Дела и случаи нестарой школьной девы

— Делаем выводы. Преступник, а Злата права, надо вещи называть своими именами, — женщина. Во всяком случае, та, что облила тебя кислотой. Не думаю, что в вашей школе действует целая банда, решившая испортить жизнь учительнице химии Ирине Сергеевне Дунаевой. Поэтому давайте остановимся на варианте, что это одна, сегодняшняя, злоумышленница.

Все согласно закивали. Даже Полина Юрьевна, не привыкшая играть вторую скрипку, смотрела на Андрея не как директор школы, а как обыкновенная испуганная женщина на сильного и умного мужчину.

— Как получилось, что не пострадало лицо, я понял. Руки спасли кожаные перчатки. Остальное — кожаный же плащ. А с шеей как?

— А я подбородком держала тетрадь со сценарием. У меня руки были заняты. Вот я её, пока дверь закрывала, и прижала подбородком.

Все невольно засмеялись, представив себе эту картину. Злата покачала головой:

— Да, Ириш, ну кто так делает? Ну что ты за жертва? Не повезло преступнице с тобой. Нормальные люди по школе в маске, шляпе, солнцезащитных очках, да ещё и с журналом, прижатым подбородком, не ходят. А ты — запросто!

— То есть за то, что Ирина цела и невредима, благодарим сейчас неожиданную плохую погоду и творческую увлечённость жертвы, — подвёл итоги Андрей, — какие есть соображения о личности преступницы?

— Андрей, а ты, случайно, никого недавно не бросал? — Полина Юрьевна внимательно, хотя и доброжелательно посмотрела на него. — Может, дело не в Ирише, а в тебе? Ей мстит оставленная тобой женщина? Ну, как счастливой сопернице?

— Полина Юрьевна! — вспыхнула и замахала руками Ирина. — Ну, какая счастливая соперница?! Всё началось, когда мы с Андреем ещё исключительно по имени-отчеству друг к другу обращались! И не знали почти друг друга!..

— Всё? Что всё?! — не понял Андрей. — Это что, не первый случай?

— Да в том-то и дело! — Злата сердито посмотрела на подругу. — Началось всё ещё в марте. На Ирину упала доска, ну, это ты хорошо помнишь, а потом покатилось, как снежный ком. Сначала её заперли в кабинете, а выйти сама она не могла, у нас замки изнутри закрыты заглушками. И просидела бы она в школе все выходные, если бы меня не понесло туалеты проверять.

Про туалеты Андрей не понял, но решил вопросы отложить на потом, догадавшись, что уборные в этой истории играют не главную роль. Поэтому он просто молча кивнул. Злата продолжила, гневно сверкая глазищами:

— Я её отперла. Велела подумать, кому она так могла насолить, но наша добрая душа покумекала, во всём обвинила себя саму и запретила мне искать виновника. Дальше — больше. Стали на Ирину писать анонимные кляузы в вышестоящие инстанции. Не к директору приходить с жалобами и просьбами разобраться, а сразу наверх. Жалоб было… Сколько, Полина Юрьевна?

— Три.

— Три! — гневно повторила Злата. — Спасибо нашей Полине Юрьевне, она Иришку в обиду не дала. Но ведь сам факт! Хотели жизнь Ире испортить. Ох, как хотели! Четыре года она работает, никогда никаких нареканий не было, а тут вдруг посыпались. Я уверена, что это не от родителей наших детей. Мои, например, в смысле, родители детей из моих классов, и прошлых, и нынешнего, Ирину Сергеевну обожают. И дети их тоже.

— Согласна, — кивнула Полина Юрьевна, воспользовавшись паузой, пока злая до нельзя Злата большими шумными глотками пила воду из стоявшего на столе стакана. Вода вообще-то предназначалась пострадавшей Ирине, но та к ней так и не притронулась. — Я тоже считаю, что эти, или эта жалобщица, раз уж мы решили, что говорим о женщине, имела целью не добиться справедливости, а именно насолить.

— Потом пропал журнал Ирининого десятого «Б». А это у нас, в масштабах школы, сродни катастрофе. После, вроде бы затишье было, месяца на два. И вот теперь началось по новой. В понедельник эта записка мнимого самоубийцы, а сегодня…

— Записка кого? — снова не понял ошарашенный Андрей.

— Ир, ты что, ему ничего не рассказывала?! — взвилась Злата.

— Нет, не хотела расстраивать, — виновато пробурчала Ирина. Подруга и жених дружно сверкнули очами и уставились друг на друга.

— Что там с запиской, Злат? Хоть ты мне расскажи, раз уж Ирина меня решила оберегать от всех волнений. Будто я не мужик, а будущая мамочка.

— Ира в четверг получила записку, — Злата порылась в своей сумке, вытащила конверт, а из него листок бумаги и по столу толкнула Андрею.

Симонов прочитал записку и молча вопросительно посмотрел на женщин. Снова ответила Злата:

— У Иры истерика случилась, я её еле успокоила. Мы поговорили и решили, что это точно не писал никто из наших детей, почерки не те. Да и коллеги, вроде бы, не должны быть причастны. То есть опять ничего не понятно. Все предыдущие случаи всё-таки можно отнести к разряду мелких гадостей. Но вот сегодняшнее безобразие уже ни в какие ворота не лезет.

— Ириш, а ты уверена, что в тебя плеснули именно кислотой, а не просто водой или ещё какой безобидной жидкостью? — потрясённый Андрей пытался обдумать все возможные варианты.

Ирина молча встала, сходила в комнату отдыха и вернулась, неся в руках поднос. Она поставила его на стол перед женихом и длинным пинцетом протянула ему маску лисы. Вернее, это он так решил, что именно её. Потому что краска вспучилась, пошла волнами, а кое-где повисла лохмотьями, и понять, кого ранее изображал кусок спрессованного картона, стало невозможно.

— Самое плохое, что кислоту взяли у меня в кабинете. — Покачала головой Ирина.

— А что, для опытов используют концентрированную кислоту?! — поразился Андрей.

— Для опытов почти всегда — нет. Но хранится-то она в концентрированном виде. Кстати, ты же знаешь, что наиболее опасны ожоги как раз разведёнными, а не концентрированными кислотами. Концентрированная же моментально коагуляцию белков вызывает, сразу плотный струп образуется, и ожог не углубляется. А разведённая кислота глубже проникает. Но вряд ли эта женщина, — Ирина не могла произнести «преступница», — знала об этом. Поэтому и плеснула концентрированную.

— Да, ты права на счёт глубины поражения. А почему ты думаешь, что плеснули всё-таки концентрированную?

— Да по тому, что её явно мало было. Как раз столько, сколько пропало. Развели бы — запросто пару раз могли плеснуть. А так она, когда я руками закрылась, попыталась ещё меня облить, да там уже несколько капель всего было.

Андрей мрачно покивал и снова спросил:

— Так где ты её хранила?

— В специальном шкафу под замком и под тягой.

— Тяга — это вентиляция?

— Да.

— Шкаф был взломан?

— Нет. Я бы ещё долго не заметила, если бы специально проверять не полезла, когда поняла, чем меня облили. Учебный год ведь закончился, я шкаф закрыла и благополучно забыла, собиралась после экзаменов всё посмотреть, подсчитать, сколько чего осталось, и решить, что для следующего года понадобится.