Давно хотела тебе сказать (сборник)

Под вечер Крис пришел за водой, как и говорил доктор Пиблс. Должно быть, он еще издали узнал машину и заготовил улыбку.

– Как видишь, я все гоняюсь за тобой, пытаюсь угадать, что еще ты придумаешь! – крикнула Элис Келлинг.

Она поднялась и пошла ему навстречу, и они у нас на глазах наскоро поцеловались.

– Будешь за мной гоняться – разоришься на бензине, – пошутил Крис.

Доктор Пиблс пригласил Криса поужинать с нами, тем более он уже выставил объявление: «Полеты возобновятся в 19.00». Миссис Пиблс, несмотря на мошкару, пожелала ужинать на свежем воздухе. Деревенским никогда не понять это странное желание – есть на улице. Я заранее приготовила картофельный салат, а она – салат-желе, единственное, что она умела делать, – и нужно было только вынести все на стол во дворе и еще подать холодное мясо, огурцы и зелень. Лоретта Берд какое-то время крутилась во дворе, приговаривая: «Ну, ладно, пора мне домой, кормить моих горлопанов», «До чего же хорошо тут у вас сидеть, прямо уходить не хочется», но ее к ужину никто не пригласил, слава богу, и пришлось ей отбыть восвояси.

Когда вечерние полеты закончились, Элис Келлинг с Крисом куда-то поехали на ее машине. Я не могла уснуть, пока они не вернулись. Наконец по потолку скользнул свет от фар. Я встала с кровати, подошла к окну и посмотрела вниз сквозь щелки в жалюзи. Уж не знаю, что я ожидала увидеть. Раньше мы с Мюриэл Лоу часто ночевали на веранде и следили, как ее сестра на ночь глядя прощается со своим парнем. После этого нам долго бывало не до сна, хотелось, чтобы кто-нибудь нас тоже целовал, и обнимал, и прижимался крепко-крепко. И еще мы воображали разное. Например, ты с парнем в лодке посреди озера, и он тебя пугает: мол, не отвезу на берег, пока не согласишься. Или завел тебя в сарай и запер дверь на засов – хочешь не хочешь придется уступить, деваться некуда, и никто не сможет тебя обвинить. Мюриэл сказала, что ее двоюродные сестры выдумали игру с рулоном туалетной бумаги, как будто одна из них парень. Только мы ничего такого не выдумывали, просто лежали и рисовали себе всякие картинки.

Но ничего интересного я не увидела. Крис вылез из машины с одной стороны, она с другой, и каждый пошел своей дорогой: он к ярмарочному полю, она к нашему дому. Я легла в постель и стала фантазировать, как бы я сама с ним прощалась. Уж точно не так!

На следующее утро Элис Келлинг встала поздно, и я приготовила ей грейпфрут, как меня научили, а миссис Пиблс подсела пообщаться и выпить еще чашечку кофе. Миссис Пиблс вроде бы повеселела, оттого что у нее появилась компания. Элис Келлинг сказала, что не иначе как весь день придется провести, наблюдая взлеты и посадки, а миссис Пиблс сказала, что не знает, удобно ли это предлагать, поскольку машина не ее, а Элис Келлинг, но до озера всего двадцать пять миль, а погода отличная, как будто специально для пикника.

Элис Келлинг сразу ухватилась за эту мысль, и к одиннадцати они уже сидели в машине, вместе с Джои и Хизер и корзинкой с бутербродами, которую я собрала. Только Крис еще не успел приземлиться, а она хотела дать ему знать, что они поехали на озеро.

– Эди сходит к нему и передаст, – пообещала миссис Пиблс. – Не беспокойтесь.

Элис Келлинг слегка поморщилась и согласилась.

– Только не забудь сказать, что мы вернемся к пяти!

Я подумала, что никакой срочности нет, можно не торопиться, и еще представила, чем он там питается один, что готовит на своем примусе, и решила поскорее переделать все дела и заодно испечь ему пирог. Замесила песочное тесто, поставила пирог в духовку, а пока он пекся, закончила работу по дому. Потом дала пирогу немного остыть и завернула его в чайное полотенце. Прихорашиваться я не стала, просто сняла передник и причесалась. Я бы с удовольствием подкрасилась, но побоялась, что он сразу вспомнит, в каком виде он меня застал первый раз, и я опять сгорю со стыда.

Он успел приземлиться и повесил на ворота новую табличку: «Вечерние полеты отменяются. Пилот приносит извинения». Я забеспокоилась, уж не заболел ли он. Перед палаткой я его не увидела, брезентовая пола на входе была опущена. Я постучала по металлической опоре.

– Входите, – отозвался он таким голосом, каким обычно говорят: «Прошу не беспокоить».

Я заглянула внутрь.

– А, это ты. Прости, я тебя не ждал.

Он сидел на краю кровати, вернее раскладушки, и курил. Почему, спрашивается, не выйти покурить на свежем воздухе?

– Я принесла пирог. Надеюсь, вы не заболели? – начала я.

– Заболел? С чего ты взяла? А, понятно… объявление. Нет, все в порядке. Просто устал от разговоров. К тебе это не относится. Присядь. – Он приподнял полу и закрепил наверху. – Пускай немного проветрится.

Я села на краешек кровати – больше некуда было. Тут я вспомнила, зачем пришла, и передала ему поручение от невесты.

Он отрезал себе кусок пирога, съел и похвалил:

– Вкусно.

– Если останется, приберите, доедите попозже.

– Скажу тебе кое-что по секрету. Я тут надолго не задержусь.

– Вы женитесь?

– Ха-ха. Когда, говоришь, они вернутся?

– В пять.

– Ну, к этому времени меня уже здесь не будет. Автомобилю за самолетом не угнаться. – Он развернул пирог и съел еще кусочек, думая о чем-то своем.

– Теперь вам пить захочется.

– В ведре есть вода.

– Наверно, теплая. Нагрелась за день. Хотите, я сбегаю принесу свежей? Могу и льда принести из холодильника.

– Постой, – сказал он. – Не надо никуда уходить. Я хочу без спешки с тобой попрощаться.

Он осторожно отставил в сторонку пирог и сел рядом и начал легонько меня целовать, так ласково, что я до сих пор запрещаю себе об этом думать: такое нежное выражение было у него на лице, такие мягкие, теплые губы, – он целовал меня в глаза, в шею, в уши, во все места, и я в ответ его целовала, уж как умела (до него я целовалась только с одним мальчишкой, на спор, и проверяла, как получается, на собственной руке). И потом мы с ним лежали на раскладушке, прижавшись друг к другу, просто нежно прижавшись, и он себе позволил чуть больше – ничего плохого, то есть не в плохом смысле. В палатке было чудесно, пахло травой и брезентом, который нагрелся на солнце, и он сказал: «Я бы ни за что на свете тебя не обидел».

В какой-то момент, когда он перекатился с боку на бок и оказался сверху и мы вместе закачались на его раскладушке, он тихонько шепнул: «Ох, нет», высвободился, соскочил на пол и схватился за ведро с водой. Он смочил себе лицо и шею, а остатками побрызгал на меня.

– Нам нужно остыть, мисс.

Когда мы с ним окончательно прощались, я почти не расстроилась, потому что он сжал мое лицо ладонями и сказал:

– Я напишу тебе письмо. Сообщу, где я буду, вдруг ты сможешь приехать меня повидать. Согласна? Ну вот и ладно. Жди.

Помню, я уходила даже с каким-то облегчением. Мне казалось, будто он засыпал меня ворохом подарков и я не смогу насладиться ими в полную меру, пока не останусь одна.

Поначалу никто особо не забеспокоился оттого, что самолета на поле нет. Решили, что Крис повез кого-то кататься, а я не стала объяснять что да как. Доктор Пиблс днем позвонил предупредить, что у него срочный вызов, и мы сели ужинать без него. И тут Лоретта Берд просунула в дверь голову и выпалила:

– Этот, ваш-то, улетел.

– Что? – сказала Элис Келлинг и подалась назад вместе со стулом.

– Ребята еще днем прибежали, сказали, что он складывает палатку. Решил, значит, что бесполезно ему тут дальше торчать, все, кто хотел прокатиться, уже накатались. Неужто улетел не сказавшись?

– Он со мной свяжется, – сказала Элис Келлинг. – Наверное, позвонит сегодня попозже. Из-за войны он совсем разучился подолгу сидеть на одном месте.

– Эди, он тебе ничего не говорил? – спросила миссис Пиблс. – Ты ведь к нему ходила.