Давите их, давите

Меня этот вариант и без самогонки устраивал, хотя тоже вещь хорошая. Да под сало, огурчики-грибочки, ржаной хлеб духовитый. А на терраске - самовар-пыхтун под керосиновой лампой, в кругу друзей и ночных бабочек…

Опомнись, Серый, неужто тебе и впрямь мозги вышибли? При чем здесь вообще-то ночные бабочки?

Главное дело в том, что ферма Бирюкова в той еще глуши пряталась. Кругом нее елки толпою стоят, густые лапы во все стороны тянут, чужого не пустят. Да и дорога туда - мало сказать, непроезжая. К тому же мы сейчас в северной стороне, а ферма - на сто восемьдесят градусов к югу от нашей дислокации. Хорошо получится: одна машинка здесь брошена, другая - вон аж где - загадка для ментов.

– Смотри-ка, здесь же и логовище капитана Ломтева, почти рядом. Навестим коллегу? В крайности - деньжат у него займем. Не откажет.

– Мы и так ему кругом должны: машину, опять же пистолет, корочки…

– Вот и сочтемся. Он рад будет.

Едем, стало быть. По самогонку. Парное молоко с ночными бабочками. По капитанову душу…

Движение на шоссе уже оформилось, поток собрался, есть надежда затеряться в нем. Хотя путь предстоит неблизкий. И чем дальше, тем опаснее. А ну как Колька-слесарь про свою тару вспомнит?

И другое дело - от долгого неподвижного сидения проснулась боль в битом теле, снова заныла голова. А ехать нам верст четыреста, никак не меньше. Теми дорогами, что мы выбираем, это часов двенадцать минимум. Ладно, в крайности Яну за руль посажу. Но уж никак не Прошку, этот куда-нибудь в Бурунди завезет, не иначе.

Мы свернули с трассы. Я достал из бардачка карту, бросил ее Прохору на колени:

– Поглядывай время от времени, не заблудиться бы.

– Нашел, кому доверить, - возмутилась Яна и выхватила у него карту, развернула.
– Вот, смотри, - она перегнулась ко мне, сунула карту под нос, закрыв ветровое стекло, - вот смотри, сейчас будет кружочек, это ПГТ Ляхово, а за ним елочки у реки. Там сворачивай, будем завтракать, очень кушать хочется, - застенчиво так, стыдливо. Будто невинная еще девушка свет погасить попросила.

– Убери карту, - вовремя рявкнул я и ушел со встречной полосы, едва разминувшись с шарахнувшимся от нас лесовозом.
– Я вас сейчас обоих высажу. В елочках, стало быть.

– Прошка об этом только и мечтает, - выдала Яна.
– Возьмешь меня, Проша, замуж, если Серый бросит, а? Я стра-а-стная - жуть!

Она обхватила Прошку за шею, пепельные волосы хлынули ему на грудь. Бедный, Прохор!
– завертелся, покраснел, схватился за ручку дверцы.

– Вот-вот, он уже готов, прямо сейчас! Ну, Прохор, не ожидала от тебя! Какой же ты ему друг? Ты не лучше капитана Ломтева. Сексуальный бандит, однова!

– Серый!
– завопил Прохор.
– Дай пистолет!

– А он у меня, - сказала Яна.
– Стреляться хочешь? Совесть замучила? Я еще и жене твоей расскажу, что ты за мной бегаешь. При живом-то муже. Вот прямо после завтрака ей позвоню.

– И про штаны пожалуйся, - напомнил

я, сворачивая в лес.
– И про угон.

Прохор, едва остановилась машина, бросился в кусты, заломив в отчаянье руки.

– Вешаться побежал, - злорадно откомментировала Яна.
– На подтяжках.

Она вышла из машины, отбросила за спину волосы и, сцепив пальцы на затылке, сладостно, гибко потянулась. Прямо дикая кошка. Того и гляди - взлетит на дерево и исчезнет, махнув хвостом. Ищи ее тогда.

Я наломал лапника, разложил костер. Яна расстелила заботливо припасенную тряпицу и стала опорожнять пакет. Да, парень в кафе попался толковый, даже пластмассовые стаканчики и вилки не забыл, даже хлеб нарезал. И сигареты положил.

– И на хрена, спрашивается, нам куда-то ехать?
– удивилась Яна, с удовлетворением хорошей хозяйки оглядывая изобильно накрытый «стол».
– Останемся здесь, а? Ребята? Серый шалаш построит, охотиться станет, я буду добычу на углях жарить, шкуры штопать…

«Самое время, - подумал я, - очень актуально. Насчет шкуры».

– А я, - встрял за ее спиной Прохор, - а я… Меня вы…

– Тебя мы к дереву привяжем, - безжалостно решила Яна, - будем в тебя ножи и стрелы метать, для тренировки. Все равно ты больше ни на что не годишься.

– Серый!
– взвизгнул Прохор.
– Укороти ее.

– Я сам ее боюсь. Тем более пистолет у нее.

– Вот-вот, - сказала Яна, разливая водку.

Мы разогрели кур на костре и набросились на еду. Все было изумительно вкусно. Особенно для меня, избалованного бандитскими деликатесами.

Похоже, я отвалился от стола последним, смутно помню. Закурил, лег на спину, закинул руки за голову и… вырубился. На свободе, стало быть.

Проснулся от легкого ветерка на щеке. Но холода не чувствовал - был укрыт двумя куртками. Яна и Прохор, как сиротки, жались к затухающему огню. Моя недокуренная сигарета, заботливо загашенная, ждала меня рядышком, на пенечке.

– Долго я спал?
– Я машинально взглянул на часы, которых у меня не было - остались в автобусе или в отделении, не помню, как их снимали.

– Ты стонал во сне, - сказала Яна, сгребая

угли в кучку.
– Может, полежишь еще?

– Нет, ребята, пора. Нам еще как-то заправиться надо.

Яна собрала остатки еды, упаковала сумку.

– А ты костер загасишь, - приказала она Прохору.

Тот беспомощно развел руками:

– Чем же я его загашу? Как?

– Как, как! По-пионерски, в пожарных поиграй.

Пока Прохор стыдливо сражался с огнем, я остановил самосвал, водитель которого охотно слил мне в канистру двадцать литров.

– Больше не могу, - сказал он.
– Лимит.

– А колонка далеко?
– спросил я, расплачиваясь.

– Не, верст десять.
– Он внимательно посмотрел на меня.
– Только там ментов полно.

Да что, в конце концов, клеймо на мне, что ли?

Впрочем, оно и к лучшему.

– Объехать ее никак не получится?

– Не, на тракторе только, полями.

Я перелил бензин в бак, взял у Яны пистолет, засунул его спереди за пояс и застегнул куртку.

И стал караулить попутную жертву. Вышел, стало быть, на большую дорогу. Серый волк.

Машины здесь шли пока довольно редко, а подходящей вообще долго не было. Не стану же я грабить простого трудящегося.

Ну вот, кажется, и он - долгожданный коммерсант. Ладная «четверочка», забитая коробками, с прицепом и багажником на крыше. А на багажнике-то!
– аж четыре канистры: издалека идет, благодетель. Или вдаль. Мне-то какая разница?

Я помахал ему капитановой книжечкой, и он послушно прижался к обочине, остановился, вышел навстречу. Как он себя поведет? Мужик плечистый, в кожаной куртке, в левом внутреннем ее кармане - то ли набитый бумажник, то ли газовый пистолет.