Дайте мне меч, и я переверну мир! Том 3

— Да ты главное не мешай. Сам справлюсь, — нагло посоветовал я.

Я понимал, что если сейчас ввяжусь в драку, я этого громилу, конечно, всё равно одолею, но сил куда-то уползти у меня уже не останется и я, скорее всего, опять потеряю сознание. А этого сейчас допускать было нельзя.

— Ага, умником себя возомнил? Шуруй обратно в темн…. — часовой не договорил, рухнув, будто мешком с картошкой, мне в ноги.

На его месте возник Фил с топориком в руках.

— Эрик, слава всем ликам Триликого, ты очнулся! — обрадовано затараторил Фил. — Бежим скорее, Глостер будет здесь с минуты на минуту!

Я не стал тратить силы на объяснения и поспешил за рыжим пятном. Пятно раскачивалось, меня мутило.

Беспокоило, что Фил пришел один — Альфреда и Венди с ним не было, но Филу я доверял и надеялся, что он позаботился о старике и ребёнке.

Фил обернулся и, заметив, что я не поспеваю за ним, вернулся. Взяв меня под руку, помог мне идти.

Вдалеке послышались голоса и стук сапог, а нам и спрятаться было негде в прямом коридоре. Еще мгновение и встреча стала бы неизбежной. И я ведь даже отпор не смог бы дать. Как же я себя презирал сейчас за свою слабость и беспомощность, Фила еще подвел под монастырь.

В самый последний момент Фил увлек меня в темный проход. Мы затаили дыхание, шаги прогрохотали мимо нас. Но вдруг замерли. Сердце у меня замерло в унисон.

— А там что за проход? — поинтересовался скрипучий голос Глостера, мне показалось, что его взгляд прожег меня насквозь, и сейчас он сделает несколько шагов и вытащит меня, как нашкодившего щенка, за шкирку в коридор.

— Ваша светлость — это же ваш семейный склеп, — немного стушевавшись, напомнил стражник.

— Ясно. Если вы меня зря потревожили, колесую всех! — пригрозил Глостер и снова замаршировал по коридору.

Вскоре шаги стихли. Мы вынырнули из склепа. И дальше, стараясь не топать, пошагали в замок.

Шел я уже на автопилоте, абсолютно не различая дороги. Открылись двери, и мы ввалились в какую-то светлую комнату. Я опять отключился и уже через тьму различил взволнованный голос Лейлы.

— Во имя всех ликов Триликого, Фил, он живой?! Сколько крови! Почему он опять весь в крови?!

В этой тьме уже не было видений, она была глухой и плотной и ещё очень тихой. Мне стало спокойно и уютно в этой тьме.

Так продолжалось, пока на меня не вылили ушат ледяной воды. Я взвыл, соскакивая с постели.

— Тиши, Эрик! На твои вопли сейчас сбежится весь замок! — возмутилась Лейла.

Она стояла с пустым кувшином, мало того, что окатила меня водой, так ещё и возмущается тем, что мне это пришлось не по нраву. Больше всего мне сейчас хотелось свернуть Лейле голову.

— А по-другому нельзя было меня разбудить?! — прорычал я, скидывая с себя мокрую рубаху.

— По-другому ты не просыпался! — Лейла покраснела до кончиков волос и поспешно отвела взгляд от моего голого торса. — А дрыхнешь ты уже вторые сутки! Через три дня будет суд над твоим отцом!

— Если бы ты не послала ребёнка исполнять свои капризы, мне не пришлось бы терять столько времени! — заметил я, отжимая рубаху.

Судя по всему, я находился в спальне у Лейлы, удивительно, что это ведьма до сих пор не сдала меня Глостерам. Шторы были плотно задернуты, но даже через них в комнату пробивалось солнце.

— Капризы?! — возмущенно всплеснула руками Лейла.

— Да, капризы! — я стряхнул и снова надел на себя мокрую рубаху, рассудив, что на мне она быстрее высохнет. — Голубков она слала своим воздыхателям!

— Воздыхателям?!

— А кому же еще?! А Венди из-за твоего легкомыслия чуть не подвергли пыткам! Она же могла погибнуть! О чём ты думала?! Я доверился тебе!

— Легкомыслия?!

— Ты попугай что ли?!

— А ты…а ты! Ты гадкий…неблагодарный индюк, да индюк, а никакой не сокол! Индюк, который возомнил, что он павлин!

Лейла вдруг всхлипнула и отвернулась.

За спиной старательно прокашлялись. В комнате мы были не одни: здесь же находились Венди, Фил, и Альфред. Они с немым укором смотрели на меня, будто я сейчас свершил какую-то величайшую несправедливость.

— Что?! — не выдержал я, скрестив руки на груди.

— Ваша светлость, леди Лейла верна вам, иначе она не помнила бы вас, — тихо заметил Альфред. — Позволю себе заметить что, вы неверно истолковали ситуацию.

— Ну, так просвети меня Альфред!

— Я покажу, — скала вдруг Лейла вытирая глаза платком. — Если ты захочешь увидеть.

— Покажи, — хмуро согласился я.

Лейла достала из волос большую острую шпильку, её черные волосы рассыпались по плечам. Она уколола себе палец. Затем потребовала мою руку, я неохотно протянул ей руку. Она уколола палец и мне, а затем сцепила свою руку с моей. Да так крепко, что я даже поморщился от боли.

Я стал куда-то проваливаться. Мое сознание потускнело, и я, словно попал в чужую голову. В голову к Лейле, на несколько дней назад, в тот день, когда моего отца увезли в темницу, чтобы посадить под арест, и она, осталась здесь одна. И я видел происходящее не со стороны, и не глазами Лейлы, а будто считывая события из её памяти.

Глава 15

Лейла стояла у окна замка и провожала взглядом черный экипаж больше похожий на тюремную повозку, чем на дорожную карету. Сердце в груди билось часто-часто, но лицо девушки оставалось спокойным.

Именно в этом экипаже сейчас сидели её мать и отец, публично отказавшиеся присягнуть Глостерам, теперь их будут судить вместе с герцогом Гербертом, которому они пожелали остаться верными до конца. Лейла же поступила хитрее, и хотя выглядело это довольно некрасиво, если не сказать большего, она пообещала присягнуть Глостерам, но только тогда, когда свершится суд над Гербертами, и их вина будет доказана.

Аделаида после заявления дочери побледнела, но, поджав губы, промолчала. Ганс же в сердцах махнул рукой.

— Вырастили доченьку на свою голову! — с горечью сказал он и с упреком посмотрел на жену.

От этих слов Лейле сделалось больно и обидно, но она сдержала свои эмоции. Не время было раскисать и поддаваться сиюминутным порывам, ей нужно было остаться в замке.

Лейла осознавала — вполне возможно, что она видела родителей в последний раз. Ведь, если верить Глостерам, Эрик мёртв, а значит, их некому будет спасти. Хотя Лейла и не до конца верила в смерть своего жениха, но при его неуёмном желании всех спасать, вполне можно было допустить и такой исход. А значит, надеяться она могла только на себя.