Дед

– Он мой муж, как же я его не пущу?

Ее голос дрожал. Мама предприняла последнюю попытку, сказала громче, будто пыталась внушить ей эту мысль:

– Ты что, не видишь, какой он пьяный?

– …Соседи услышат…

Бабушка очень боялась соседей – вечный ее страх скандала: «не выноси сор из избы», «что люди скажут», «а вдруг кто услышит»… Она даже дома говорила тихо, почти шепотом, особенно о том, что у нас порой происходит, и меня просила: смотри, не рассказывай никому. А дед, зная об этом ее страхе, кричал всё раскатистее.

По подъезду разнеслось эхо:

– Нина, твою мать!

Несмотря на отчаяние в глазах мамы, бабушка дрожащими руками повернула ключ в замке, сняла цепочку.

Он ввалился, бухнул ведро на пол, скинул ботинки – не нагибаясь, просто наступив одной ногой на другую. Прошел в гостиную в плаще, сел на тахту. Мама встала напротив него, скрестив руки:

– Ты зачем приехал?

Я осталась в коридоре. Мама прикрыла дверь. Я стояла и слушала, как дед рычал, что мы его семья и он имеет полное право здесь находиться. В какой-то момент дверь распахнулась и по коридору мимо меня промчалась мама. Она вбежала в ванную, схватила с полки перцовый баллончик, который недавно купила по совету знакомой, но еще ни разу не применяла. «Вот сейчас я его и попробую!» – сказала она будто самой себе, и влетела обратно в гостиную с баллончиком в руках.

Что было дальше, мне хотелось бы забыть, но стоит подумать о том дне, как память услужливо подбрасывает одну за другой картинки, звуки, голоса… Дед заорал, как дикий зверь, который корчится в муках: «Сссука… я тебе голову оторву!» Ор перешел в хрип. На мгновенье дверь распахнулась, и я увидела маму: растрепанная, она попыталась выбежать из комнаты, но разъяренный дед с раскрасневшимися глазами схватил ее своей огромной рукой за волосы и втащил обратно в комнату. Дверь закрылась. Мама закричала высоким, нечеловеческим голосом, я ни разу не слышала такого. А дальше я услышала звуки, много звуков, грохот, удары, крик. Я стояла на месте, замерев от страха, и думала, что не знаю, что значит очередной сильный звук: упало ли что-то из мебели или дед с такой силой швырнул маму о стену.

Иногда дверь открывалась, то ли от сквозняка, то ли от того, что ее задевали. Когда она открылась в очередной раз, я увидела, как дед тащит маму за волосы по полу, а она кричит и цепляется за ковер. И вдруг из своей маленькой темной комнаты вышла тетя Вера, бабушкина сестра. Бледная, худая старушка, в платье в мелкий цветок и фартуке, она поспешила к деду, попыталась подойти к нему с одной стороны, с другой. Она всплескивала руками и вскрикивала: «Витя, да что же ты! Витя!!! Отпусти ее!» Ее как будто не замечали. Но когда мама закричала особенно пронзительно, тетя схватила своими бледными худыми руками дедовы лапы и попыталась разжать его пальцы, отцепить их от мамы. В приступе ярости он схватил ее за руку и укусил. Тетя закричала, и от этого крика на долю секунды все замерли: бабушка, тетя, мама, лежащая на полу, и в этой тишине дед выплюнул на ковер откушенный палец.

Я не знаю, сколько секунд, мгновений или минут прошло прежде, чем бабушка выбежала за дверь, в коридор, схватила меня, окаменевшую, за руку и потянула за собой на лестничную клетку. Она закричала: «Помогите! Помогите!!!» Я тоже хотела позвать на помощь, но не могла произнести ни звука, только открывала рот. Вдруг голос все же вернулся ко мне, и я начала кричать вместе с бабушкой.

В конце концов к нам спустился сосед с пятого этажа. Он работал в милиции.

Я стояла на лестничной клетке и смотрела на то, как деда уводят в наручниках милиционеры. Следом перепуганную тетю с забинтованной рукой уводят врачи в белых халатах. Я не видела только маму. Когда мы с бабушкой вернулись в квартиру, я подошла к двери ее комнаты и потянула за ручку, но дверь была заперта. Я посмотрела на бабушку. Она пожала плечами, глядя на меня с плохо скрываемой болью.

Конец ознакомительного фрагмента.