Дай мне руку, тьма

Его мясницкий передник был покрыт красно-коричневыми пятнами крови.

— Что за хрень такая? — спросил мужчина, его глаза сузились, глядя поверх моей головы, и я понял, что фургон приближается. Он собирается прыгнуть на тротуар и раздавить всех нас.

Повернув голову, чтобы увидеть свою смерть, я заметил лишь оранжевые вспышки задних фар, когда фургон заворачивал за угол на Грэмпиэн Уэй и исчез.

* * *

Владелец бара знал моего отца, и спустя десять минут мой старик появился в «Бульдоге». Мы с Филом сидели за стойкой с бокалами имбирного эля, воображая, что это виски.

Мой отец не всегда был сволочью. У него были просветления. И по неведомым мне причинам этот день был одним из таковых. Он даже не стал сердиться за то, что в такое время мы были еще на улице, хотя неделю назад я был избит за эту провинность. Всегда равнодушный к моим друзьям, на этот раз он взъерошил волосы Фила и заказал нам еще эля и пару пухлых сэндвичей с солониной. И мы сидели вместе с ним в баре, пока не открылась входная дверь и бар не заполнился посетителями.

Когда я сбивчивым голосом рассказал отцу, что случилось, его лицо стало таким добрым и нежным, каким я его никогда не видел. Он взирал на меня с ласковым беспокойством и убирал мои влажные кудри со лба своим крупным, но мягким пальцем, и даже вытирал салфеткой остатки солонины с уголков моего рта.

— Ну и денек у вас выдался! — сказал отец. Он свистнул и улыбнулся Филу, и тот ответил ему широкой улыбкой.

Улыбка моего отца была такой редкостью, что заслуживала большого изумления.

— Я не собирался разбивать окно, — сказал я. — Не собирался, пап.

— Все в порядке.

— Ты не сердишься?

Он покачал головой.

— Я…

— Ты совершил прекрасный поступок, Патрик. Прекрасный, — прошептал отец. Прижав мою голову к своей широкой груди, он поцеловал меня в щеку и пригладил мой вихор своей ладонью. — Я горжусь тобой.

Первый и последний раз в жизни я слышал такие слова из уст своего отца.

* * *

— Клоуны, — сказал Болтон.

— Клоуны, — повторил я.

— Да, клоуны, — подтвердил Фил.

— Так, — медленно произнес Болтон. — Клоуны, — повторил он и кивнул.

— Без дураков, — сказал я.

— Угу. — Он снова кивнул, затем повернул свою мощную голову, глядя прямо мне в глаза. — Полагаю, вы разыгрываете меня. — Он вытер губы тыльной стороной руки.

— Нет.

— Мы совершенно серьезны, — сказал Фил.

— Господи! — Болтон склонился над раковиной, глядя вверх на Энджи. — Скажите, что хоть вы не участвуете в этом, мисс Дженнаро. Вы все-таки похожи на человека, у которого есть здравый смысл.

Энджи завязала пояс на халате потуже.

— Не знаю, что и сказать. — Она пожала плечами и посмотрела в нашу с Филом сторону. — Похоже, они совершенно уверены.

— Секунду внимания…

Болтон в три больших шага пересек комнату.

— Нет. Нет. Из-за вас мы сняли наблюдение, мистер Кензи. Вы вызвали меня сюда и сказали, что нашли ключ к делу. Вы…

— Да нет…

— …все вычислили, и вам необходимо срочно увидеться со мной. Поэтому я здесь, и он здесь, — Болтон указал на Фила, — а теперь и они здесь, — он кивнул головой в сторону Девина и Оскара. — И теперь все надежды на то, чтобы заманить Эвандро сюда, рухнули, так как наше сборище выглядит совещанием ООН, черт побери. — Он замолчал, переводя дух. — И я бы все стерпел, если бы, как говорится, мы сдвинулись с мертвой точки. Но нет — появляетесь вы со своими клоунами.

— Мистер Болтон, — сказал Фил, — мы на полном серьезе.

— О, ладно. Давайте посмотрим, правильно ли я понял: двадцать лет назад два циркача с растрепанными волосами и в широких штанах проехали мимо вас в фургоне, когда вы шли на игру «Литл Лиг»…

— После, — сказал я.

— Что?

— Мы возвращались после игры, — сказал Фил.

— Меа culpa [20] , — сказал Болтон, расшаркиваясь и отвешивая поклон. — Меа culpa, мать вашу за ногу, пардон.

— Меня раньше никогда не оскорбляли по латыни, — сказал Девин Оскару. — А тебя?

20

Я виновен (лат.).

— По-китайски случалось, — сказал Оскар, — но по-латыни — никогда.

— Хорошо, — сказал Болтон. — Когда вы возвращались с игры, к вам пристали два циркача, и только потому — я правильно понял, мистер Кензи? — что во время тюремного допроса Алек Хардимен спел: «Зовите клоунов сюда», вы решили, что он был одним из клоунов, а следовательно, что он убивает людей, чтобы отомстить вам за то, что вы удрали от них в тот день?

— Все не так просто.

— О, да, слава богу. Послушайте, мистер Кензи, двадцать пять лет назад я пригласил на свидание Кэрол Ейгер из Чеви Чейз, штат Мэриленд, и она рассмеялась мне в лицо. Но это не значит…

— Трудно поверить, — заметил Девин.

— …что я буду ждать два десятка лет, чтобы прикончить каждого, кого она знала.

— Болтон, — сказал я, — мне нравится наблюдать, как вы здесь роете землю от ярости, но у нас нет времени. Вы принесли личные дела Хардимена, Рагглстоуна и Моррисона, как я просил вас?

Болтон потрепал свой дипломат.

— Они здесь.

— Доставайте.

— Мистер Кензи…

— Пожалуйста.

Он открыл дипломат, вынул личные дела и сложил их на кухонном столе.

— Ну?

— Проверьте доклад медэкспертизы по Рагглстоуну. Особое внимание обратите на раздел о токсинах неясного происхождения.

Болтон нашел место, поправил очки.

— Так.

— Что было найдено в разрезах на лице Рагглстоуна?

Он зачитал:

— «Экстракт лимона; перекись водорода; тальк, минеральное масло, стеариновая кислота, пегматит-32, триэтаноламин, ланолин… Все это — ингредиенты грима белый „Пенкейк“». — Он взглянул вверх. — Ну и что?

— Прочтите у Хардимена. Тот же раздел.

Болтон пролистал несколько страниц и прочитал.

— Ну и что? Они оба пользовались гримом.

— Белым «Пенкейком», — уточнил я. — Тем, что употребляют мимы, — сказал я. — И клоуны.

— Вижу, куда вы…

— У Кола Моррисона под ногтями найден тот же состав.

— И все же, — сказал он.

— Найдите фотографию фургона, брошенного рядом с местом преступления — он зарегистрирован на имя Рагглстоуна.

Болтон полистал страницы дела.

— Вот он.

— В нем отсутствует лобовое стекло, — сказал я.