Даже ведьмы умеют плакать
Шрифт:
Но кондукторше, кажется, только и надо было – развязать ссору. Она разинула криво подкрашенный рот и заорала на Лизу:
– Профурсетка! Овца нечесаная! Мымра! Пасть свою гнилую закрой!
Да, недостойный получается диалог. Видел бы сейчас Лизу ее красавчик Ник!
«Ну, и что теперь? Соревноваться, кто кого больше оскорбит? Или просто молча уйти? И стыдливо сгорбиться – потому что эта дура будет орать мне в спину, пока не устанет?»
– А твой Толик опять у Анжелки сидит, – вдруг злорадно и тихо сказала Лиза.
Кондукторша тут же захлопнула пасть – с досадливым шлепком, словно кашалот, упустивший добычу.
– Сидят
Лиза говорила – и сама не понимала, что несет. Удивительное чувство: когда слова идут не от мозга, а откуда-то извне. Будто какой-то злой карлик сидит у нее во рту и выплевывает едкие реплики.
И слова ее – правда. То, что так и есть на самом деле , Лиза это прекрасно понимала. Достаточно на кондукторшу взглянуть – куда только вся скандальность исчезла, стоит жалкая, бледная и несчастная. Лицо такое потерянное, будто медузу Горгону увидела…
«Все. Хватит с нее, – решила Лиза. – Оставить дуру-бабу в покое и уходить».
Но «карлик», что сидел в ее рту, видимо, считал по-другому. И на прощание наградил кондукторшу еще одной новостью:
– Анжелка твоему Толику знаешь чего советует? Ты, говорит, ее – то есть тебя – из квартиры выпиши, она ведь приезжая, на жилплощадь твою прав никаких не имеет. Пусть на вокзале с бомжами живет. А Толик твой и не возражает… Так что смотри, милочка! Выкинут тебя из квартиры – и будешь ночевать в подворотнях.
– Кто ты?! – хриплым шепотом выдавила кондукторша.
Но Лиза уже заткнула своего «карлика» и сломя голову бросилась вон из автобуса…
«Что же со мной происходит? – думала она, торопливо шагая к остановке маршрутки. – Уже не смешно, ей-богу!»
Нет, Лиза совсем не жалела, что ей удалось отплатить кондукторше за несправедливые оскорбления. И то, что красавчик Ник на нее «запал» – тоже приятно. Да и Ряхину поделом – раз тот не умер, а только приболел, вот и будет ему наказание за вредность и придирки. В общем, кто спорит: полезный у нее открылся дар. И интригующий. Много интересных дел можно наворотить. Одно страшно: контролировать себя не получается.
Лиза никак не могла избавиться от картинки: кондукторша, растерянная, жалкая, с лихорадочными красными пятнами на щеках… Видно было, что каждое Лизино слово не просто ранит ее и старит, а убивает, уничтожает… Но остановиться, уйти у Лизы никак не получалось… Когда «карлик» решил ее отпустить – только тогда и ушла. «Да и с Ряхина вполне бы хватило – головокружения да легкого обморока. А я его до больницы довела…»
ЛИЗА. ВОЗМЕЗДИЕ
Лиза, будто в тумане, отстояла очередь на маршрутку до своего Новокосина. Впрыгнула в теплое нутро машины, забилась в уголок… На пассажиров-соседей поглядывала с опаской: ей совсем не хотелось, чтобы в голову, как вчера, вдруг полез перевод с какого-нибудь хинди-суахили. Или выплеснулись очередные интимные тайны, как с сегодняшней кондукторшей…
Но, видно, «лимит экстрасенсорности» на сегодня был исчерпан, и Лиза спокойно добралась до дому. Заглянула в магазинчик, купила конфет бабушке и очередную банку корма Пирату. У подъезда столкнулась с соседкой, рыжей
Ленкой. Ленка тут же принялась жаловаться, что муж уже второй день дома не ночует, врет, что в командировке, а голос лживый, и телефона своего не оставляет. Лиза сочувственно выслушала Ленку и, грешным делом, даже порадовалась – что никаких ей видений нет и она понятия не имеет, где блудный Ленкин супруг шляется и с кем проводит время. Но соседке все-таки пообещала:– Вернется твой ненаглядный, сердцем чувствую!
– Да знаю я, что вернется, – фыркнула Ленка. – Где ж он еще такую дуру, как я, найдет? Чтобы и кормила его, дурака, и обстирывала, и денег на пиво давала!
«Зачем он тебе тогда нужен?» – подумала Лиза, но благоразумно промолчала. Она распрощалась с рыжей Ленкой и юркнула в подъезд. Чем блаблакать с глупышкой-соседкой, она лучше с бабушкой поболтает. Поужинают сейчас, а потом будут чай пить – долго-долго, уютно-уютно. И Лиза бабушке все расскажет. Про колдуна, про Красавчика, про Ряхина, про кондукторшу. И спросит ее совета – метафизического, материалистического или просто мудрого…
– Бабулечка, это я! – радостно крикнула Лиза, отпирая входную дверь.
Ей в ноги тут же кинулся Пират – так юлил, так обтирался, чуть с ног ее не свалил.
– Не провалился ты, как я тебя утром просила! – упрекнула кота Лиза.
– Мяу! Мя-ау! – истошно откликнулся Пират.
– Чего вопить-то так? Голодный, что ли? – упрекнула его Лиза, скидывая пальто. И снова крикнула в недра квартиры:
– Бабулечка-а! А я тебе «Стратосферу» купила! И грильяж в шоколаде, смерть зубным протезам!
«Сейчас выйдет и будет делать вид, что сердится: «Елизавета! Прекрати надо мной смеяться! Вот доживешь до моих лет – тоже своих зубов не останется!»
Но в квартире было тихо.
Лиза прислушалась. Ни звука. Одно «Радио России» занудливо бормочет. Но ведь бабушка всегда встречает ее в коридоре! И иногда отпирает дверь даже раньше, чем на этаж подъедет лифт. Говорит, что «сердце – вещун»… С ней что-то случилось?! И Лиза, не скидывая сапог, бросилась в комнату.
Бабушка лежала на диване. Совершенно неподвижная. Клетчатый плед сбился в комок, подушка откинута, рука бессильно свисает к полу, глаза закрыты, и ресницы, кажется, не трепещут…
– Бабулечка! – только и выдохнула Лиза.
Бабушка не пошевелилась. Ее губы замерли в скорбной гримасе. Все, конец… Нет, нет, она просто спит!.. Да ладно, кого ты обманываешь? Разве спят так – не шевелясь и не дыша?! Нужно подойти к ней, взять за руку… а вдруг она холодная?! Или… или нет?.. Но приблизиться к бабушке и убедиться Лиза боялась. Ледяным, безжалостным осколком пронзила мысль: «Это мне наказание! За Ряхина! Болезнь – за болезнь! Нет, даже хуже. Я сотворила болезнь – а высшие силы ответили смертью «.
Она так и застыла на пороге комнаты. Возмездие ? Неужели это, правда, возмездие?! Свинцовая чернота, которой наливается сердце… И – краткая, пульсирующая мысль: «Это я. Я убила ее. Я пожелала смерти – и всевышний откликнулся. Только выполнил мою просьбу не совсем так, как я его попросила…»
И тут бабушка пошевелилась и еле слышно застонала.
Лиза мгновенно оправилась от столбняка, кинулась к старушке, обняла ее, прижалась к ее щеке – теплой-теплой и пергаментно-нежной.