Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека

Никита, сидя максимально неподвижно, смотрел на нее, сквозь нее и еще куда-то. Она прислонилась плечом к столбу, поддерживающему крышу беседки, наклонила голову.

— Честно говоря, мне показалось, что ты сбежал.

— Откуда? — с трудом сказал Никита, ибо счел необходимым говорить, хотя предпочел бы еще некоторое время помолчать.

— С тобой трудно разговаривать.

— У тебя старый отец.

— Ничего удивительного, поздно женился.

Никита осторожно, как почти слепой, нащупал свои брови и медленно разгладил их большим пальцем правой руки.

— Тем не менее, пошли.

Женщина понимающе улыбнулась, не догадываясь, что ее понятливость выглядит отвратительно.

— А твой муж? — спросил Никита вставая.

— Тебе еще рано что-нибудь о нем знать.

Проходя мимо Светланы, Никита пожал плечами.

— Можешь его не любить, пожалуйста, — и пошел к железным воротам в углу парка. Светлана догнала его.

— Совет хочешь тебе дам?

— Вряд ли.

— Когда лезешь в чужую жизнь, делай это как-нибудь…

Никита резко обернулся и не глядя поймал руки Светланы своими клешнями. Лицо его побелело и выглядело каменнее обычного.

— Я не считаю, что лезу в чужую жизнь.

Сначала Светлана, конечно, испугалась. Но потом женское чутье шепнуло ей, хихикая, что эта порывистость, этот сумбур, скорее, льстят ей, чем угрожают. Нужно было эту бурю чувств направить в нужное русло. Она открыла рот, но Никита уже развернулся и направился дальше.

У самых ворот она наконец догнала загадочного малого.

— У меня было такое впечатление, что ты готов меня задушить.

— У твоего отца было много женщин? — спросил он, прижавшись лбом к ржавому железу.

— У него и сейчас их немало. Мама, я… — на всякий случай попробовала перевести все в шутку Светлана.

— Но дети, этого я не понял.

— Какие дети? Чего ты не понял?

— Куда они девались?

— Ты опять об этом? Да не было никаких детей. И денег никаких, я имею в виду сберкнижку, быть не могло. Иногда хитроумные девицы сообщают возлюбленному, я, мол, залетела, или женись, или гони бабки на аборт. А беременности нет и в помине. Так вот с моим отцом такое пройти не могло. Не тот случай, понимаешь. И хватит об этом. Что еще ты хочешь узнать?

Никита молча толкнул железную створку.

— К кому мы теперь пойдем?

— Так ставишь вопрос?

Светлана незаметно улыбнулась, скользнула в образовавшуюся щель и направилась к пролому в главной больничной стене.

— Что ты сказала? — спросил Никита, выбираясь вслед за нею на репейниковый откос.

— Я говорю — жаль.

— Не понимаю.

— Я сама не понимаю, почему так неудачно все складывается. Видишь ли, ты постарайся понять правильно, у моего мужа есть мать.

— Ты предлагаешь купить шоколаду и навестить ее, да?

— Шоколад только для Савелия Никитича основная еда. Он считает, что шоколад стимулирует его мозговую деятельность.

— Ну и пусть считает.

Светлана вздохнула.

— Давай о папочке сегодня не будем. И об абортах, ладно? И к свекрови моей не поедем ни с шоколадом, ни без шоколада, хорошо?!

— Ты нервничаешь, значит, у тебя не в порядке нервы.

Светлана приостановила спуск к ручью, Никита чуть не сшиб ее. Навис, топчась на цыпочках и хватаясь за когтистую ветвь куста-дикаря.

— Ты очень, Саша, остроумный человек, но дослушай до конца то, что я хочу сказать. Договорились? Моя свекровь, Анастасия Глебовна, добрая, но несчастная женщина.

— Так бывает, — серьезно кивнул Никита.

— У нее три сына. Помимо того Олега, что женился на мне, есть еще два, которые тоже женились на женщинах, понимаешь?

Никита молча кивнул.

— Своей квартиры у нее нет, все раздалось сыновьям и невесткам. Теперь она вынуждена жить то у одного сына, то у другого.

— То у третьего?

— Умница. Она королева Лир. Так со вчерашнего дня она переехала ко мне.

Никита отпустил куст, отряхнул ладони.

— Ей будет неприятно, если ты явишься домой с чужим мужчиной?

Светлана подбоченилась и, глядя с вызовом на спутника, спросила:

— Ну, какой нужно сделать из этого вывод?

— К тебе мы не поедем.

В этом месте повествования должна была бы находиться глава под номером 12 а, но, по требованиям сюжета, она стоит там, где стоит. Здесь же помешена глава, действие которой начинается в ночь после окончания романа.

20

В квартире директора банка «Взлет» Афанасия Георгиевича Юргелевича темно. В спальне на утомительно широкой кровати спят: хозяин квартиры на правом боку, подложив ладонь под щеку и подогнув колени к животу; его жена, на животе, дыша одной ноздрей, рассыпав широким веером волосы по подушке.

Комната через коридор напротив спальни — детская. Там стоит двухэтажная кровать из светлого дерева. На нижней полке спят трое. Шестилетний примерно мальчик в обнимку с медвежонком и еще каким-то зверьком. Лапа медвежонка предупреждающе поднята. Второй зверек изувечен детской любовью до неузнаваемости.

На верхней полке девочка. Она хоть и постарше брата, но тоже не одна. Трудно рассмотреть, кого она сегодня взяла с собой — Барби или Фросю.

В квартире имеется еще одно место, где спят. Небольшая комната у входа. Там на диване, отбросив только ботинки, лежит на спине человек. Даже при таком его положении чувствуется, что он на работе. Он охраняет спящее семейство. Он прекрасный профессионал. Сын хозяина Сашуля его обожает.

Два других помещения менее в данный момент интересны. Гостиная, оккупированная вещами итальянской, кажется, работы. И кухня, самое светлое место в квартире. Во-первых, потому что вся в белом, а во-вторых, благодаря светофору, стоящему под окном на перекрестке. Когда у него меняется настроение, по белым шкафам пробегают бесшумные блики.

Обычная ночная квартира, можно было бы сказать, если бы не одно обстоятельство. В детской напротив двухэтажной кровати стоит собака. Слегка покачиваясь. Тихонько хрипя и пуская длинные петли слюны на ковер, усыпанный игрушками. Это бультерьер Бангор, второй и самый надежный охранник семейства Юргелевичей. Он выдрессирован и предан хозяевам, как только может быть выдрессирован и предан породистый благородный пес. Дети его любят больше чем папу и маму, и даже больше чем охранника Володю. Он готов работать не только собакой, но и лошадью, и надувным матрасом.