Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Ащ! Маркел встал и затоптал огонь. Видение пропало. Маркел опять лёг на кошму и ещё долго лежал, думал, а потом заснул. Что ему снилось, он не помнил.
А утром пришла Сорни-эква, она была одета в свои обычные простые одежды, и сказала, что ей приснился Чухпелек, он сказал, что старики послали его сказать, что надо готовить пурлахтын и приглашать гостей.
– А что такого случилось, – спросил Маркел, – почему вдруг такая спешка? Ещё не пролетала белая гагара, а мы уже готовимся!
– Старикам лучше знать, – сердито ответила Сорни-эква. – А ещё мне очень не нравится то, что ты стал много спрашивать и мало отвечать. Может, тебя пора убить?
Маркел насупился и ничего на это не ответил. Он встал, взял бубен, надел сетку на лицо и вышел из пещеры на лёд. Небо было затянуто тучами, выл ветер, пуржило. Маркел запел приветственную песню и пел её долго, потому что в этой песне
В пещере было тихо и сумрачно. Сорни-эква сидела за едва теплящимся щовалом и сердито смотрела на Маркела. Маркел опустил голову.
– Ты сегодня плохо пел, – сказала Сорни-эква. – Смотри, не гневи меня!
После встала и ушла. Маркел сел к щовалу и сидел всю ночь, подкладывал щепки в огонь и молчал.
Утром он опять пошёл на реку и весь день пел и плясал, но старики опять не отозвались. И Сорни-эква опять гневалась. И так продолжалось ещё восемь дней.
И только на девятый день, когда Маркел уже совсем отчаялся, старики вдруг едва слышно ответили, что они придут. Это было очень радостно! Маркел поднялся и пошёл, почти что побежал в пещеру.
Пещеру опять было не узнать. Теперь вдоль неё тянулась длинная-предлинная кошма, шагов почти на сто, не меньше, и она вся была уставлена мисками, чашками, дощечками с различными сытными угощениями и хмельным и дурманным питьём. Кучкупы, с босыми ногами, ходили по кошме и разносили миски, а служанки стояли в углу и только смотрели на это, так как женщинам нельзя даже близко приближаться к застолью, приближаться можно только Сорни-экве, потому что так велел Владыка Неба. Мало того, она будет сидеть на самом почётном месте, в середине стола, и все будут на неё смотреть, и делать то, что будет делать она. А пока она стояла возле щовала, наблюдала за кучкупами и недовольно морщилась. Старая она стала, ворчливая, подумал Маркел, надо её убить, наверное, и самим всем заправлять. И разве бы не заправили?
Только Маркел так подумал, как Сорни-эква сразу повернулась к нему. Маркел тут же подумал: Владыка Неба очень любит Сорни-экву, как родную дочь, и никогда не даст её в обиду. Услышав такие его мысли, Сорни-эква сразу успокоилась и повернулась в другую сторону.
А Маркел вышел из пещеры, встал на открытое место, снял рукавицу, выставил вверх палец и начал ждать. Сперва он ничего не чувствовал, а потом стал чувствовать, что к ним со всех сторон едут гости. Одни из них были уже совсем близко, другие ещё совсем далеко. Маркел начал бить в бубен и приплясывать. Потом начал петь. Ветер становился всё сильней, свистел в ушах, мёл снег, мороз обжигал. Но Маркел не закрывался! Маркел стоял прямо, бил в бубен и пел. Из пурги показались олени, Маркел никогда их раньше не видел, или, может, видел, но забыл. Олени тащили нарты, в нартах сидел древний старик. Маркел не помнил, как его зовут, Маркел просто крикнул «О!» и поклонился старику, и перехватил оленей за постромки. Олени встали как вкопанные. Маркел протянул старику руку. Старик её оттолкнул и сам сошёл с нарт, и сам пошёл к пещере. Там, при входе, его встретили кучкупы и проводили дальше. А тем временем из пурги показались ещё одни нарты, тоже запряжённые оленями, потом ещё одни, потом ещё. С нарт сходили старики, а иногда и молодые, и всё это были князья в дорогих шлемах и кольчугах, одни были в крови, другие нет. Никого не нужно было провожать, все хорошо знали дорогу. Маркел уже не подходил к подъезжавшим нартам, а только бил в бубен и восклицал «О!», и гость проходил мимо него к пещере.
И ещё: Маркел никого из них не называл по имени, потому что гость иначе мог подумать, что его здесь забыли, и Маркел теперь напоминает. Ну а если говорить на прямоту, то Маркел и в самом деле многих из них не узнавал, потому что по большей части это были древние старики с почти одинаковыми морщинистыми лицами и тонкими седыми косами, в старых поржавевших шлемах и в таких же поржавевших кольчугах, поверх которых были накинуты длиннополые распахнутые шубы, почти у всех медвежьи.
И все держали в руках сабли, как будто готовились к битве. Да, может, они и правы, думал Маркел, глядя на старые заржавленные сабли, кто знает, время нынче неспокойное, женщины рассказывают о разных дурных приметах, о которых говорят в ближних становищах. Да и само время сегодняшней встречи – это разве не дурная примета? Где это такое слыхано, чтобы наши предки собирались на пурлахтын ещё до того, как пролетит белая гагара?!И только Маркел так подумал, как подъехала простая собачья упряжка, и с неё сошёл Чухпелек. Он тоже был в кольчуге и в шлеме, в распахнутой шубе. Увидев Маркела, он заулыбался и сказал, что рад его видеть.
– А я, – сказал Маркел, – не очень рад, что вижу тебя здесь.
Чухпелек снял рукавицу, провёл рукой по горлу и спросил, не видел ли Маркел Лугуя.
– Нет, не видел, – ответил Маркел. – А что у вас случилось?
Чухпелек только махнул рукой и прошёл дальше. Подъехала ещё одна упряжка, с нарт сошёл очень дряхлый старик, посмотрел на Маркела так, как будто в первый раз его видит, сердито хмыкнул и прошёл к пещере.
Потом приехало ещё много гостей, одних Маркел знал хорошо, других не очень, третьих совсем не знал…
А после приехал Сенгеп. Увидев Маркела, он очень обрадовался и сказал, что не уедет отсюда до тех пор, пока не получит Маркелову, конечно, он сказал, Коалас-пыгову, голову.
– Ты лучше бы о своей голове позаботился! – сердито ответил Маркел. – Кто это её тебе так косо отрубил? Урусуты?!
– Не тое дело! – воскликнул Сенгеп, утёр кровь с горла, развернулся и пошёл к пещере.
Потом приехало ещё много гостей, но теперь они подъезжали всё реже и реже. А потом и вовсе перестали подъезжать. Маркел поднял вверх руку, подождал – и ничего не почуял. Тогда он опустил руку, кратко бухнул в бубен, выкрикнул заветное слово – и пурга сразу усилилась, нарты с охраняющими их кучкупами исчезли в снежном вихре. Вот теперь они раньше времени никуда не денутся, с удовлетворением подумал Маркел, развернулся и тоже пошёл к пещере.
В пещере было непривычно светло, и Маркел увидел сразу всю кошму, от одного края до другого, вдоль кошмы сидели старики, а кое-где и молодёжь, залитая кровью, и все они не спеша, но и безостановочно ели. И это правильно, подумал Маркел, люди приехали издалека, проголодались и замёрзли, сперва их надо накормить и обогреть, а уже после предлагать им другие развлечения. Маркел посмотрел на Сорни-экву. Она, как всегда, ничего не ела, и даже не смотрела на гостей, а просто смотрела прямо перед собой, на голую стену. Маркел, помнится, как-то спрашивал, почему она так делает и что она там видит, и Сорни-эква на это ответила, что она ничего там не видит, да и не хочет видеть, а хочет просто ни о чём не думать. Вот лучше бы сейчас, тут же подумал Маркел, она бы ещё ничего не говорила!
Только Маркел так подумал, как Сорни-эква посмотрела на него. Маркел усмехнулся, он знал, что сейчас нужно подумать о том, что ей понравится, и она сразу успокоится, Маркел всегда так поступал…
А тут, наоборот, подумал: тебя нужно убить, ты старая и толстая, и ты уже не можешь давать правильные ответы, а те ответы, какие ты даёшь нашим князьям, приносят им только вред, посмотри хотя бы на Чухпелека!
А ты посмотри на себя, подумала ему в ответ Сорни-эква, сними сетку и посмотри, почему ты не снимаешь?! И она заулыбалась, очень широко. А Маркелу почем-то стало очень страшно. Он взялся за сетку, но тут же отдёрнул руку и подумал: не пугай меня, чем ты меня можешь напугать, если я уже и так на пурлахтыне, а, значит, я мёртвый?! Э, подумала в ответ Сорни-эква, смерть – это ещё не самое страшное, что может с нами случиться. А что, спросил Маркел. А вот, начала было отвечать Сорни-эква…
Но тут на кошме, неподалеку от Сорни-эквы, послышалось какое-то движение и громкий, резкий разговор. Все перестали есть и повернулись посмотреть, что там случилось. Маркел тоже повернулся и увидел, что это двое очень старых князья пытаются удержать сидящего рядом с ними не такого уже и старого князя, который может всего только в десятый или двадцатый раз приезжает на пурлахтын. Ну, это не беда, подумалось Маркелу, сейчас или князь сам уймётся, или кучкупы выведут его с кошмы… Но тут Маркел ещё раз присмотрелся и узнал, что старый буян – это не кто иной, как Пынжа-князь, отец братьев-князей Лугуя и Чухпелека. И ещё: Лугуя на этом застолье не было, а вот Чухпелек сидел неподалёку от отца и теперь тоже порывался встать, но и его пока что удерживали. Ащ, с досадой подумал Маркел, только этого ещё здесь не хватало, и трижды громко бухнул в бубен. Все сразу замолчали и остановились, и князь Пынжа вместе с ними тоже. А Сорни-эква в наступившей тишине сказала: