Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12

— Потому что, когда просфору, Тело Христово, кладут на алтарь, происходит чудо, — отчеканила Кэтрин, мысленно задаваясь вопросом: а сама-то она еще верит в это?

— Нет никакого чуда! — Глаза Анны сияли. — Хлеб и вино — просто символы жертвы Христа. Остальное — папистские предрассудки.

— Многие набожные люди верят в Реальное Присутствие, — произнесла Кэтрин.

— Тогда позвольте спросить вас кое о чем! — воскликнула Анна. — Что, если кусочек освященного хлеба упадет на пол и его съест мышь? Вкушает ли мышь от благословенного Тела Христова? Спасена ли она?

Кэтрин встречала этот вопрос в теологических книгах. Он был популярен в дни реформ.

— Святой Бонавентура учит нас, что хлеб остается Телом Христовым только до тех пор, пока его используют как причастие.

— Это чистый софизм! — возразила Анна. — Прежде всего, сколько ни возлагай хлеб и вино на алтарь, они все равно не станут Телом Христовым.

— Прошу вас, говорите тише! — резко бросила Кэтрин. — Вы не должны произносить такие вещи открыто, особенно в моем доме.

— Но я делаю это, леди Латимер! Я открыто обсуждала эти вопросы в церквях и на рынках в Линкольншире. Церковникам это не нравится, и меня выставили, но они не нападали на меня.

— Значит, вам повезло. Скажите, для чего молодой женщине вроде вас заниматься этим? Вам сколько? Семнадцать? Восемнадцать?

— Да, но я призвана распространять истину. — Анна говорила с такой убежденностью, жаром и догматизмом юности, что Кэтрин поняла: ее не переубедить.

— Так зачем вы здесь?

— Муж выгнал меня из дому. Он католик и поддерживал недавний мятеж.

Симпатии Кэтрин склонились на сторону Томаса Кайма. Она тоже не желала иметь в доме человека, которого могут обвинить в ереси.

— Он никогда не любил меня, — развивала свою мысль Анна. — Бил, если я с ним спорила. Сказал, что я плохо влияю на наших детей.

— У вас есть дети?

— Да, двое. — Голос Анны стал задумчивым. — Я скучаю по ним, но не могу жить во лжи. Я уже думала о разводе. Хочу быть свободной и проповедовать Евангелие.

У Кэтрин голова пошла кругом. Развод? Это было нечто неслыханное и доступное одним богачам, потому что его давал только парламент. А что до проповеди Евангелия — это дело священников. Церковь быстро прочитает отходную над любым мирянином (особенно женщиной), замахнувшимся на то, чтобы опровергнуть ее учения. Однако внутренним чутьем Кэтрин понимала, что спорить с Анной бессмысленно, как и удерживать девушку от прямого пути к самоуничтожению.

— И как же вы добрались до Лондона? — спросила Кэтрин, решив не раззадоривать гостью насмешками над ее огульными утверждениями.

— Единомышленники дали мне денег на дорогу и помогли, — ответила Анна. — Я хотела попасть сюда. В Лондоне много протестантов, и я могу больше сделать как проповедница. У меня есть связи при дворе, вы знаете. Мой родной брат — королевский виночерпий, а сводный служит в личных покоях. Я планирую распространять Евангелие при дворе.

Кэтрин начала всерьез думать, что сидевшая перед нею женщина — сумасшедшая. Именно это она скажет, ради них обеих, если кто-нибудь спросит ее об Анне.

— И вы думаете, что я могу вам помочь? — неохотно проговорила она.

— Можно мне остаться здесь? — спросила Анна.

Вот так запросто.

Кэтрин отшатнулась, понадеявшись, что не слишком заметно.

— Боюсь, это невозможно. У нас сейчас гости, и мы скоро уезжаем в Нортгемптоншир на сбор урожая. — Только последнее было правдой.

— Ох! — Анна выглядела удрученной.

Кажется, она сама не понимала, о какой большой услуге просит и насколько невероятны сказанные ею вещи.

Кэтрин решила, что не поддастся чувству вины. Анна свалилась на нее как снег на голову со своими проблемами. Однако она не могла допустить, чтобы девушка провела ночь на улице и стала жертвой лондонских сводней и грабителей.

— Послушайте, Анна, я дам вам немного денег. Используйте их, чтобы вернуться к отцу. Улицы Лондона не вымощены золотом и не кишат протестантами. Если вы начнете проповедовать здесь, то попадете в беду.

— Мне не нужны деньги, миледи. И я намерена остаться в Лондоне.

— Тогда, боюсь, я ничем не могу вам помочь, — сказала Кэтрин, вставая. — Желаю вам хорошего дня.

Когда Анна ушла, Кэтрин опустилась в кресло и облегченно вздохнула, радуясь избавлению от нее. Что случилось с этими людьми — лордом Боро, Робертом Аском, Анной Аскью? Почему они считают себя абсолютно во всем правыми? Куда подевалась их способность понимать другие точки зрения? Нужно сохранять открытость новым идеям и взглядам. Многое представлялось Кэтрин разумным в доводах протестантов, но Анне меньше всего пристало быть защитницей этих идей. Своим узким взглядом на вещи и полным непониманием производимого ее словами эффекта она гарантированно обеспечит себе отвращение со стороны людей.

Кэтрин встала и пошла на винокурню готовить на зиму для Джона желе из айвы, он его очень любил. Ей было никак не отделаться от страха, который внушил ей визит Анны. Образы из давнего ночного кошмара преследовали ее. Слышал ли кто-нибудь их разговор? Не сболтнула ли она сама чего-нибудь лишнего? Кэтрин даже подумала, что стоит созвать слуг и сообщить им: она только что избавилась от незваной гостьи, которая немного не в себе, и любые странности, которые они могли слышать, им следует считать бредом сумасшедшей. Нет. Чем меньше слов, тем легче исправить дело. Эти мудрые слова часто повторяла ее мать. Она ничего не скажет даже Джону.

Сестра Кэтрин Анна расцвела. Уильям Герберт оказался превосходным супругом. Когда у них родился первенец, которого в честь короля назвали Генри, Кэтрин и Джон отправились навестить Анну во дворец Уайтхолл, где супруги жили в тесных, но вожделенных комнатах для придворных с видом на Темзу. Они повосхищались ребенком, маленьким крепышом, очень похожим на отца, и подарили ему серебряную погремушку, которую Кэтрин заказала у ювелира на Чипсайде.

Когда Генри наконец перестал голосить и заснул в своей колыбельке, а мужчины удалились в другую комнату поднять праздничный тост, Анна села в постели и повернулась к Кэтрин.

— Ты знаешь, что король собрался снова жениться?

— Нет!

Вот так сюрприз! Прошло два года после смерти королевы Джейн, и Кэтрин, как большинство людей, считала, что его милость теперь, имея сына, не рискнет вновь пуститься в опасное плавание по штормовым морям супружества.

— О его намерении объявили на этой неделе. Он женится на германской принцессе, которую зовут Анна Клевская. И я буду придворной дамой!

— Это прекрасная новость. — Кэтрин улыбнулась. — Но как же юный Генри?