Давай поспорим?
Шрифт:
— Думаю, все дело в женских чарах.
— В таком случае они иногда бывают беспощадны. Надеюсь, вы сжалитесь надо мной и будете чаще смотреть на меня и одаривать не менее чарующей улыбкой. Бармен? Вино прекрасной даме.
Через два часа мы уже ехали в такси в сторону моего дома. Пятнадцать минут по ночной Москве и я уже буду более откровенно обнимать эту красотку, пощупаю натуральная ли у нее грудь. Думаю, да. Глаз у меня на это дело наметан. Ну а руки потом подскажут, правильно ли определили мои глаза или виски в конец меня одурманил.
В полной темноте мы прошли по коридору, прямо до двери моей спальни. Как хорошо,
— У тебя красивая квартира, — начала она, когда первый раунд был преодолен. Кстати, когда она успела ее рассмотреть, ведь единственное, что она видела это потолок моей спальни и подушку. Надо будет ее поменять, уже вижу на ней отпечатки туши и помады.
— Спасибо, малыш.
— Ты снимаешь? — ну вот и начались расспросы, всегда одно и тоже.
— Нет, это моя квартира.
— А кем ты работаешь?
— Правильней будет задать вопрос не кем, а где и с кем, зай.
— Тогда где и с кем.
— В морге, с трупами. Очень интересная кстати работа. Тут недавно такой случай был. Привезли нам как-то одного бомжа, который упал на арматуру…
— Боже, что?
— Настя, ты бы видела сейчас свои глаза. Шире были только у меня, когда я сам увидел этого бомжа.
— Что ты сейчас сказал?
— Что я сказал?
— Да, что?
— Что я работаю…
— Это я слышала, — ух как грозно она сказала, — как ты меня назвал?
— Зая?
— Нет.
— Малыш? — ну не запоминаю я имен всех женщин, с которыми сплю. Да и с кем общаюсь тоже. Поэтому есть универсальные слова: зайка, малышка, солнышко. Из последнего были конфетка и мармеладка. И мне легче, и им приятно.
— Ты назвал меня Настей!
Бл*ть!
— Тебе показалось! — это просто … опять бл*ть!
— Ты вообще помнишь, как меня зовут? — Блин, а должен?
— А…ня?
— Алина!!! Идиот, — и стала обиженно собирать свои вещи, что является хорошей новостью, так как я уже мертвецки хочу спать, а оставлять на ночь малознакомую мне девушку я и не собирался. Да и не делал так никогда. Потрахались? Потрахались. Ну и давай домой. С меня такси.
— Я вызову тебе такси.
— Обойдусь, — ну, настаивать не буду.
Итак, Роман, что мы имеем? После довольно-таки неплохого секса я назвал девушку чужим именем. Не каким-то абстрактным, приблизительно принадлежащим какой-нибудь офисной вахтерше. А именем конкретного человека. Что уж себя обманывать. Остается только понять — с какого хрена? И если опустить этот почти риторический вопрос, а обратиться к классику Чернышевскому, то на повестке … ночи стоит вопрос — что делать?
— Юля?
— Роман Евгеньевич, вы в курсе, который сейчас час? — сонно и зло, да уж, спросила секретарь Ярского.
— Приблизительно.
— Я надеюсь, что вам сейчас смертельно нужна моя помощь, иначе если вы меня разбудили, чтобы сообщить какую-нибудь очередную фигню, я вам честно завтра такое устрою и не посмотрю, какой крепкой дружбой вы связаны
с Александром Николаевичем, — выплюнула Юля, а так и не скажешь, что человек минуту назад спал.— Мне нужны туфли.
— Что?
— Что?
— Туфли? Вам? С вами точно все в порядке?
— Я тебе звоню в, — тут я все-таки решил глянуть на время, — два часа ночи и прошу заказать мне туфли. Юля, со мной точно не все в порядке, — а еще я только что назвал именем Карениной девушку после секса, об этом, естественно, я умолчал.
— Значит туфли… Какие?
— Как у Золушки, — а что тут еще можно добавить?
— Ясно… Еще что-нибудь? — мозгоправа если только, но об этом тоже умолчал.
— Платье к ним, вечернее, но не пышное. Просто красивое вечернее платье.
— Размер ваш?
— Ты издеваешься?
— Нет.
— Туфли 37 размера, платье 42–44.
— Ясно. Теперь можно спать пойти?
— Можно, Юля. Спокойной ночи.
— Ага, и вам тоже.
Ну вот, чем быстрее я решу вопрос с этим спором, тем лучше будет для меня.
Глава 10.
Настя.
Каждый день теперь проходит одинаково. Встаю по будильнику в восемь часов, ем завтрак, который приготовила мама. Периодически проверяю телефон. Здесь все, как и было пять минут назад: ни пропущенного звонка, ни сообщения. Потом иду потихоньку упаковывать вещи. Мы с мамой нашли место в гаражах, которые сдают под склад. Вот туда пока отправляются наши вещи. Вчера приходили новые хозяева квартиры, оценивали, сколько им потребуется времени и денег на ремонт. Мою комнату они изучали очень уж досконально. Там будет жить их пятилетняя дочь. По их задумке там будет стоять большая кровать с балдахином и розовый шкаф, где будут висеть ее платья принцессы. А я слушаю все это, и меня тошнит от этой приторности. После операции, когда вернемся назад в Москву, надо будет что-то решать с жильем. Как это сделать, когда маме запрещено будет работать в полную силу, а я заканчиваю университет, остается пока для нас загадкой. Не исключаю, что мне придется совмещать учебу и работу, чтобы нам хватило хотя бы на съем комнаты.
Далее обед, опять же любовно приготовленный мамой. И опять складывать вещи. Телефон снова молчит. Даже после того, как я перезагрузила его.
— Отдохни, Настюш. Уже весь коридор в коробках. Надо еще вывезти все, чтобы было куда ставать другие, — кричит мама мне из кухни.
— Да, сейчас вот эту заполню, закрою и сделаю перерыв. Ты, кстати, оплатила клинику?
— Нет, жду, когда мне подтвердят дату операции и вышлют все реквизиты, — мама зашла ко мне в комнату и с мольбой посмотрела, — Настюш, ты же поможешь мне в банке с этими переводами. Так страшно с такой суммой ходить. Вдруг, что случиться.
— Конечно, мам. Помогу.
Вот и последняя коробка на сегодня упакована. В нее я положила чайный сервиз, который маме дарили на юбилей на работе. Никогда не понимала всю эту любовь к странным столовым сервизам, но, как мама сказала, это память. Ну что ж, бумагу в руки и давай упаковывать. Вот думаю, правильно ли желать, чтобы разбился он в процессе перевозке, или будет жестоко с моей стороны?
“Братья должны усвоить главный урок львов-самцов: королевская корона тяжела. Самец прайда обязан любой ценой защищать свою территорию и самок. Даже от собственных сыновей”.