Дайвинг для крокодила
Шрифт:
А на кухне так и вовсе стояла симпатичная новенькая мебель. И даже имелась стиральная машина-автомат и прочая техника в виде кухонного комбайна, тостера и чайника.
– Не так уж и плохо. Видимо, деньги в семье время от времени появляются. Хотя и небольшие.
Квартира была двухкомнатная. И снова подруги вспомнили о покойном Лаврентии Захаровиче. Имея деньги по тем временам колоссальные, мог купить себя и трешку, и даже две или несколько квартир. Но нет! Боясь, как бы кто-то не пронюхал о его богатстве, жил вместе с внучкой в двух комнатах.
Оказавшись в квартире, Кира развила бурную деятельность.
– Времени
– А что мы ищем?
– Не знаю. Любое упоминание о маске Золотого Урода.
– Да. Понимаю. Но что именно?
– Вырезки из газет или журналов. Счета за Интернет. Переписка с устроителями аукциона. Все, что говорит об интересе Анастасии к этому предмету.
И Кира снова зарылась в ящики письменного стола, который она потрошила уже целых десять минут. Кира даже сдернула с него зеленую бархатную скатерть, покрывавшую потрескавшуюся поверхность. Но и под ней ничего не нашла.
Пожав плечами, Леся двинулась в соседнюю комнату. Войдя туда, она огляделась. И внезапно замерла на месте.
– Кира! Иди сюда!
– Зачем?
– Иди, я тебе говорю! Не пожалеешь!
Кира издала протяжный стон. Но с пола все-таки поднялась.
– Ну, что тут у тебя такое, горе ты мое луковое?
– Смотри!
Леся протянула руку и указала на противоположную стену. Кира проследила за направлением руки подруги и тоже замерла. А затем радостно взвизгнула и кинулась обнимать подругу:
– Леська! Это же она! Та самая маска!
И в самом деле, на стене строго по центру между двумя шкафами – платяным и книжным – висела их маска. Золото ярко сверкало в лучах падающего на него солнца. А зверская физиономия Куни-Уни скалила на подруг свои выступающие зубы.
– Бери ее!
– А можно?
– Отдадим бабе Клаве. Порадуем старушку!
Стащив маску со стены, где она висела на самом обычном гвозде, подруги не стали задерживаться в квартире Анастасии. Мало ли, вдруг хозяйке приспичит вернуться в город? Девушкам совсем не хотелось, чтобы Анастасия наткнулась на них прямо у себя в квартире. Последствия этой встречи могли быть необратимы и ужасны.
Оказавшись на улице, подруги запрыгнули в свою машину. И потому не заметили рослого красавца, который наблюдал за ними из-за угла. Заметив у них в руках какой-то сверток, красавец выругался вполголоса. Вынул изо рта недокуренную сигарету и последовал к своему темно-синему «Опелю».
Но дойти не успел. Внезапно из-за киоска «Союзпечати» прямо на него вылетела хорошенькая беленькая болонка. На ее голове был прицеплен красный бантик в тон такому же красному ошейнику. Но несмотря на свою симпатичную внешность, собачонка обладала сварливым характером. Во всяком случае, при виде торопящегося к «Опелю» мужчины собачонка разразилась громким визгливым лаем.
А когда мужчина подошел поближе, сделала попытку вцепиться в его ногу.
– Черт! – отпрыгнул в сторону мужчина, когда острые зубки оцарапали ему кожу. – Пошла вон!
Но собачонка была задорной. Она ни капли не испугалась окрика и набросилась на ногу врага с еще большим азартом.
– Ай! Ой! Черт возьми!
Одним прыжком мужчина оказался возле своей машины. Там он стряхнул с ноги повисшую на ней болонку. И, захлопнув дверцы, принялся обследовать повреждения. А они были существенны.
Нога украсилась двумя ярко-алыми царапинами. Из них сочилась кровь. Но их можно было залепить пластырем. Существенная неприятность заключалась в том, что новехонькие брюки, которые мужчина надел сегодня впервые, украсились снизу бахромой.– Вот дрянь! В лапшу исполосовала!
Но тут мужчина вспомнил о главном. И новое проклятие сорвалось с его губ. Пока он воевал с болонкой, нежно-розовый «Гольф» исчез!
Глава шестнадцатая
Некоторое время подруги ехали молча. Потом Лесе надоело просто любоваться маской, и она спросила:
– А куда мы едем?
– Мы уже приехали.
С этими словами Кира остановила машину у дверей шикарного магазина. В стеклянных витринах стояли манекены в старинных платьях. Манекены чувствовали себя тут весьма комфортно. Они пили чай из чашек ломоносовского фарфора, слушали граммофон и любовались на себя в огромное, чуточку потускневшее зеркало в красивой позолоченной раме. В зеркале же отражались веджвудские безделушки, литые бронзовые фигурки животных и мраморные девушки и юноши в легких одеждах, также расставленные в витрине.
– Что это? Антикварный магазин?
– Именно. И тут работает один мой знакомый. Борис. Борис Бронс.
– У тебя есть знакомый антиквар? Почему ты никогда мне о нем не говорила?
– Нужды не было, – пожала плечами Кира.
– Почему?
– Тебе был нужен антиквар? У тебя дома есть парочка антикварных безделушек?
– Нет, но… Но он же был твоим кавалером?
– А как кавалер он ужасно занудлив. И после двух свиданий я его вежливо и твердо послала.
– А как же?…
– Но как антиквар, похоже, свое дело знает.
В это время подруги вошли внутрь и оказались в просторном прохладном помещении. Тут стояли дубовые столы, комоды красного дерева, трюмо из сандала и буфеты из вишни. Мебели было много, очень много, и чтобы рассмотреть ее, приходилось двигаться очень медленно.
Но подруг не интересовала ни мебель, ни лампы, ни вазы, ни картины. Их не заинтересовал даже огромный белый рояль в центре торгового зала, мешавший ходить как покупателям, так и продавцам. Подруги, миновав дюжего охранника, вошли в маленькую комнатку в глубине помещения.
Тут сидел худощавый мужчина и ковырялся в старых часах. Лицо мужчины было покрыто клочковатой бородкой. А сам он напоминал большой плохо питающийся вопросительный знак.
– Добрый день, – не поднимая глаз от часов, произнес он. – Чем могу быть полезен?
– Бориска! – воскликнула Кира. – Сколько лет, сколько зим!
Антиквар вздрогнул и наконец поднял взгляд.
– Кира, – произнес он, и трудно было сказать, чего в его голосе было больше, удивления или смущения. – А ты тут?..
– Я пришла к тебе по делу!
– Ах, вот как! По делу.
Лесе показалось, что антиквар расстроился. Но Кира не дала ему времени опомниться. И продолжила:
– У меня есть одна потрясающая вещь.
– В самом деле?
– За нее просят триста тысяч евро.
Антиквар перестал грустить. И оживился. Известное дело, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
– В самом деле? – повторил он, но теперь в его голосе слышалось ликование. – Триста тысяч! И где же она?