Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Дела и ужасы Жени Осинкиной
Шрифт:

— Мама у нее хорошая, добрая, а отец пьет сильно. А когда Юля себя объявила африканкой, стал еще больше пить.

— Ксень, а ты Юле веришь? — спросила Женя.

— А как не верить, если она на суахили свободно заговорила? Откуда ж она его узнала? У нас его тут никто не преподает. По английскому — и то одна только преподавательница.

— А что это за суахили?

— А на этом языке в Кении говорят. Трудный ужасно. Ни на какой не похож. Юлю в Новосибирск возили, в университет. Там один преподаватель ее проверял. Сказал — говорит, как на родном.

Потрясенная Женя молчала, усваивая

информацию.

— А вообще… она изменилась?.. Другая стала?

— Да не особенно. Вот только дождей теперь ужасно боится. Раньше мы с ней под дождем босиком бегали, по лужам плясали… А теперь как дождь — она прячется куда-нибудь, прямо дрожит. Нам потом географичка рассказала, что в Кении вообще все время жарко, а раз в несколько десятилетий — очень сильные дожди. Такие, что все-все затапливает, скот гибнет и люди — сотни людей гибнут…

— А можно с ней познакомиться? — робко сказала Женя.

— Да пойдем — сходим. Она дома должна быть.

…Обычный сельский дом выделялся разве что розовыми наличниками и немыслимой красоты тюльпанами под окнами. Круглолицая симпатичная Юля, гладко причесанная на прямой пробор, с толстой русой косой, закрепленной на конце красивой заколкой и перекинутой (видно, в селе завелась с недавних пор такая мода) на грудь, встретила гостей радушно.

— Что делаешь? — спросила Ксеня подружку.

— Рисую…

На столе лежал большой альбом и набор пастели. На листе взлетали, взмахивая бахромчатыми крыльями, розовые фламинго, тоже немыслимой красоты.

— Как здорово! — воскликнула Женя. — Ты срисовываешь откуда-нибудь?

— Нет, — застенчиво сказала Юля. — Я их помню. У нас их много. Они у озера Накуру живут, людей не боятся…

Тут в дом влетел Мячик.

— Уезжаем! — воскликнул он.

И Женя, с сожалением распрощавшись с Юлей, заторопилась.

Ксеня, провожая ее до машины, успела сказать, что месяц назад к Юле приезжал свататься кенийский принц, но она сказала, что подумает.

— Весь как шоколадка, но симпатичный — ужас! — тараторила Ксеня. — Высокий, стройный такой! Он только просил ее поскорей думать, потому что у них в Кении и так шестнадцать лет — это уже перестарок…

— А что такое перестарок?

— Ну если в девках засиделась, — засмеялась Ксеня. — Бабушка моя так говорит.

— А как они говорили-то?

— Так на суахили! Я ж тебе сказала! Она язык прекрасно знает, а откуда — неизвестно. Дальше Сибири никуда не выезжала, за границей еще не была…

Женя распрощалась с Ксеней, заняла свое место в машине и в глубокой задумчивости отправилась дальше и дальше по неведомой ей прежде Сибири. Она чувствовала, что увидит и услышит здесь еще и не такое.

Глава 43. На сцене появляется Тося. И очень своевременно

Тосю подобрали ночью, на подходах к Алтаю.

Огромный пес с большой круглой мордой, весь в репьях, мелких сучьях и прочей лесной дребедени, ясно указывающей на то, что он не сутки и не двое провел в лесу, выбежал прямо под свет фар, как только Саня с Лешей остановились, чтобы в очередной раз попинать колеса.

— Но,

не балуй! — крикнул Саня, как лошади, на всякий случай загораживая лицо локтем.

Но никто не успел опомниться, как пес прыгнул передними лапищами на грудь Жени, еле удержавшейся на ногах, и мгновенно вылизал ей все лицо.

— Ты что, с ума сошел! — обиженно крикнула Женя и полезла в машину за бутылкой воды. Собак она вообще не боялась — так была приучена папой с раннего детства.

А пес уже лежал перед ней на животе, распластавшись, и умильно глядел снизу вверх в буквальном смысле собачьими глазами. И пока Женя умывалась после выражения его чувств, он от полноты этих же самых чувств перекатился на спину и, согнув лапы, стал кататься из стороны в сторону, только что не говоря: «Вот я еще чего умею! Только не сердись!»

При ближайшем рассмотрении пес оказался псиной — и сразу получил от Жени имя Тося.

Леша-Калуга уверенно определил, что это — щенок московской сторожевой.

— У моего братана в Калуге точь-в-точь такой. Сторожит хорошо. Эта-то — щенок еще. Месяца три-четыре.

— Как — щенок?! — воскликнула Женя. — Такая огромная?

— А ты что думала? Московская сторожевая — она и есть московская сторожевая. Говорят, волка может один на один взять. А про бандита и не говорю.

— Возьмем ее с собой? — неуверенно спросила Женя.

— Ну, до Алтая, пожалуй, возьмем. А там пристроим кому-нибудь.

— Нет — насовсем возьмем! В Москву!

Разумная Женя на глазах превратилась в маленькую девочку.

— А мать-то в Москве тебя с ней не выгонит?

— Нет! Папа давно хотел собачку завести.

«Афганцы» захохотали, переглядываясь.

— То — собачку! А этому псу — ему не меньше килограмма — ну не мяса, хоть костей — в день надо.

Саня махнул рукой.

— Ладно, Калуга, возьмем пока — там видно будет.

— Где видно-то будет? По домам, что ли, пристраивать пойдем такую собачку?

— Да пристроим, Калуга, не боись!

Самое замечательное было то, что именно при этих словах Тося, явно удостоверившись, что короткая дискуссия закончилась пока что в ее пользу, прыгнула в машину в открытую заднюю дверь. Там ее — рот до ушей — ждал уже Мячик. Он вопрос о праве на Тосю не поднимал — в Оглухине несколько псов уже считали его своим хозяином, и матери его только Тоси и не хватало в их дворе.

Но Женя помешала встрече — она ловко схватила псину за задние лапы и с трудом выволокла обратно.

— Сначала в порядок себя приведи, — пыхтя, приговаривала она и стала большой влажной тряпкой, которая лежала у нее, будто нарочно заранее для этого именно случая приготовленная, в полиэтиленовом пакете, обтирать Тосе поочередно все четыре лапы и громко удивляться, какие же они огромные. По ходу дела Женя еще старалась выдирать из длинной, основательно свалявшейся шерсти репьи.

— Ну, всех репьев тебе не обобрать, — философски заметил Леша. — Она их по лесу неделю, наверно, собирала. Давай-ка лучше колбасу старую ей отдадим — для человека она уже не больно подходит.

Поделиться с друзьями: