Дайкин. Идущий на свет

— Ее Королевское Высочество принцесса Летиция Горинфская! — зычно крикнул церемониймейстер, заставив Адриана вздрогнуть. В зале раздался шум поднимающихся со своих мест дворян. Эквилибр же отметил про себя, что церемониймейстер именовал принцессу «Ее Высочество», а не «Ее Величество». Все верно, коронации не было. И пускай это больше формальность, тем не менее, королевой Летиция не является. Сначала, по древнему закону, ее должно утвердить дворянское собрание и Церковь Пламени Великого. И тут Адриана осенило. Так он же сейчас присутствует на таком собрании! И эта самая простая формальность, если что-то пойдет не так, вполне может стать непреодолимым препятствием на пути принцессы к трону.

Тем временем принцесса подошла к королевским местам, демонстративно встав справа от места, полагающегося монарху. Сзади на некотором отдалении остановились Винсент де Ферноза и четверо воинов в сине-черных цветах королевской стражи. Адриан прекрасно помнил, как маркиз порывался выставить в зале больше охранников, но древний закон запрещал кому бы то ни было брать на совет охрану. Исключением были лишь король или член королевской семьи, а также древние герцогские рода. Поэтому, как и герцога Теонского, Летицию сопровождало только пятеро воинов.

Дождавшись тишины, Летиция попросила звонким голосом всех сесть. Сама, впрочем, осталась стоять, показывая, что оставляет за собой право начать совет. От Адриана не укрылось, как герцог едва заметно поморщился. Впрочем, через мгновение его лицо вновь не выражало никаких эмоций и маг уже не мог сказать с уверенностью, на самом деле он видел это проявление чувств или ему почудилось.

Взять первое слово было идеей магистра. Принцесса хотела послушать, что же скажет герцог ди Гартуно, ведь это он столь «удачно» объявил сбор большого совета. На это старый маг резонно возразил, что его мотивы достаточно ясны без слов, а, предоставляя герцогу первое слово, Летиция добровольно выпустит инициативу из своих рук, а также подарит оппоненту реальную возможность обвинить себя в сокрытии информации государственной важности, с чем принцесса, скрепя сердце, согласилась.

— Прежде чем мы выслушаем причины, побудившие герцога Теонского собрать Большой совет, я хочу донести уважаемому собранию скорбную новость. Позапрошлой ночью на королевский дворец было совершено подлое нападение. Король Алангорна и его супруга, мои родители… — принцесса на мгновение замолчала и Адриан подумал, что у нее дрогнет голос, но Летиция справилась с собой и продолжила — …были предательски убиты тварями Тьмы.

Эквилибр ожидал, что новость произведет эффект разорвавшейся бомбы, но реальность оказалась намного прозаичней. Едва слышный до этого гул многократно возрос, многие переглядывались между собой, но испуг или ошеломление были заметны лишь у единиц. И ничего подобного не смогли изобразить на лицах вассалы и сторонники герцога. Это лишь убедило Адриана в подозрениях, что смерть короля — не новость для большинства собравшихся.

Летиция же продолжила:

— Поэтому я поднимаю вопрос о престолонаследии. В это тяжелое время в королевстве должен быть правитель. Благодаря отваге и самоотверженности маркиза де Ферноза и его гвардии я уцелела, род моего отца не прерван. Я прошу уважаемый Совет благословить меня для восшествия на Пурпурный трон!

А вот теперь господ дворян проняло. Отовсюду раздавались возгласы «Невозможно!», «Немыслимо!», и на то были причины. Алангором никогда еще не управляла женщина, каких бы кровей она ни была. Закон королевства требовал, чтобы на троне сидел только король, не королева. Если у действующего короля не было наследников мужского пола, то трон наследовал супруг старшей дочери короля. Если же монарх отбывал в мир иной, не оставив после себя наследников, то трон наследовался по принципу родства крови. Впрочем, за несколько прошедших веков еще не было случая, чтобы власть не перешла от отца к сыну. И вот, такой случай настал. В максимально неподходящее для этого время.

Среди бушующего океана эмоций, где знатные дворяне галдели похлеще торгашей на летней ярмарке, герцог ди Гартуно выглядел островком спокойствия. Наконец, что-то решив для себя, он встал и взгляды всего зала постепенно устремились к нему, смолкая. Адриан весьма некстати вспомнил, что если королевский род ди Умбиро берет начало от старшего из трех легендарных братьев-основателей Алангора, Умбра, то род ди Гартуно восходит корнями к среднему брату, Гаруну. Так что «хранитель южных границ», как еще называют герцога, имеет определенное право заявить о своих притязаниях. Ди Гартуно перевел взгляд на принцессу, дождался холодного вежливого кивка и заговорил:

— Друзья! — раздался сильный, привыкший командовать на поле боя голос. — Я пригласил вас всех сюда, так как был крайне обеспокоен тревожными вестями, дошедшими до моего края. Мне стало известно, что Академия Пламени Великого, на протяжении пяти веков бывшая гарантом нашей безопасности, подверглась нападению. Более того, говорили, что маги потерпели сокрушительное поражение. Сложив это с донесениями моих лазутчиков в Малогане, которые в один голос утверждают об резко увеличившейся активности армейских вербовщиков, увеличении количества учений, скупке провианта и обмундирования… Султан явно готовится к войне. И последние два века врагов, кроме Алангора, у него нет.

Казалось, что в этот момент в зале собраний можно услышать жужжание пролетающей мухи, настолько оглушительная тишина установилась на несколько мгновений. Безошибочно угадав момент, когда люди снова были готовы взорваться вулканом эмоций, герцог продолжил, чуть повысив голос:

— Но оказалось, что обстоятельства сложились куда хуже, чем я предполагал. Трагическая смерть Его Величества приближает нас всех к катастрофе. Не могу не согласиться с принцессой — королевству действительно нужен правитель. Правитель сильный и опытный. И если Ее Высочество не вышла замуж за эти несколько дней, то я отказываюсь принять на троне девушку, едва перешагнувшую совершеннолетие. Господа, я официально заявляю о своих притязаниях на трон!

Глава 28

Забравшись с ногами на грубо сколоченную лавку, Илина силилась понять, сколько уже дней находится в заточении. Это оказалось не так просто, учитывая, что отследить смену дня и ночи, сидя в подвале, практически невозможно. По ощущениям выходило, что она здесь уже дней шесть.

Поначалу разум Илины отказывался верить, что все это происходит с ней. Казалось, что вот сейчас она проснется в своей мягкой чистой кровати, в холодном поту от приснившегося кошмара и поспешит открыть окно, дабы выветрить остатки дурного сна. Но окружающая действительность быстро расставила все по своим местам.

Сперва она вообще не могла уснуть. Беснующийся в соседней камере мертвяк не способствовал здоровому сну. А уж когда Висс через пару дней приволок в подвал воющего от страха человека и швырнул его в клетку к твари, Илина чуть не повредилась рассудком, несмотря на то, что успела почти сразу зажмуриться. Истошный визг человека, рванувший куда-то под потолок, почти сразу оборвался, сменившись бульканьем и надсадными хрипами пиршествующей твари. Сколь бы ненасытен не был мертвяк, даже ему оказалось не под силу за раз сожрать взрослого человека. Так что омерзительное пиршество растянулось где-то на сутки. Довольно скоро Илине начало казаться, что она с ног до головы забрызгана кровью несчастного, а от нее самой несет мертвечиной. Так что, когда на следующий день некромант снова пришел в подвал, девушка встретила его чуть ли не как своего благодетеля. Захлебываясь слезами и проглатывая слова, Илина умоляла избавить ее от страшного соседства.

Видимо, что-то такое промелькнуло в ее мольбах. Не сказав ни слова, колдун вышел, а через несколько минут в подвал спустился Висс. Послав девушке поцелуй, отчего ее передернуло, вампир подошел к клетке с немертвой тварью, бесстрастно оглядел место жуткой трапезы и подозвал мертвяка к себе. Ужасная тварь, словно дрессированная собачка, резко подскочила и немигающим взглядом белесых буркал уставилась на вампира. Висс же повернулся к девушке:

— Господин велел избавить тебя от соседа. Боится, что твой слабенький разум не выдержит. Неизвестно, получится ли из умалишенной нормальный вампир или нет. А проверять нет ни времени, ни возможности.