Давным давно была война ...
Шрифт:
– Здравия желаю, товарищ капитан, козырнул старший лейтенант.
– Доброе утро! Старлей, а что за малец сидит у комендатуры?
– У комендатуры? А! Это Сережка, брата ищет в Геленджике. Только никак не найдет… Хороший мальчишка, воевал, пораненный. Его первый раз привел патруль, недели две назад, я тогда дежурным был. Понятно, обыскали, мало ли что… Справки как положено. Он еще и медалью награжден…
– Медалью?
– Говорит, что не одной, но я видел только одну, и удостоверение к ней, – подтвердил старший лейтенант. – только вот никто его к себе взять воспитанником – не
– Высылали в тыл – возвращается. Никто его взять воспитанником не решается… - будто разговаривая сам с собой произнес капитан Котанов. Он вспомнил 1928 год, когда ему было 14 лет его взяли воспитанником музыкального взвода в Закавказскую военную подготовительную школу имени Серго Орджоникидзе в Баку. Давно это было…
Котанов вышел из комендатуры, подошел к мальчишке, тот доедал кашу.
– Ну, что, Сережа Партизанов, медаль покажешь?
Сережка поднял глаза, увидел капитана:
– А-а-а, это опять Вы? Да ну вас всех с вашими подколками… - Сережка хотел подняться и уйти, но капитан нажал ему на плечо и посадил обратно.
– Я знаю, что ты ищешь брата. Но я сегодня вечером ухожу из города. Если хочешь в мою часть, то приходи в порт на 3 пирс в 19.45. Если остановят, скажешь, что идешь к комбату 384-го батальона морской пехоты Котанову. Запомнил?
Сережка кивнул.
Сережка не стал долго раздумывать: раз так получается, значит так и должно случиться. Жаль, что не увидится в Геленджике с Илюхой, не увидит его подвиги, но не сидеть же 2 месяца и ждать у моря погоды?
На контрольно-пропускном пункте у пирсов, проверив документы, капитана Котанова попросили задержаться.
– А что случилось?
– Так товарищ капитан, мальчишка Вас часов с двух по полудню дожидается, спит сейчас вон там, под деревьями. – пояснил старшина 1 статьи.
– Понял, разбудите, он со мной.
Таганрогский десант.
Сережка попал в роту Константина Федоровича Ольшанского. Сперва лейтенант Ольшанский высказал свое неудовольствие тем, что в его ударной роте автоматчиков оказался воспитанник батальона – мальчишка.
– Федор Евгеньевич! Ну зачем мне в роте мальчишка? Мне с ним в солдатики играть?
– Константин Федорович, зачем в солдатики? Гоняй его как всех! Я просто уверен, что ты мне за него потом еще 10 раз спасибо скажешь!
– За него спасибо скажу?
– Скажешь! Спорим? – подначил капитан.
– Спорим, -согласился лейтенант.
Прошла неделя.
– Проспорил я, Константин Федорович! Вот с меня фляжка…
– А я что говорил, а? Рассказывай!
– Мальчишка – кремень! – начал старший лейтенант Ольшанский. – Что ж Вы мне не сказали, что он воюет с лета 1941-го?
– Это он сказал? – спросил капитан Котанов.
– Он… Случайно обмолвился, после санобработки, когда рассказывал откуда у него столько меток. У него ранений больше, чем у любого в нашей роте. С нашим оружием у него отлично. С трофейным – лучше всех в роте, стреляет из всего, чего можно… Отлично стреляет! Тренировочные полосы
проходит наравне со всеми, без скидки на возраст. Глядя на него, бойцы стараются. Только вот на операции я его брать не хочу, дела-то нам предстоят, рискованные…– Думаешь удержим его? Партизана?
– Не удержим… Он вот что предложил, говорит, что его можно переодеть в обноски, высадить на берег за несколько дней перед десантом. Он походит, посмотрит, приметит огневые точки… Если получится у него, то сколько жизней спасет…
– А если не получится? Как его родным в глаза смотреть будем?
– Он говорит, что нет у него никого, сирота…
– А брат? – вспомнил первый разговор с Сережкой капитан Котанов.
– Это парнишка, с которым его в госпиталь отправили из партизанского отряда. Они друг друга братьями считают. Нет у них никого из родных…
– Родных нет, но себе не простим, если что с ним случится…
Ночью 26 августа к занятому немцами побережью подлетел торпедный катер, моментально развернулся. До берега оставалось метров двадцать, там было уже совсем мелко. Один из матросов размахнулся и зашвырнул на берег вещмешок с одеждой, продовольствием на 2 дня, пистолетом ТТ и тремя обоймами.
– Давай, сынок, с Богом, - напутствовал пожилой старшина, легонько хлопнув Сережку по спине ладонью. – Придем к этому же месту через 2 дня, 28-го!
Сережка спрыгнул с в воду, было не глубоко, мальчишке чуть выше груди, поплыл к берегу. А катер, как только Сережка выбрался на берег, рванул прочь. Ночью 28-го катер забрал Сережку.
– Товарищ капитан! – докладывал он Катанову. – На карте обозначены все разведанные мной огневые точки немцев и румын.
– Молодец, Сережка, в десант не пойдешь, будешь отдыхать!
– Как не пойду в десант? Так не получится! Там нас еще будут ждать ребята, которые обещали поддержать десант. Только у них оружия мало!
– Какие еще ребята? – не понял Котанов.
– Ну… парни молодые. Они мне с разведкой помогали…
– Ну ты даешь! Ладно, давай отдыхай, мы пока покумекаем над твоим предложением…
– Так, товарищи офицеры, наш десант 154 бойца. Еще добавится несколько местных. Грузимся на 4 бронекатера и 3 "мошки" (МО-4), прикрывают десант еще 2 бронекатера, одна "мошка" и торпедный катер, - продолжил капитан Котанов. – Кроме стрелкового вооружения берем 4 миномёта, 6 пулеметов и 8 ПТР, так же не забываем взять больше противотанковых гранат для борьбы с танками…
К полуночи с 28 на 29 августа 1943 года батальон, после длительной и интенсивной учебы и подготовки, принял боевое крещение — под командованием капитана Котанова высадился у Безыменовки, что западнее Таганрога, еще 55 человек высаживаются восточнее.
У Безыменовки краснофлотцы холодным оружием снимают охранение противника и начинают движение. Но в одном месте «нашумели» и немцы, проснувшись, открыли огонь. Как только началась стрельба по берегу, по врагу ударили орудия катеров Азовской флотилии. Наши морпехи, пользуясь суматохой и неразберихой врываются в населенный пункт и выбивают из населенного пункта румын и немцев из 111-й пехотной дивизии. Чтобы осложнения отступления врага из Таганрога наши подрывают мост…