Декомпрессия

Поворот и, правда, оказался последним перед выходом в море. Когда Маньяк одолел последний спуск, буквально неся на своих плечах девушку, шторм стих. Только клочья туч, расползающихся за горизонт, напоминал о том, что закончилась буря. На выцветшем, омытом до прозрачной синевы небосводе, неярко горело солнце. Берега не было. Но на их счастье скалы, вплотную подступающие к серым волнам, разродились каменной плитой, на которой вполне можно было разместиться.

Маньяк сидел возле дрожащей девушки, обнимая ее за плечи, когда возник суровый Врубель. Левая половина его лица покраснела и отекла. «Тоже безбашенный мужик, – подумал тогда дайвер. – Опять на слабо повелся». Рулевой одолел прыжок, рискнул, поставив на карту собственную жизнь. И удача не подвела его.

Врубель постоял на камнях, широко расставив ноги. Он не стал выяснять отношения, не стал вздергивать дайвера за грудки и прикладывать головой о стену. Не говоря ни слова, он опустился рядом и долго молчал.

– Она живая, – через полчаса, не меньше, подал он голос.

– Толку-то, – отмахнулся дайвер. Хотя от этой новость неприятный холодок пробежал по спине.

Они молчали. Вполне возможно, в душе каждый из них молился о том, чтобы случилось чудо. Или через одного. Во всяком случае, в голове у Маньяка парила на крыльях абсолютного покоя звенящая и умиротворяющая пустота. А может быть, судьба отчаялась дождаться этих самых молитв и стенаний. И просто так, от душевной «щедрости»… Что уж тут церемониться, когда речь идет об одном шансе из ста, отстегнула с барского плеча лодку, за рулем которой сидел улыбающийся Шеф.

Им с Врубелем пришлось вернуться, прихватив с собой и пистолет со снотворным, и термомешок. Когда они, обжигаясь о выступившую из ран «гремучую смесь» и стеклянные волосы, упаковывали тварь, она еще жила. Врубель уверял его, что ткань «дышала». И что через некоторый промежуток времени в кровь твари выплескивается снотворное, чтобы поддержать «спящий режим», и если на доставку русалки уйдет не более пяти часов, есть шанс принести ее живой. Но… как все обстоит на самом деле, не знал никто.

И чего им стоило плыть на лодке, везя с собой смертельно опасный груз – вопрос, на который тоже не было ответа.

Теперь, глядя на обожженные, покрытые волдырями руки и ношу, что послушно лежала у его ног, Маньяк искренне надеялся на то, что тварь не подохла. В противном случае, ему нечего будет предъявить Трюкачу, кроме собственной беспомощности. Дайвер присел и, как тяжеловес, толкающий штангу, взвалил термомешок на плечи. Потом медленно, с великим трудом выпрямился и побрел следом за высоким мужчиной, показывающим дорогу. У дайвера не осталось сил, чтобы поднять голову, он видел только ноги, мелькающие впереди. Его преследовала мысль о том, что он тащит мертвое тело.

И через полчаса двумя трупами станет больше.

Дайвер брел, едва переставляя ноги, согнувшись от непосильной тяжести. Рядом, хлюпая по мелководью, шел угрюмый Врубель. Его опухшая щека время от времени вздрагивала от болезненного тика. Замыкал немногочисленный отряд небритый мужчина, которого дайвер принял за главного. Лопоухого услали в Цитадель, чтобы опередить события.

Маньяк тащился медленно. Словно подсознательно пытался оттянуть тот момент, когда придется предъявлять товар лицом. Он шевелил плечами, придерживал тяжесть руками и все равно, как ни старался, не смог устроить ее удобнее. Врубель уверял его, что тварь выживет. Дайверу эти уверения были до звезды. Другой русалки в его распоряжении не имелось. Русская рулетка. Он уже вложил в револьвер единственный патрон, крутанул барабан и приставил ствол к виску. Оставалось выяснить, кто у судьбы в любимчиках, нажав на спусковой крючок.

Из темноты, заслоняя ослепительный диск луны, надвигалась черная громада Цитадели. Маньяк хорошо помнил ее величественную мощь. Зубчатые стены старинного замка, пронизанные наверху рядами бойниц, словно вырастали из воды. Основание, сложенное из огромных по размеру камней – замшелых, плотно пригнанных, столетия назад скрепленных раствором, который держался до сих пор. Все выше поднимались к небу ряды красновато-бурых камней, у самого верха прерывающихся врезанными в стены амбразурами.

Полумертвый от усталости, Маньяк не сразу понял, что вслед за провожатым остановился у ворот. Створки отъехали в стороны. Он вошел, глядя только себе под ноги. Во дворе горел открытый огонь, освещая покрытый трещинами булыжник.

Их ждали. Начался галдеж. С кем-то из старых знакомцев мрачный Врубель успел обменяться парой слов. Вернее, просто послал любопытных так далеко, как только смог. Ему беззлобно ответили.

– Наконец-то, – раздался хриплый голос, и мгновенно установилась тишина.

– Монгол, – вместо приветствия сказал Врубель. – Не ждали?

– Это то, что я думаю? – вопросом на вопрос ответил Монгол. – Живая? Да ладно.

Маньяк, согнувшийся под тяжестью, головы не поднимал. И ежу ясно, на что показывает невидимый Монгол. Дайвер едва дышал, грудную клетку сдавило так, что едва проходил кислород. Но все равно он чуть не ответил. Его опередил Врубель.

– А языками почешем еще с полчаса, так подохнет. Трюкачу так и скажу.

– Ладно, не заводись, – в голосе Монгола сквозило плохо скрытое раздражение. – Давай за мной.

Маньяк двинулся вперед. Нашел под ногами широкие ступени и тяжело, в два приема стал подниматься. Плечи онемели. Немилосердно ныл затылок, а в позвоночник вогнали резкую, отзывающуюся на каждый шаг боль. Но бросить ношу – такого он не мог себе позволить. Пока начнутся разборки, кому тащить, пока сгоняют за распоряжением к Трюкачу, пока найдутся смельчаки… Пройдет время. А кто знает, сколько еще отпущено той, что въезжает на его плечах в старинный замок? Если, конечно, она вообще жива.

Анфилада из арочных сводов напряженно внимала звуку шагов. Эхо привязалось к старческому шарканью Маньяка, стократ усилило его, растянув в один нескончаемый шорох. Он передвигался на одном упрямстве, плохо понимая, где находится. В глазах дрожала радуга, рябил пол под ногами. Ему казалось, что эта пытка не кончится никогда. Переставляя ноги, полуживой от боли в спине, он не сразу расслышал приказ.

– Ложь ее сюда. И лицом к стене.

Когда до него дошел смысл слов, Маньяк наклонился, осторожно опуская немыслимо тяжелую ношу и четко осознавая то, что не сможет взвалить ее на себя еще раз. Позвоночник пронзила нестерпимая боль и тут же отступила. Дайвер открыл рот, глотая воздух. Когда он выпрямился в полный рост, ему стало легче. Тот, кто отдал приказ, ждать не любил. Дайвера отпихнули лицом к стене. Ощутимый удар по голени заставил его широко расставить ноги. Он молчал, пережидая, пока чуткие пальцы ощупывают каждый шов на его одежде. Дотошно, обстоятельно, возвращаясь к пройденному. Более того, в какой-то момент Маньяк осознал, что хочет, чтобы обыск продлился подольше. Но потом плечи его распрямились и открылось второе дыхание.

– Чист, Трюкач.

Маньяка бесцеремонно развернули лицом к залу. Рядом с ним, хмуро глядя себе под ноги, застыл Врубель.

– Хорошо, – раздался знакомый до боли низкий голос.

В центр некогда рыцарского зала из темноты вышел Трюкач. «Любит эффекты, подлец», – неприязненно подумал дайвер, осматривая и огромное помещение, освещенное мягким светом горящих факелов, вставленных по старинке в отполированные до серебряного блеска кольца. Наверху выступал в зал второй ярус полукруглых декоративных балконов, огороженных ажурными периллами. Десяток мужчин бойцовыми собаками застыли в нишах, готовые по приказу босса порвать всех в клочья. Еще двое сопровождали Трюкача. Он сам остановился в нескольких шагах от Маньяка. В щегольски распахнутом вороте кожаной куртки по-прежнему таяла в облаке золотой пыли «пчела».

– Браво, Маньяк! – Трюкач подтвердил свои слова аплодисментами. Жидкими, впрочем. Так, ударил пару раз ладонью о ладонь. – Она жива?

– Где Аленка? – проигнорировав вопрос, хрипло спросил Маньяк.

– Русалка жива? – голос у Трюкача стал тверже. В серых глазах мелькнул огненный сполох.

– Проверь, – пожал плечами дайвер.

– Не сомневайся. Найдется, кому посмотреть.

– Я сделал то, о чем договорились. Дело за тобой.

– За мной не заржавеет.

– Ближе к телу.