Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
С этими словами князь Семён показал у себя на ладони маленькую головешку и спросил:
– Эта?
– Да как сказать, – начал было Маркел…
– Скажи как есть!
Маркел молчал.
– Котька! – громко позвал князь Семён.
В дверь вошёл Котька, опять с бумагой и пером, и сел у двери к столику.
– Читал я его вчерашнее писание, – сказал князь Семён уже не таким грозным голосом. – И болтовню твою вчерашнюю слушал, добрые люди передали. Но что нам те добрые люди? Мы хотим сами всё услышать и в дело подшить.
Тут он кивнул Котьке. Котька заскрипел пером, записывал вроде того, что лета 7104-го от Сотворения
Или уже бывший стряпчий, подумал Маркел, нет, всё-таки пока что ещё нынешний…
– Ну! – строго сказал князь Семён. – Начинай!
И Маркел начал – подробно, обстоятельно, рассказывать про всё-всё-всё, и рассказывал долго, князю Семёну дважды приносили перекус, а Котька так же дважды перекладывал перо из правой руки в левую и обратно, а Маркел всё рассказывал и рассказывал, ничего не пропускал, только опять не стал рассказывать про то, как он служил шайтанщиком при Великой Богине, а сразу перескочил на то, как он вернулся к Ермоле…
Ну и так далее и далее и далее. Так что если кому хочется узнать подробнее, то дальше смотри Разбойные бумаги за 7104 год, короб восьмой, связка девятая, там всё хранится в целости-сохранности, приходи и спрашивай, тебе покажут.
А всем остальным просто скажем, что дальше у них было вот что: выслушав Маркела, князь Семён крепко задумался и думал долго, а после сказал, что Маркел пока свободен, но всё равно чтобы никуда не уезжал и не уходил, а всё время был бы под рукой.
Маркел пришёл домой угрюмый, неразговорчивый, лёг спать…
И ему приснилась Золотая Баба. Она сидела возле щовала, но это был другой щовал и другая пещера, да и сама Баба была какая-то немного не такая. Она смотрела на Маркела и молчала. Маркелу стало зябко, он проснулся, разбудил Параску, и та сразу разгадала сон: это, она сказала, ваша Баба не сгорела, а живая и здоровая вернулась к своему Студёному морю, нашла там себе новое тайное место, а на старом её не ищите, не то хуже будет, в другой раз она всю Москву спалит! Маркел задумался. Параска повернулась на другой бок и опять заснула, а Маркел ещё долго не спал, лежал и думал над её словами.
На следующий день Маркела опять позвали к князю Семёну. На этот раз князь Семён был не один, а с ним сидел Щелкалов.
– Ну что? – спросил князь Семён. – Надумал что-нибудь?
– Я-то нет, ничего не надумал, – ответил Маркел. – А вот моя Параска надумала.
И рассказал про свой сон и про то, как Параска его разгадала. Бояре переглянулись, помолчали, и князь Семён сказал:
– Дурь какая!
А Щелкалов прибавил:
– Вот что значит слушать баб, хоть наших простых, а хоть и золотых вогульских!
– Винюсь, – скромно сказал Маркел.
– Но, – продолжал Щелкалов, – что нам та Баба?! Мы же не для того тебя туда посылали, чтобы ты нам оттуда баб возил, а чтобы тамошние князьки одумались и перестали раздавать ясак налево и направо. И вот тут, я чувствую, дело вскорости пойдёт на лад. Славно Волынский их прищучил! Да и кто такой Лугуй? Это же, как теперь всем известно, мы тогда не Лугую грамоту на княжение давали, а его брату Чухпелеку. А если так, то не Лугуй, а Чухпелек законный князь вогульский, а если он уже преставился, то на его место надо его старшего наследника садить, а таковым, как мы знаем, является его сын Артанзей, младенец двух лет от роду.
Поэтому теперь вот что: мы даём тебе грамоту на Артанзеево имя, и ты завтра едешь в Куноват, и срочно!Маркел зажмурился. В боку опять резануло. Маркел пошатнулся.
– Э! – сказал Щелкалов очень недовольным голосом. – Что это такое?! – Повернулся к князю Семёну и продолжил: – Чего это у тебя люди такие хлипкие? Ну и ладно, и не надо, своего пошлём. – И, повернувшись к Маркелу, закончил: – А ты иди, иди, без тебя разберёмся.
Маркел вышел и пошёл домой.
После он от Котьки слышал, что в Куноват послали другого человека, из Посольского приказа. А ещё после слышал, что остяки и вогулы выплатили в срок весь ясак, и этому другому человеку, Ваньке Куцкому, за его усердие выдали двадцать аршин камки и достакан жемчуга окатного. Вот, в сердцах думал Маркел, было бы Нюське на приданое, князь Семён ему так и сказал, да ещё и посмеялся. Одно было у Маркела радостно – двадцать пятого марта, на Благовещение, Параска разродилась сыночком. А ещё через две недели, на святого Нифонта Печёрского, они понесли его крестить. Котька был крёстным, Демьяниха крёстной. Но только сошли во двор, как вдруг от ворот бежит Илья, кричит:
– Маркел! Маркел! Князь срочно зовёт к себе! Дело великое! Скорей!
И что ты тут будешь делать? Маркел побежал. А что тогда было за дело, об этом в другой раз расскажем.
А Золотая Баба? Нет, её больше нигде не видели. А если и подавали такие бумаги, что будто бы видели, то князь Семён грозно кривился и говорил, что такой Бабы на свете больше уже нет, сгорела, тому было много свидетелей, и мы с той поры такие дела к разбору не берём. А Щелкалов прибавлял:
– И правильно!
Сергей Алексеевич Булыга
Персидское дело
Глава 1
16 апреля 1593 года, в первый день Пасхальной седмицы, Маркел проснулся злой-презлой и сразу сел на лавке и долго молчал. После встал и заходил по горнице, опять молчал. Потом так же молча завтракал. Параска извелась, на него глядючи, но тоже за всё утро ни словечка не промолвила, потому что знала, что Маркел не любит, когда в доме шумно. Потом соседкам говорила: он как чуял!
А тогда вдруг прибежал Егорка, приказный посыльный, и сказал, что князь Семён велит срочно идти на службу. Маркел ещё сильнее почернел, но ничего не ответил, собрался и пошёл. Параска смотрела ему вслед, кусала губы.
Да! А служил Маркел в Разбойном приказе стряпчим. Ходить на службу ему было близко – по Кремлю, от князя Семёнова подворья через Соборную площадь к Приказным палатам, а там третье крыльцо налево, на второй этаж. Ведал Разбойным приказом князь Семён Михайлович Лобанов-Ростовский, сын князя Михаила Борисовича, матёрого душегуба опричного, как он сам себя когда-то называл.
А вот теперь его сын князь Семён срочно велел подать к нему Маркела. И это назавтра сразу после Пасхи, между прочим, вот какая тогда была спешность! Что у них там такое стряслось, сердито думал Маркел, идя следом за Егоркой. Егорка ничего не говорил, и поэтому они всю дорогу прошли молча.
Поднявшись на второй этаж, Маркел зашёл к себе в палату, снял шапку и утёрся ею. В палате сидел один только Котька, младший подьячий. Увидев Маркела, Котька будто с удивлением спросил:
– Где это тебя пчёлы покусали?