Давай сыграем в любовь

Или…

Перелистнул еще несколько:

Я твоя без остатка. Каждым кусочком себя.

Ты управляешь мной, моим телом. Теперь и моей душой.

Больше я неспособна сопротивляться.

Только твоя.

Приказывай.

Я повинуюсь.

....

Приложи руки к груди. Ты слышишь?

Тук-тук!

Неожиданно в мою дверь позвонили, буквально в тот же миг сквозь разбитое окно на кухне донеслись душераздирающие вопли.

Я вздрогнул, грудь тут же сдавило дикой болью. Проклятье, я ведь не сходил к врачу…

Рука скользнула в ящик стола. Пусто. Мурашки теперь уж точно не от холода пробежали по спине. Где пистолет?

Так, спокойно. Он на кухне. Гостей в столь поздний час лучше встречать во всеоружии. Телефон, кстати, лучше положить в карман. Мало ли чего…

Почти бесшумно смотавшись на кухню, я подхватил пистолет. Теперь оставалось столь же ловко подойти к двери.

Под ногами предательски хрустнули осколки.

Проклятье! Теперь уж таиться нечего.

На холодильнике – зеленые 4:18 утра.

– Кто там? – громко крикнул я в коридор.

В ответ молчание.

Подойдя к двери, я приложил ухо к двери. Тишина, я слышу только стук своего сердца.

Некоторое время послушав самого себя, я осторожно посмотрел в глазок: линза явила мне лишь пустую лестничную площадку, освещенную яркой диодной лампой, деревянную дверь квартиры напротив.

Стоит открывать? Недавно кирпич с петардой, теперь эта ерунда.

Выглянуть все же? Чего я боюсь?

Еще раз посмотрел в глазок: без изменений.

Черт! Ноги даже немного подрагивают, чувствую себя ребенком…

Замок щелкнул очень громко. Раньше я не обращал на это внимания, сейчас это было чертовски оглушительно.

Держа пистолет наготове, медленно отрыл дверь. Осторожно выглянув, я убедился в отсутствии кого либо на лестничном марше, ведущем на верхний этаж. Сделав шаг вперед, я посмотрел на площадку ниже – тоже никого.

Странно. Вроде бы пусто, но вот прямо перед дверью – листок бумаги из принтера.

Хмыкнув, я поднял его. Оказалось, на другой стороне было что-то напечатано наклонным шрифтом прямо посередине:

Существует такой цветок, от названия которого бросает в сакральную дрожь – мысли сами по себе рождают образы, фантазия… предлагает варианты…

Очень интересно. Кто-то решил позабавиться со мной сегодня ночью? Или, может, обронил невзначай?

Случайность и предопределенность.

Я покачал головой и затем увидел еще один листок бумаги – он лежал посередине лестницы, ведшей на пятый этаж.

Не совсем отдавая отчет своим действиям, я поднялся и взял его, перевернул, прочел продолжение:

Отчего-то желание обладать им возрастает почти также быстро, как бегут мысли.

Меня охватило странное чувство, по спине забегал холодок. Стало интересно и страшно. До жути!

Поднявшись на межлестничный пролет, я обнаружил следующий листок.

И многие считают, что можно выдать за желанное подделку.

На пятом этаже ждал новый текст:

Ох, уж эти ушлые умишки – вечно норовят сыграть на чужом незнании и доверчивости.

Я шел выше, поднимаясь по этажам, находя новые листки то на лестнице, то на подоконнике пролетов, то вообще приклеенные к стене.

И спешат, выдумывают способы.

Делают это пошло, безвкусно.

Без всякой глубины и силы – подделка разочаровывает своей грубостью, наивной чрезмерностью…

Невозможным максимализмом.

Все черное – от лепестков, до стеблей.

Но если вдуматься изначально, стараясь не попасться на обман…

Можно предположить, что настоящая тьма, великая и бесконечная…

Пугающая и манящая…

Скрывает за своей темной вуалью…

Нежную и покорную, страстную и загадочную…

Я поднялся на десятый этаж и несколько замешкался: к торчавшему на потолке крюку на толстой веревке было подвешено нечто огромное, закрытое темной материей. Лампа на потолке светила очень тускло, но я мог разглядеть очертания висевшего нечто.

Поднял последний листок и прочитал:

Бардовую сердцевину Черной Розы.

Я снова посмотрел на висевший передо мной предмет. Очень большой – сверху точно что-то круглое.

Мне стало очень интересно посмотреть что внутри, ведь…

"мысли сами по себе рождают образы, фантазия… предлагает варианты…"

Немного трясущимися руками я взялся за материю – она висела свободно. Я резко дернул ее в сторону.

В глазах потемнело, дыхание сперло, а ноги подкосились.

Это был повешенный человек. Черт возьми, он был одет в темно-бордовый пиджак!

Лицо перекосила предсмертная гримаса, язык вылез изо рта. Глаза закрыты. Труп стопроцентный труп!

Парень. Молодой, примерно моего возраста. Вот тебе… Господи! Я его знаю! Ну конечно, видел среди фотографий… Оксаны!

Мир перед глазами стал кружиться, руки сами нашли телефон, набрали номер – я даже не смотрел, помнил наизусть.

Какой кошмар, боже…

Точно он, я хорошо запомнил это лицо, прическу.

Она сняла спустя всего три гудка. Голос тихий, заспанный. Возмущенный.

– Оксана, это я, не клади трубку… Тут такое дело, черт. Тот парень, ну твой знакомый, ты еще с ним… В общем, он… – говоря, я снова посмотрел на висевший труп, и телефон выпал из моих рук. Девушка что-то говорила, но я не слышал…

Из нагрудного кармана торчала бумажка – на ней было написано знакомой мне вязью, той самой, что были занесены правила в дневник Хопко.

С трудом поднявшись, я подошел к мертвецу и вынул бумажку, прочитал: