Давайте напишем что-нибудь

– Тьфу, тьфу, рассыпься! – сказал ему опытный в таких делах Деткин-Вклеткин.

– Сам рассыпься, голыш! – раздалось в ответ.

Деткин-Вклеткин обиделся не на жизнь, а на смерть этого существа, которое умерло практически сразу же после своих слов.

– Ты зачем шамана нашего только что убил? – спросил Деткин-Вклеткина откуда ни возьмись появившийся самоед, непрестанно жуя.

– Я его не убивал, – возразил Деткин-Вклеткин. – Я только предложил ему рассыпаться, полагая, что он привидение. И он тоже предложил мне рассыпаться – не знаю почему. А потом он упал и умер. Я же, понятное дело, обиделся.

– Вставай, шаман, он обиделся, – сказал самоед.

– Не обижайся! – сказал мертвый Шаман, поднимаясь с земли. – Я пошутил… А ты чего такой обидчивый?

– Я просто замерз и плохо контролирую свои эмоции, – отчитался Деткин-Вклеткин как на духу.

– Еще бы не замерзнуть, когда ты голый. Голый и в Африке замерзнет, как тут у нас любят говаривать и говаривают.

– В Африке не замерзнет, – усомнился Деткин-Вклеткин.

– Ну, тебе, голыш, видней, – сказал Шаман. – Ты, я вижу, спичку ищешь?

Подивившись проницательности Шамана, Деткин-Вклеткин спросил:

– Вот Вы, наверное, знаете, в чем смысл жизни?

Шаман затрясся и промолчал.

– Не очень понятно, – отнесся Деткин-Вклеткин. – Ну да ладно. Дайте мне тогда, пожалуйста, одну спичку. А то мой знакомый подонок прикурил… извините за выражение, и нарочно забросил обгоревшую спичку далеко в снег.

– Я спичками не пользуюсь, – заявил Шаман. – И тебе не советую. Вот, взгляни. – И он выдул изо рта пламя.

– Здорово! – сказал Деткин-Вклеткин. – Молодец. Теперь спичку выдуйте.

– Спичку не могу, – признался Шаман.

– Тогда коробок спичек, – проникся масштабами Деткин-Вклеткин.

Шамана просто передернуло всего.

– Мелкий ты. Как первый робкий снежок, едва покрывший землю. – Такие были его слова. Потом Шаман ни с того ни с сего добавил: – Ограничены возможности человека.

Деткин-Вклеткин засомневался, но спорить не стал. Спросил только: – Это Вы к чему?

– Могу я просто так, ни к чему материализовать в слова некоторые соображения ума, как ты считаешь? – дождавшись своей очереди спрашивать, спросил Шаман, причем не без раздражения.

– Материализуйте, – уступил Деткин-Вклеткин.

– Уже материализовал, – напомнил Шаман. И похвастался: – Я, между нами говоря, что угодно материализовать могу.

– И Марту? – чуть не задохнулся Деткин-Вклеткин.

– Которую Марту? – обалдел Шаман.

– В трусиках горошком!

– Ты бредишь или распущен? – Шаман сделал вид, что заинтересован, хотя было понятно, что ему плевать.

– Вам же плевать на это, – уличил Шамана инженер человеческих душ Деткин-Вклеткин.

– Мне на все плевать, – честно признался просветленный Шаман и плюнул на все, что оказалось под рукой. Под рукой же оказалось небольшое животное, похожее на козу, но не коза, а жаба.

– Полярная жаба, – представил Шаман животное Деткин-Вклеткину. – Единственный вид в своем роде. Фактически род.

Деткин-Вклеткина вырвало.

– Зачем это тебя так? – равнодушно спросил Шаман.

– Не люблю причудливую фауну. Только флору, – незамедлительно ответил Деткин-Вклеткин.

– Ты стал мне неприятен после этого, – сказал Шаман. И очень страшно взглянул на Деткин-Вклеткина.

– А Вы мне сразу были неприятны, – разоткровенничался Деткин-Вклеткин. И еще страшнее взглянул на Шамана.

В этот момент Шаману стало не нравиться, что они как бы на равных. И он уточнил – просто на всякий случай:

– Интересно, кто тут шаман – я или ты?

– Вам интересно – Вы и разбирайтесь, – отклонил вопрос Деткин-Вклеткин.

Тут Шаману стало не нравиться вообще все. Чтобы проверить правильность своей реакции, он обратился к приспешникам, которые до того просто стояли молча и ничего не делали, с вопросом:

– Нравится ли мне все это – как по-вашему, приспешники?

– Тебе все это не нравится, Шаман, – однозначно высказались те. И закружились в танце, весьма диком и национальном.

– Пока они кружатся в своем диком и национальном танце, – Шаман вплотную приблизился к Деткин-Вклеткину, – я превращу тебя в голубого песца и застрелю.

– А Вы романтик, – сказал Деткин-Вклеткин. – Другой бы так застрелил.

– Я превращу тебя в осколок льда и растоплю!

Деткин-Вклеткин вздохнул.

– Я превращу тебя в тюлений жир и размажу…

– Меня сейчас опять вырвет, – предупредил Деткин-Вклеткин.

– Терпи! – прикрикнул на него Шаман. – Мои слова – часть ритуала посвящения.

– А в кого меня посвящают?

– В моих приспешников. Ты будешь теперь жить тут.

– Не буду, – сказал Деткин-Вклеткин. – У меня спичка пропала. Я должен найти ее и вернуться.

– Сейчас от этих твоих слов я упаду на снег и забьюсь в конвульсиях: такое действие на языке шаманов называется «камлание», – пообещал Шаман и, действительно упав на снег, забился в конвульсиях. Деткин-Вклеткин сначала с интересом, а потом с тоской наблюдал за камланием, но, в конце концов, спросил, не выдержав:

– Мне сейчас чем заниматься?

– Займись спортом, – на минуту прекратив камлание, вяло сказал Шаман из положения лежа. – Например, плаваньем. Или нет, греблей.

– Тут? – захотел ясности Деткин-Вклеткин, исподлобья вглядываясь в ледяные просторы.

– А где же? – все еще лежа развел руками Шаман и внезапно заорал: – Я различаю сквозь невидимые миру слезы тысячи и тысячи выжженных глаз, тысячи и тысячи ушей с прожженными барабанными перепонками, тысячи и тысячи запекшихся кровью ноздрей!

– Где Вы это все различаете? – с нескрываемым ни от Шамана, ни от себя самого ужасом взглянул на него Деткин-Вклеткин.

– Не отвлекай меня, вопросами, когда я камлаю! – вскричал Шаман, принимаясь снова валяться по снегу и биться в конвульсиях.

Деткин-Вклеткин отвернулся и праздно смотрел по сторонам. По сторонам горели костры. Он подошел к одному из костров и сунул в огонь отмороженный палец. Через некоторое время палец обуглился. Запахло паленой кожей.

– Пахнет паленой кожей, – сказал Шаман, прерывая камлание.