный поступить хотела. Грезила видеть себя на сцене, в гриме. Всё детство провела, рыдая в подушку. Отец, чуть какая вольность от дочери, сразу за ремень хвастался. Бил так, что сидеть больно было, не то, что по кружкам театральным скакать. А мать потом ещё и обвиняла, мол сама отца довела. В итоге за неё всё решили, за неё поступили в университет, потом за неё на работу устроились. Только вдумайся, три главных этапа ее жизни прошли через пьяное застолье отца с его университетскими товарищами. У неё не было ни единого шанса на собственное мнение. И в тот день, когда мы с ней познакомились, она как раз сбежала с семейного праздника, посвящённого её званию или точнее сказать восхвалению вклада заботливых родителей в её безупречное будущее. Отец пригласил всё тех же товарищей в погонах, они изрядно нажрались, наперебой рассказывая байки об их героизме, позабыв о главной виновнице праздника.

– Причем тут это? Не догоняю.

– Ты пей и слушай, Илюша! Вторая наша встреча с ней произошла спустя лет восемь. У моего друга тачку угнали, и мы пошли заяву писать в ближайшее отделение. Заходим в кабинет, а там она сидит. Точнее, не та девчонка, а то что от неё осталось. Такая типичная серая мышь, любящая полакомится сыром после шести часов вечера. Я видел, что ей даже стыдно стало. Она смотрела на нас с другом чуть меньше минуты, потом встала, закрыла изнутри кабинет, достала бутылку вискаря и поставила перед нами. И делала она это всё, молча. После того, как мы выпили подряд по два стакана, она заговорила. И разговор этот был не про счастье. Она тупо просыпалась утром и перлась на ненавистную службу, чтобы ей гордились, чтобы все старания её родителей не прошли впустую…

– Как я её понимаю.

– Не спеши её жалеть, Илюша. В третий раз я встретил ее уже в аэропорту. Это был совсем другой человек. Там было дело даже не в дорогой одежде, а в том, как человек себя ощущал. Казалось, ещё чуть чуть и человек начнет заниматься любовью сам с собой. Прямо в зале отлета. Так она тащилась от себя.

– Не понял. Она приняла, что ли свою жизнь, как она есть типа? Ну как в этих тренингах говорят.

– Нет, Илюша. Перед рейсом было немного времени и мы успели выпить кофе, где она и поведала, как со скандалом уволилась из органов и сделалась обыкновенной…проституткой.

– Чего?

– Ты не ослышался, Илюша. Оказалось, что на службе её имели все, кому не лень. А она молчала, ведь отец с матерью так старались для нее. И вот однажды, когда начальник вместо обеда в столовой, без спроса зашёл к ней в кабинет, чтобы снять напряжение, она поняла, что ей проще отсасывать на панели, и получать за это хорошие деньги. После своего откровения, отец признал её умершей, мать как обычно молчала, а она вздохнула полной грудью. Чего, собственно, она и добивалась. От неё, наконец, отстали, и она зажила своей жизнью.