Давний спор славян. Россия. Польша. Литва [с иллюстрациями]
Шрифт:
В случае нарушения этих указаний Суворов применял строгие меры. 24 июня 1771 г. он издал приказ: «Доходят до меня жалобы, что казаки новоприбывшие чинят обывателям обиды… и для чего сим строго запрещается, чтоб отнюдь никто обывателям обид не чинил, что им на всех постах постовым командирам подтвердить. Ежели впредь услышаны будут какие жалобы, то винные жестоко будут штрафованы шпицрутеном».
Суворов гуманно относился к тем конфедератам, которые отказывались от дальнейшего участия в военных действиях и добровольно приходили в расположение русских войск. 10 марта 1771 г. он отдал приказ, чтобы таких конфедератов, «отобрав от них всякое оружие и военную амуницию, окроме саблей и лошадей, по взятии с них подписки, что впредь противу российских войск служить, в земле грабительствы, насильствие делать не станут и дома спокойно
Тем не менее русские часто убивали пленных или отправляли их в Сибирь. Давным-давно пора и нашим и польским авторам перестать изображать «своих» рыцарями без страха и упрека, а врага — жестоким грабителем.
Пока русские и польские отряды гонялись друг за другом по всей Речи Посполитой и Литве, австрийские войска тихо перешли польско-венгерскую границу и заняли два староства, причем вместе с пятьюстами деревнями захватили богатые соляные копи Велички и Бохни. Целью этой акции было не умиротворение конфедератов, а отчуждение земли в пользу Австрийской империи. Новая администрация этих староств применяла печать с надписью: «Печать управления возвращенных земель». Земли эти объявлялись «возвращенными» на том основании, что в 1412 г. они отошли к Польше от Венгрии.
А еще в 1769 г. Фридрих II отправил в Петербург своему послу графу Сольмсу план раздела Речи Посполитой, так называемый «проект Динара». Сольмс начал обсуждение этого проекта с графом Н. И. Паниным, но тогда Екатерина еще и слышать не хотела о разделе. Тогда Фридрих решил действовать самостоятельно и под предлогом защиты своих владений от морового поветрия, свирепствовавшего в южной Польше, занял пограничные польские земли.
Обратим внимание: с 1700 по 1772 г. Россия не присоединила к себе ни вершка территории Речи Посполитой. Это к вопросу об ответственности за раздел Польши.
Но мы забыли неутомимого авантюриста Дюмурье. А он к началу 1771 г. собрал в Польше почти шеститысячное войско, причем наибольшую помощь в сборе войск ему оказала графиня Мнишек. Дюмурье оказался неплохим стратегом и предложил панам внезапно «поджечь Польшу одновременно с нескольких концов». По его плану великопольский маршалок Заремба и вышеградский маршалок Савва Цалинский с десятитысячным отрядом должны были наступать в направлении Варшавы. Казимиру Пулавскому вменялось угрожать русским магазинам в Подолии. Великого гетмана Литовского, князя Михаила Казимира Огиньского, [177] просили двинуться с восемью тысячами регулярных войск к Смоленску. Сам же Дюмурье, собрав двадцать тысяч пехоты и восемь тысяч конницы, собирался захватить Краков, а оттуда идти на Сандомир, развивая наступление на Варшаву или Подолию в зависимости от того, где конфедераты добьются большего успеха.
177
Огиньский Михаил Казимир (1731–1800), с 1768 по 1793 г. великий гетман Литовский. Князья Огиньские — Рюриковичи. У козельского князя Тита (Юрия Федоровича) старший сын Григорий получил прозвище Огонь — онто и стал родоначальником Огиньских.
План Дюмурье был идеален, если бы у него в подчинении были не польские, а французские дворяне и если бы его противником был не Суворов, а какой-нибудь прусский или австрийский генерал.
В ночь на 19 апреля 1771 г. Дюмурье внезапно напал на Краков и захватил его. Вскоре ему удалось очистить от русских войск весь Краковский округ. Тогда командовавший войсками в Польше генерал Веймарн послал в Краков генерал-майора Суворова с отрядом из двух батальонов и пяти эскадронов при восьми орудиях, общей численностью до 1600 человек. По пути к Суворову присоединились еще две тысячи человек.
Следуя форсированным маршем вдоль правого берега Вислы, Суворов 9 мая появился под Краковом и атаковал замок Тынец, но неудачно. Тогда, оставив находившихся в Тынце конфедератов, Суворов двинулся к Ландскроне, где Дюмурье сосредоточил все бывшие поблизости отряды конфедератов (около четырех тысяч человек).
10 мая Суворов с трехтысячным отрядом атаковал Дюмурье. Позиция, занятая конфедератами на гребне высоты, была очень выгодной и хорошо укрепленной.
Левый фланг позиции упирался в город Ландскрону, в котором был оставлен гарнизон в 600 человек.Такой же гарнизон занимал замок на высоте, примыкавшей к городу. В городе и замке имелось тридцать орудий. Перед центром позиции находились густые сосновые рощи, и в каждой укрылось по сотне французских стрелков. Перед правым флангом было поставлено двадцать орудий.
Однако такая сильная позиция не остановила Суворова, и он приказал 150 казакам авангарда атаковать центр, намереваясь поддержать их пехотой. Казаки понеслись в атаку врассыпную.
Между тем Дюмурье, совершенно уверенный в успехе, побоялся, что русские откажутся от боя, и поэтому приказал своим стрелкам не открывать огня, пока русские не покажутся на высоте. Но ожидания его не оправдались: казаки, взойдя на высоту, быстро сомкнулись и атаковали центр и фронт, где стояли войска молодого Сапеги и литовцы Оржевского.
Конфедераты были опрокинуты. В это время Суворов ввел в дело пехоту Астраханского и Петербургского полков. Выбив стрелков, защищавших центральную рощу, пехота взобралась на высоту и построилась в боевом порядке. Стоявшие в центре конфедераты, желая предупредить атаку, двинулись вперед и врубились в ряды русских войск, но были отражены и обратились в бегство.
Части левого фланга в порядке отошли к Ландскроне, куда отступили и стрелки, занимавшие рощи и почти не принимавшие участия в бою. Казаки несколько верст преследовали разбитого неприятеля. Конфедераты потеряли около пятисот человек убитыми и двести пленными. Бой длился всего около получаса и был выигран, по меткому выражению Суворова, благодаря «хитрых маневров французскою запутанностью и потому, что польские войска не разумели своего предводителя».
11 мая Суворов намеревался штурмовать Ландскрону, но, имея всего восемь орудий и не рискуя атаковать прочные укрепления, выступил к Замостью, тем более что конфедераты начали действовать на его коммуникациях.
Дюмурье был крайне возмущен бездарностью поляков и уехал в Венгрию, а оттуда во Францию. Как иронически заметил Суворов, он «откланялся по-французски и сделал антрешат в Бялу, на границу».
Перед отъездом Дюмурье отправил Казимиру Пулавскому письмо, где высказал все, что думал о поляках. Как писал Суворов, «он его [Пулавского] ладно отпел».
Однако Казимир Пулавский не считал дело проигранным и попытался штурмом овладеть крепостью Замостье, но ему удалось захватить только передовые укрепления и предместье.
22 мая к Замостью подошел Суворов и выбил из его предместья Пулавского. Поляки начали отход, но затем Пулавский совершил смелый маневр и ушел к Ландскроне. По одной из версий восхищенный Суворов послал к Пулавскому пленного польского ротмистра с подарком — любимой фарфоровой табакеркой.
Пока Суворов громил Дюмурье, великий литовский гетман Михаил Клеофас Огиньский [178] колебался. У него была четырехтысячная частная армия, способная причинить русским немало неприятностей, но талантливый композитор, музыкант, писатель и инженер, Огиньский был никудышным полководцем и политиком.
178
Огиньский Михаил Клеофас (1765–1833) в 1791 г. бежал в Пруссию, в 1794 г. вернулся и снова воевал с русскими, затем бежал в Константинополь, а позже — в Париж. В 1810 г. он приехал в Россию, был назначен сенатором и стал одним из доверенных лиц императора Александра I. С 1815 г. жил во Флоренции.
Наконец Огиньский сделал выбор, и в ночь на 30 августа его войска напали на отряд полковника А. Албычева («легионную команду»). Полковник был убит, а его отряд сдался литовцам. По приказу Огиньского часть пленных были отпущены. Далее гетман издал манифест о своем присоединении к конфедерации и отправился в Пинск.
Получив известие о движении Огиньского в южном направлении, Суворов решил немедленно выступить ему навстречу. Из Люблина он прибыл в Бялу, где в короткий срок сформировал из подразделений бригады полевой деташемент, при этом оставив на каждом посту Люблинского района необходимое число войск для их обороны. В отряд включили до тридцати солдат «легионной команды», отпущенных Огиньским, а общая численность полевого деташемента составила 902 человека при пяти орудиях.