Дайте шанс! Трилогия

– Походу нам тут до утра придется маяться, – почесывая макушку, озадачился Рома.

– Нет, тут быстро. Допрашивают сразу в пяти кабинетах. Десять минут максимум и зовут следующего, – обрадовал Глебыч.

– А о чем спрашивают? – поинтересовался я.

– Так понимаю, формальности. По вашему Синицыну расспрашивают.

С этими всеми понятно – что с них спрашивать? А вот мы с Синицыным общались плотно. Со всеми нюансами не меньше чем на час в кабинете застрянем. А тут еще и очередь. Пришлось набираться терпения.

Рома потянул меня в сторону.

– Как думаешь, рассказывать о Синицыне все?

– Конечно все.

– А вдруг начнут докапываться, почему не доложили. У меня к нему еще перед дотами подозрения были.

– С чего это ты его подозревать начал?

– А ты вспомни, у него и деньги водились постоянно. Вспомни, что было тогда на спаррингах. Ему же тогда действительно сломали ногу. А на следующий день он как ни в чем не бывало бегал. Еще и со стены спрыгнул. Вспомни, у него еще друг какой-то был в крепости. Их тут, наверное, целая шайка диверсантов завербованных.

– Кстати, верно ты вспомнил о его таинственном друге. Он при той рыжей им бравировал. Насчет высокого положения не уверен. Синицын мог преувеличить. Но друг точно не из простых. Скорее всего, офицер. Обо всем этом нужно рассказать. Пусть тайная канцелярия сама дальше разбирается. Просто нужно сказать, как есть, что эти все нюансы всплыли, когда Синицын раскрылся.

Прошел час, за ним еще и еще. Нас ожидаемо оставили напоследок. Людей действительно допрашивали быстро, однако учитывая количество, получалось долго.

Ева и Эмили вошли в разные кабинеты почти одновременно. В третий освободившийся кабинет вызвали Романа. Меня же обрадовали, сказали, что как основного фигуранта будет допрашивать лично глава тайной службы Тобольска некто Николай Константинович Балашов.

Как-то формулировка резанула. Я уже почти привык к званию героя. «Фигурант» совсем не то. Попахивает уголовщиной. В том смысле, когда уголовное дело возбуждено против тебя.

С девушками допрос затянулся на полчаса. Первой вышла Ева. Она хотела присоединиться ко мне, вместе дождаться остальных, но ее служители гауптвахты выпроводили. Точно так же после выпроводили Эмили. Нам даже не дали поговорить.

Чем дольше я ждал появления Ромы, тем больше начинал переживать. Что должны были сделать следователи, узнав, что у Синицына мог быть сообщник? Тут же найти рыжую подругу девушек, разузнать у нее куда и к кому она ходила с Синицыным. То есть должна была начаться суета. Вместо этого, царила тишина. Людей всех выпроводили, кроме меня и двух дежурных – никого.

Ровно в десять вечера к нам стремительно вошел высокий мужчина немногим старше тридцати. Он хоть и был одет в гражданку, но я сразу почувствовал, глава канцелярии – это он. От него исходила невидимая, но в то же время явственно ощущаемая энергия власти. Ну и заодно подсказала реакция дежурных, конечно. Оба вскочили и стали по стойке смирно.

Мужик стремительно пронесся мимо меня прямо в кабинет, где допрашивали Рому.

Думал все, вот теперь точно начнется суета. Но нет. Прошло минут пятнадцать, и глава канцелярии покинул кабинет уже без прежней спешки. На этот раз он даже бросил на меня взгляд. Холодный, изучающий, одновременно с этим оценивающий.

– Черновол, вас как нашего героя мы оставили на последнюю очередь. Не утомились?

– Да нет…

– Прошу пройти за мной.

Как-то не понял интонации Балашова. И не понял настолько непривычно смотрящейся любезности со стороны человека столь серьезного положения к простому рядовому. Тут в армии у зачуханного сержанта гонору выше крыши. Об офицерах вообще молчу.

Привинченный к полу табурет, письменный стол с ноутбуком и принтером, узкий шкаф, привинченная к стене вешалка, рукомойник, закрытые жалюзи вместо штор… А больше в кабинете, где последней допрашивали Эмили, ничего не было. Разве что вместо одного допрашивающего лица таковых оказалось трое. Главный – Балашов, разместился за столом, двое остались у двери.

Глава канцелярии пригласили сесть на табурет.

– Прошу нас извинить за некоторые формальности. Перед допросом у нас полагается немного сжечь Света.

– Пожалуйста, – пожал я плечами.

Один из стоящих позади подошел со спины и в этот момент меня хорошенько долбануло. Две острые иглы сквозь одежду воткнулись в плоть и меня на пару секунд затряс мощный электрический разряд.

По-моему, если бы я и хотел врезать в ответ, у меня не получилось. Мышцы сжались также, как от удара молнии Синицына. Но без сопутствующей острой боли.

Стоило иглам оторваться от спины и тряска завершилась. На меня навалилась усталость. Такое чувство, заряд выжег мне 90 % силы.

– Знаю, немного больно. Прошу прощения, такова формальность. И еще одна формальность, прошу выложить на стол содержимое карманов, – с той же любезностью и с тем же тоном, не терпящим отказа, произнес Балашов.

– Как-то странно, раньше я думал, что обычно обыскивают преступников, – поднявшись, выронил я.

– Извините, но мы не полиция. У нас в работе свои нормативы. Приходится соблюдать.

Я полез в карманы.

Хм… только надел форму, там кроме смартфона и пачки червонцев – ничего.

Достал и положил на стол смартфон.

– Это все?

– Деньги только.

– Выньте и положите деньги. Не волнуйтесь, они никуда не денутся. Как только досмотр закончится, вы сможете вернуть все обратно в карманы.

Пришлось доставать.

Пачка червонцев оказалась великоватой. Глава с удивлением посмотрел на нее, но промолчал.

– Поднимите руки, – раздалось сзади.

Не дожидаясь реакции, мужик сзади сам их мне поднял по швам. Его руки ловко принялись шманать, тщательно осматривая каждую складочку.

Он еще не дошел до ног, а я вспомнил о ноже в ножнах, пристегнутом к левой ноге. Невольно вспомнился Василий. Он мне советовал носить все три. Хорошо я не послушал. Не хватало, чтобы из-за этой ерунды ко мне сейчас прицепились и начали задавать лишние вопросы.

– У него нож, – дойдя до него, нащупал сыскать.

– Андрей, ну в самом деле, я же просил выложить на стол все …

– Извините, совсем забыл.

– Доставайте.

Отцепил ножны и вместе с ножом положил на стол.