Даже не думай!
Шрифт:
— Не надо, — прошептала, не обращая внимания на то, что в моем голосе появились истеричные нотки. — Я не хочу…
Тимур на мгновение замер, с удивлением взглянув на меня, а после ответил так тихо, что услышать его могла лишь я.
— Мы едем в больницу. Не ной.
Спустя секунду я оказалась лежащей на кресле. Дверь с моей стороны закрылась с аккуратным щелчком. А после — провал.
Я не помню того, как Тимур садился в машину, и как мы стартовали с места. Из памяти выпало несколько минут моей жизни. Я запомнила лишь стремительное мелькание домов за стеклом автомобиля, да гудки недовольных водителей, что временами
Весь путь до больницы, в обычное время занимавший не больше минут двадцати, в этот раз показался мне мучительно долгим. Время тянулось неторопливо и вяло. Иногда я закрывала глаза, мечтая провалиться в самую глубокую пропасть. Тело, изнывающее от спазмов и раздирающих его пульсаций, казалось чужим. Малейшее движение причиняло острую боль. Нестерпимо хотелось кричать. И еще сильнее хотелось плакать.
Слезы катились по щекам, оставляя на коже полосы, горящие огнем. Я жмурилась от яркого света, вездесущие солнечные лучи обжигали даже сквозь плотно тонированные стекла.
— Ветрова… Ветрова! Ты слышишь меня? Не вздумай спать! Я не собираюсь с тобой возиться, если ты отдашь концы в моей машине!
Голос Тимура вновь что-то требовал от меня, но я не понимала слов. Мешанина звуков: гудки автомобилей, вопросы Тима, музыка, льющаяся из динамиков — обрушилась на меня яростным потоком, затягивая в свой безудержный водоворот. Я уже не понимала, где я, и что происходит.
— Черт! — вопль Тимура ненадолго вырвал меня из моей полудремы. Я попыталась взглянуть на него из-под полуопущенных ресниц, но лицо парня уже через мгновение окончательно растворилось в седом тумане.
Яркий свет мешал разлепить тяжелые веки.
— Ксюша… Ксюшенька, ну-ка, давай открывай глазки! Все уже кончилось. Сейчас поспишь в палате.
Последовав настойчивому совету, я с трудом моргнула несколько раз. И, наконец, увидела ее. Освещенная светом огромных ламп, женщина в зеленом приветливо улыбалась и ободряюще гладила меня по руке.
— Мама? — я прошептала хрипло, силясь разглядеть черты лица. — Мама?
— Мама приедет позже, — бодро ответила незнакомка и вновь улыбнулась. — Зато твой парень ждет в коридоре. Сейчас закончим, и он к тебе зайдет.
— Парень? — пересохшие губы едва слушались.
— Хороший мальчик. Не отходил от тебя ни на минуту. Все отделение на уши поставил.
— Любит, значит, — со знанием дела протянул второй женский голос.
Я посмотрела на еще одну женщину в зеленом халате, и взгляд, наконец, упал на тонкую простынь, накинутую на разведенные ноги, на металлические лотки с инструментами. И на кровь… закапавшую пол и оставившую жуткие пятна на желтом кафеле.
— Мама!!
— Не ори! Санитаров позову, если будешь дергаться, — суровая медсестра впилась в мои плечи, удерживая на кушетке. — Лежи, кому говорю!
— Не кричи, Ларис. С девочки хватит уже сегодня, — гневную отповедь строго оборвала женщина-врач. А я лишь закусила губу и закрыла лицо руками, плача от бессилия.
— …стаю. И ничего, работает! Главное, просто верить в свои силы. Ну, я так на самом деле считаю. А многие говорят, удача, оказаться в нужном месте в нужное время. Да, это
все чушь откровенная! Все только от человека зависит, на мой взгляд, — задорный женский голос ни на минуту не замолкал. От полудремы не осталось следа, и я чуть-чуть приоткрыла глаза, чтобы посмотреть на девушку, так искренне верящую в то, что в жизни нет места случайностям.Я бы рассмеялась ей в лицо и сказала бы, что не ВСЕ зависит от желаний человека. Что на все Божья воля, случая или стечения обстоятельств. Я знаю это теперь, когда внутри все сильней разрастается пустота.
Но ввязываться в оживленную дискуссию не хотелось. Даже двигаться не было сил. Измученное тело молило о том, чтобы все хоть ненадолго замолчали, дав мне несколько мгновений передышки.
— Все это глупо. Если бы все зависело от человека, никто бы в авариях не погибал, и никто бы не болел, — молодая женщина лет тридцати пяти вяло отмахнулась от жизнерадостной девушки, оседлавшей одиноко стоящий посередине палаты стул.
— Ну, я же не о здоровье говорю. Я о работе, карьерном росте, даже личной жизни скорее.
— Так ты думаешь, что в работе случайностям места нет, а в здоровье человека и катастрофах они очень даже уместны? Так не бывает. Это только люди по двум стандартам живут. А в мире все очень четко устроено. И от случая зависит очень многое.
— Да, не правда! Вот, я, например, еду в метро. Мне мальчик понравился очень, пялюсь на него всю дорогу. Выходим на одной станции, в переход вместе топаем. Он от меня по правую руку шагает. И все, тишина. Вот он момент. Я-то может и оказалась в нужном месте и в нужное время, но если я промолчу, сама к нему не подойду, он уйдет по коридору, и я никогда не узнаю, как все бы у нас сложилось.
— А тут и узнавать ничего не надо. Если бы ты ему понравилась, он бы сам к тебе подошел.
— Вот еще! Сейчас мальчики пошли, робкие все до ужаса. Ждать еще пока они созреют и…
Неожиданно в дверь тихо постучали, и занимательная беседа на мгновение прервалась.
— Можно? — поинтересовался знакомый голос.
Я закусила губу, чтобы не разреветься… в который раз. И задрожала. Напряжение последних часов накатило на многострадальное тело новой волной. Я обхватила себя руками, силясь справиться с дрожью.
Не хочу никого видеть, не хочу, не хочу, не хочууу-у!
— Да, заходи, конечно! — преувеличенно бодро ответила одна из моих соседок по палате. Та самая, которая говорила о важности случая в нашей жизни.
Послышался шум отодвигаемого стула, и я пожалела, что не могу свернуться клубком, уткнувшись в стену.
— Уйди… — пробормотала, не раскрывая глаз.
Может, Керимов услышит и исполнит просьбу? Но парень не сдвинулся с места.
— Эм… Ты как? — спросил чуть хрипло.
Как я? Я?! А при чем здесь я? К чему вопросы? Нет никакого «как»! Вообще ничего нет…
Я крепче зажмурилась и до боли в пальцах вцепилась в край одеяла. Только не позволить себе расплакаться перед ним…
— Хочешь я кому-нибудь позвоню из твоих? — так и не дождавшись от меня ответа, неожиданно поинтересовался Тим.
— Нет, — мой шепот был похож на шелест бумаги. Безжизненный и пугающий. Я крепче стиснула зубы.
— Может, стоит предупредить твою мать? — предложил еще одну глупость Тим.
Ну, да… Только маму не хватало сейчас беспокоить.
Поздно. Уже слишком… безнадежно поздно. Ничего больше нельзя изменить.