Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
В романе Екатерина называет вдовствующую герцогиню Норфолк «grandam». Это слово происходит от французского «grande dame» и является архаической формой слова «бабушка», но также означает женщину-предка или старую женщину, так что оно показалось мне подходящим для обращения к неродной бабке.
После того как учитель музыки Генри Мэнокс был с позором изгнан из дома вдовствующей герцогини, о нем сказано, что он стал наставником детей лорда Беймента, жившего неподалеку в Ламбете. Однако в списке пэров того времени не упоминаются ни лорд Беймент, ни даже лорд Бомон.
Бетричси — это устаревшее написание Беттерси.
Подробности отношений Екатерины с Генри Мэноксом, Фрэнсисом Деремом и Томасом Калпепером взяты из показаний свидетелей, собранных к моменту ее низложения. Я выстроила
Марильяк утверждал в 1541 году, что отношения Екатерины с Фрэнсисом Деремом длились пять лет, но, вероятно, он имел на этот счет неправильные сведения. Сама Екатерина заявляла, что их связь длилась от трех до четырех месяцев, примерно с октября 1538-го до января 1539 года. Но все же она лгала в других своих показаниях (к примеру, о ключах герцогини) и, без сомнения, считала благоразумным преуменьшить длительность и серьезность этой любовной связи. Ее слова о том, что она провела с Деремом больше ста ночей, предполагают более долгие отношения, как и упоминание о клубнике, которую тот приносил; это явно не соответствует сезону, когда, по ее словам, происходили их свидания.
Долгое время историки, пишущие о Екатерине Говард, полагались во многом на цветистые описания ее жизни из анонимной «Хроники короля Генриха VIII», или «Испанской хроники», под каковым названием это сочинение обычно фигурирует. Оно охватывает период с 1537 по 1549 год, и большая его часть написана до 1550-го. Известно, что автор этого сочинения был приятелем императорского посла Юстаса Шапюи, но не слишком близким. Судя по содержащимся в хронике сведениям, он жил при церкви Святой Екатерины около Тауэра. Его труд полон вопиющих неточностей; в нем почти нет дат, и хронология событий нарушена до такой степени, что Екатерина Говард названа там четвертой женой Генриха VIII, а Анна Клевская — пятой. Однако автор хроники лично был свидетелем некоторых событий, что делает его книгу ценной, хотя очевидно, что большая ее часть основана на недостоверных слухах и сплетнях.
Испанский хроникер излагает сфальсифицированную историю о любовной связи Екатерины с Калпепером, преувеличивает значение некоторых событий и безнадежно искажает факты. Именно он стал источником, по которому цитируется речь, якобы произнесенная Екатериной с эшафота, где она заявляет: «Я умираю королевой, но предпочла бы умереть женой Калпепера». Однако это резко противоречит свидетельствам тех, кто присутствовал на казни. Творчески переосмыслив, я использовала один или два отрывка из «Испанской хроники», но в остальном избегала обращений к ней как к надежному источнику.
Существует достоверное свидетельство того, что Екатерина и Калпепер были влюблены друг в друга до того, как Генрих VIII решил взять ее в жены. Мольба Калпепера к Екатерине о том, чтобы она сообщила Генриху об их намерении пожениться, взята из «Испанской хроники». Его болезнь после брака задокументирована в более надежных источниках.
Кажется, Калпепер действительно совершил изнасилование и убийство. 10 мая 1542 года, когда о позорном поведении Калпепера уже стало широко известно, Ричард Хиллс, лондонский торговец, державшийся радикальных религиозных взглядов и убежавший ради безопасности за границу, в Страсбург, выражал возмущение в письме к немецкому реформатору Генри Буллингеру, что «одним из тех, кого сперва повесили, а после обезглавили и четвертовали за прелюбодеяние с королевой, был некто из числа камергеров короля, и два года назад, или даже меньше, он изнасиловал жену смотрителя парка в лесной глуши, тогда как, жутко пересказывать это, трое или четверо его самых распутных слуг держали ее. Это злодеяние, несмотря ни на что, король простил ему, после того как жители деревни схватили его за это преступление, а также за убийство, совершенное им в попытке сопротивляться, когда они приступили к нему, пытаясь задержать».
Мы не знаем, где произошли эти события, так как
не имеем никаких иных подтверждающих свидетельств, но, вероятно, их можно датировать 1539 или 1540 годом. Имя виновного в письме не названо, и предполагалось, что преступником был брат и тезка Калпепера, служивший у Томаса Кромвеля, однако Хиллс ясно говорит, что это был слуга короля, казненный за прелюбодеяние с Екатериной Говард. Он ошибся в деталях: Калпепер не был повешен, выпотрошен и четвертован, его только обезглавили, и он не был камергером короля, но служил джентльменом в личных покоях. Однако жившему за границей Хиллсу простительно путаться в должностях и подробностях казни. Таким образом, человек, виновный в изнасиловании, — это почти наверняка Калпепер. Примечателен и тот факт, что отец и мать оба исключили его из своих завещаний, составленных после вероятной даты совершения преступлений. Вызвано ли лишение наследства тем, что родители ужаснулись, узнав о содеянном сыном? Или они считали, что благодаря щедрости короля их отпрыск и без того хорошо обеспечен?Правительство Генриха VIII негативно относилось к изнасилованиям и убийствам. В 1540 году был издан акт, лишающий виновных в таких преступлениях права искать убежище. Убийцы и насильники обычно исключались из общего королевского помилования, даруемого Генрихом, кроме одного случая в 1540 году, когда изнасилование не вошло в список исключений. Возможно, Калпепер получил прощение наравне с прочими помилованными, несмотря на то что убийство в числе исключений оставалось. В его случае убийство могло быть рассмотрено как непреднамеренное; после 1533 года суды имели возможность оправдать любого, кто лишил жизни человека, пытавшегося убить или ограбить его самого.
Практика монарших помилований отдельных лиц во времена Тюдоров получила более широкое распространение; такие прощения, случалось, даровались и виновным в изнасиловании и убийстве. Если Генрих простил Калпепера, постельничего, которого очень любил, очевидно, он был согласен держать у себя на службе насильника и убийцу, имевшего возможность часто общаться с королевой. Вероятно, как написано в романе, Калпепер убедил Генриха, что его действия представили в неверном свете.
Учитывая, что Калпепер приобрел такую печальную известность, удивительно, почему ни один другой исторический источник не упоминает об этом прощении за изнасилование и убийство. Если Хиллс слышал об этом, другие тоже должны были, и можно было бы ожидать, что упоминания обнаружатся в отчетах послов. Вероятно, Хиллс передавал слухи, преувеличенные молвой, и преступление не было таким серьезным, как он описал.
Почти нет сомнений в том, что Дерем заключил предварительное соглашение о браке с Екатериной, хотя сцена, во время которой он заставляет ее дать обещание, вымышлена. Помолвка расценивалась как обещание вступить в брак и считалась столь же обязывающей, как само бракосочетание; ее мог расторгнуть только церковный суд. Дерем утверждал, что он просил у Екатерины разрешения называть ее женой и она согласилась, пообещав называть его мужем, после чего у них вошло в привычку обращаться друг к другу таким образом, не стесняясь свидетелей. Этого, наряду с фактом интимных отношений между ними, было достаточно, чтобы считать их брачный союз вполне свершившимся.
В момент своего падения Екатерина была слишком наивна, чтобы сознавать: признанием в заключении помолвки она могла бы спасти себе жизнь. Раз она не могла считаться законной женой короля, то и в измене ее нельзя было обвинить, только в двоемужестве, при котором второй брак становится несостоятельным. Двоеженство и двоемужество расценивались прегрешениями духовными, и ими занимались церковные суды, имевшие право объявлять браки недействительными; до 1604 года такие этические проступки не считались преступлением. На это можно возразить, что сокрытие заключенной ранее помолвки, в случае Екатерины Говард, являлось недонесением об измене, так как ставило в опасность чистоту крови наследников короля, но наказанием за это было только заключение в тюрьму. Составленный из реформистов Совет понимал это и после первичного допроса, проведенного Кранмером, намеренно старался не дать Екатерине шанса признаться в заключении помолвки.