Давай никому не скажем

В прошлом месяце там ухажёр какой-то у неё нарисовался, цветы носил, так Демьян ему стрелку забил, и нас с Горшковым как группу поддержки позвал. Я честно думал без рук объяснить, что на чужой каравай слюни не пускают, но тот первый начал петушиться и размахивать тощими кулаками.

В итоге отметелили этого казанова мы со Стасом, а Демьян только рядом прыгал и матерился.

Как потом выяснилось, хрен этот из интеллигентов оказался: поднявшись из грязной лужи молча убежал, а на следующий день побои снял и заяву в ментовку накатал. Я хотел по-тихому всё уладить, даже денег предложил. Ведь и не бил его толком, так, пару лещей, не больше, но индивид попался упёртый: кричал, что за содеянное мы теперь должны быть наказаны по всей строгости закона.

Когда отцу из ментовки позвонили, того чуть удар не стукнул. Это же скандал! Студент-сын заместителя главы администрации избил первокурсника. Ещё и инвалида по зрению, как оказалось. Ну да, он в окулярах был, но кто ж знал, что инвалид?

Тогда батя на меня всех собак спустил, но помог, утряс как-то через знакомых — благо их у него половина города. Очкарику быстро и фейс подправили, и операцию по замене хрусталика без очереди сразу организовали. Только всё забываться стало, и вот опять двадцать пять — теперь бывший какой-то у Леры на горизонте объявился. Демьян как маленький, честное слово, старше всех в компании, пора бы самому научиться проблемы перетирать.

Выкинул окурок на асфальт и, увидев яростный взгляд тёти Тони — дворничихи, поднял, и аккуратно опустил в урну. Любой труд надо уважать.

Забежал в обшарпанное здание, пары уже начались, коридоры опустели. Слегка пахло свежей краской, на подоконниках красовались липкие отпечатки пальцев. Пару стёкол прихвачены изолентой: порыв ветра — полетит вся эта конструкция к чертям собачьим какому-нибудь на голову. Давно уже пора новые окна поставить, и вообще ремонт нормальный сделать, да администрация что-то жмётся средства выделить. Курага отца моего пыталась подбить на это дело, чтоб устроил всё как надо, и он вроде даже как обещал помочь.

Из-за отца ко мне в колледже особое отношение, что с одной стороны хорошо — закрывают глаза на косяки, и вроде как не совсем хорошо в то же время. Не хотелось, чтобы все думали, что мои отметки — батиных рук дело. У меня и без его помощи оценки нормальные, хотя я и не учу ничего толком. Как-то само собой выходит, там запомнил, там списал — зачёт есть.

Шагая как можно тише миновал учительскую. Не дай-то Бог директриса, — которую все студенты за глаза называли Курагой, — засечёт, что кто-то по коридору во время пар ходит. Проблем не оберёшься.

Она вроде тётка с виду мелкая, спокойная — голос в жизни ни на кого ни разу не повысила, а все в шараге её боятся как огня. По струнке ходят, говорят полушепотом. Даже Круглов на что безбашенный, и то варежку при ней закрывает, не желая связываться с "Гитлером в юбке".

Поднимаюсь на третий — Долгополова навстречу по лестнице мчится, чуть с ног не сбила.

— Ты куда это?

— Пошел в ж*пу.

И ускакала.

Приплыли. Нет, то, что у Долгополовой пуля в голове — это всем давно известно, но сейчас-то я ей слова плохого не сказал, чёлку её дебильную не высмеивал.

Подошёл к кабинету английского, слышу — ржут. Нет преподши что ли в аудитории, должна же была сегодня новая прийти…

Открыл дверь, и даже поначалу решил, что ошибся кабинетом: стоит девчонка, глазищи огромные, напуганные, красивая такая. Даже Минаева рядом не валялась.

Стоит и мнётся, ладошки в кулачки сжимает, дрожит даже как будто. Кто такая? Новенькая, что ли…

— Можно войти? Плиз.

Все заржали ещё громче. Девчонка журнал взяла и допрос устроила. Оба-на! Она и есть новая англичанка, что ли? Нет, говорили, что молодая какая-то пришла, но чтоб настолько… А ещё не сказали, что такая красотка.

И вот как теперь о спряжениях и произношении думать, когда перед глазами столь очаровательное создание?

Минаева напротив шепчет что-то, глазки строит, а я сижу, и на училку смотрю. А она вроде как будто даже засмущалась немного. Глаза опускает, и тут же мельком снова посмотрит. Хмурится, всеми силами пытаясь делать вид, что всё под контролем.

Даже азарт захватил, сижу уже специально глазею, насколько её хватит. Даже настроение сразу поднялось.

Глянул, Горшок тоже сидит и плотоядно лыбится, да и остальные сразу перья распушили, показывая, кто на что горазд.

Неожиданно до этого скучные пары английского заиграли вдруг новыми яркими красками. Кажется, учебный год обещает быть интересным.

Часть 4. Яна

Яна

Никогда я так не ждала звонка с пары, как сегодня!

Эта группа АС-01 меня просто вымотала! Шум, гам, шуточки эти, несмолкающие разговоры…

Рыжий дерзил всю пару, высмеивая буквально каждое слово. Страшно подумать, что будет дальше. Моральные силы уже на исходе, ведь сегодня только второе сентября…

Набиев ещё этот глаз не отводил, думала, дыру просверлит.

Просто сидит и молча смотрит. И ухмыляется. Имя у него ещё такое интересное — Ян. Чуть не опозорилась сегодня из-за этого. Оконфузилась бы будь здоров.

Прозвенел звонок, и даже отпускать никого не пришлось — все пулей подскочили и наутёк из кабинета.

— Ник, ты чего зависла? — задержалась в дверях Лосева Вера, поторапливая сестру.

Милая девочка, по крайней мере, на фоне других отличалась. Хоть молчала, и на том спасибо. Облако пушистых волос, вздёрнутый носик, а кофточка почти точь-в-точь как моя, даже неудобно стало. Я же преподаватель как-никак, а одеваюсь как студентка, получается.

— Ты иди, я сейчас, минутку, — отозвалась Ника, нарочито медленно собирая с парты россыпь разноцветных ручек.

Когда мы остались одни, Вероника быстро затянула шнурок кожзамовского рюкзака, и будто извиняясь пожала худенькими плечами:

— Я тебя предупреждала, что они придурки.

— Но не говорила, что настолько! Я теперь понимаю, почему Тамара Ивановна раньше времени на пенсию по здоровью ушла. Вы же любого в гроб загоните. Или в психушку.

— Могла бы быть с ними построже, а то тоже мне, мялась стояла. — В голосе укор, глаза ехидно сузились.

— Ты издеваешься? Тут только расстрел поможет. Каждого лицом к стенке, и…

Ника хихикнула.

— Пупсу и автоматной очереди мало будет. На такую-то тушу!

— Пупсу?

— Ну, Круглову Сашке, толстяку рыжему. Мы его Пупсом называем, вот он психует! — Ника весело захохотала, и я вместе с ней.

Дверь открылась и, запуская в тихий кабинет звуки шумной перемены, в проёме нарисовалась прилизанная голова Инны.

— Ян, ну ты как тут? Ой, — осеклась, увидев, что я не одна. Потом, разглядев, что это Ника, Инна заметно расслабилась и, войдя внутрь, торопливо захлопнула за собой дверь.