Дела Разбойного Приказа-6королев Тюдора. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
Маркел молчал, только подумал: опять начинается, прошлый раз полдня прождал, и теперь тоже самое, эх, как не вовремя!
Но что тут можно было поделать? Ничего. И Маркел стоял и ждал. А тот человек, который привел его туда, сперва молча стоял и смотрел в боковое оконце на двор, а после сел на ступеньку и снял шапку, и так и сидел, о чем-то думая и время от времени вздыхая. А Маркел ни о чем не мог думать! Да у него частенько так случалось, думал он, что вот, кажется, стой себе (или когда сиди себе) и ничего не делай, а только думай, а вот не думается же! То есть думается только об одном – что он напрасно тратит время вместо того, чтобы делать дело. Так и сейчас, думал Маркел, боярин стоит службу в Спасе – и пусть себе стоит и дальше, а Маркел мог бы пока что сбегать к красному крыльцу да там похлопотать
Но тут, как раз на этом месте, внизу послышался шум, и тот человек сразу вскочил, сказал: идут – и Маркел тоже снял шапку, которую было надел, и они оба отошли к стене и там замерли, как два болвана.
А снизу послышались шаги, а после показались оба, Михаил и Григорий, Нагие, а за ними шла их дворня, Маркел и тот человек им низко поклонились, а после распрямились уже только тогда, когда Михаил с Григорием дошли до них. Михаил Нагой сразу узнал Маркела и сказал:
– А, это ты! Хорошо, что ты здесь. Хочу с тобой поговорить. Так что никуда не уходи, жди здесь. А мы сейчас немного пообедаем, и я тебя позову.
И Михаил и брат его прошли дальше. А после прошла и их дворня, и та дверь в сени за ними закрылась. Опять стало тихо. Эх, только и подумал Маркел, да что тут скажешь! И всего только и сделал, что опять надел шапку. А тот человек, при котором он был, опять сел на ступеньку и еще громко зевнул. А после совсем затих и не шевелился. Может, он и в самом деле заснул, думал Маркел, сердито поглядывая на него сверху вниз, потому что самому ему сон даже на ум не шел. Да и ничего другого тоже не шло, была только одна досада и лезла другая дрянь, а из толковых мыслей подумалась всего только одна – что если Андрюшки тогда в корчме не было, когда Авласка к нему приходил еще во время службы в ту субботу, за час до того, когда царевича зарезали, то Андрюшка вполне мог быть тогда в кремле, а то даже в самих царицыных хоромах, потому что, а что, а нужно было человеку, принес лечебной водицы, царевичу она очень нужна, она ему помогает, сама царица часто говорит позвать Андрюшку: царев дьяк напустил на царевича порчу, а травник Андрюшка ту порчу снимает – прямо как рукой берет и вон ее, – вот как царица, небось, говорила, и вот как тогда думал Маркел, вместо того чтобы, взявши Авласку, идти и искать Андрюшку. Да, а что, без Авласки никак, тут же дальше подумал Маркел, усмехаясь, вчера Тит же говорил, что Авласка знает, где искать Андрюшку, который, как все говорят, пропал неизвестно куда еще в тот день, когда царевича зарезали. Тит, еще раз подумал Маркел, закрыл глаза и представил, какой он из себя. И еще представил (правильнее, вспомнил), как изменился в лице Евлампий, когда Тит назвал себя Титом. И за это Тит его и отравил, тут же само собой подумалось. А что, дальше подумал Маркел, а нечего было рожу кривить, если тебя об этом не просили, да и не отравил бы Тит – так прибил бы Фома, а это чем лучше? Да ничто ничем не лучше, уже в сердцах подумал Маркел, а не водился бы ты, Евлампьюшка, с такими приятелями, так был бы жив. Ну да, подумал Маркел дальше, не водился бы Евлампий с кем попало – то и не был бы кабацким головой! Подумав так, Маркел даже сердито крякнул и даже кулаком махнул. Тот человек от этого аж встрепенулся и поднял на Маркела голову. Но Маркел уже стоял как ни в чем не бывало и молчал.
Так он промолчал еще немного, думая опять о том же самом, а после вдруг раскрылась дверь, из нее вышел сердитый сторож и тоже сердитым голосом сказал:
– Маркел Косой, ты где? Тебя боярин заждался!
И Маркел, быстро сняв шапку, быстро пошел за тем сторожем в дверь. А дальше прошел через те сени, быстро глянул по углам, божницы нигде не увидел и тогда просто в уме трижды истово перекрестился, после чего уже вошел к боярину.
На этот раз боярин был один, то есть только Михаил Нагой, без брата. И одет он был не по-домашнему, а в шубу (летнюю) и при сабле. И не сидел он, а стоял и грозно смотрел на Маркела. Маркел же, как только вошел, сразу же отвесил ему низкий поклон, а после распрямился
и посмотрел прямо в глаза, но ничего ни спрашивать, ни просто говорить не стал. Михаил Нагой на это очень недовольно хмыкнул и сказал:– Дерзкий какой! Ну да и ладно, – сказал он сразу дальше. И велел: – Рассказывай!
– О чем? – спросил Маркел.
– О том, о чем ты за эти дни вызнал, о чем же еще! – сказал Михаил Нагой уже совсем в сердцах. – О другом мне мои люди скажут. Или грамоту пришлют от государя. А ты здесь для чего? И люди говорят, что ты уже узнал чего-то! Вон, Маша мне сегодня говорит, что ты знаешь, что Митю убили, и даже знаешь, кто убил. А мне такого ты не говорил! А ей сказал! Значит, узнал чего-то. Так скажи мне! Зачем от меня скрывать? Ну, говори!
Маркел подумал и сказал:
– Да ничего я не узнал. Откуда я узнал бы? Никто же ничего не говорит.
– Э! – строго сказал боярин и даже пальцем погрозил. – Со мной так не шути. А то я тоже могу пошутить. Знаешь, как с такими шутят?
Маркел кивнул, что знает.
– Вот то-то же! – сказал боярин Михаил Нагой. – А теперь скажи: зачем ты Андрюшку Мочалова ищешь?
– А что? – спросил Маркел. – Его искать нельзя?
– Нельзя, – сказал боярин. И тут же вдруг спросил: – Или тебе это кто-то велел?
– Как кто велел? – спросил Маркел.
– А так! – сказал боярин. – А вот сказали: Маркелка, а ну сбегай и понюхай, нет ли у нас там чего на Мишку. Это значит, на меня. Нет ли, спросили, чего? А ты сказал, что нет. А они сказали: а ты поищи, а ты, Маркелка, постарайся, а мы тебя за это не забудем. – Это он сказал кисельным мягким голосом. И тут же по-волчьи взревел: – Было такое, а?!
Маркел аж отшатнулся и сказал:
– Нет, не было.
– Нет, было! – сказал боярин. – Чую я, что было, было! Это Борис тебя сюда прислал, собака, а не Семен, что мне Семен, а вот Борис – этот моей смерти алчет, я это знаю! А я его алчу, да! И еще посмотрим, кто кого!
Вот что тогда вскричал боярин Михаил Нагой! Но тут же унялся, замолчал, утер лоб, а после даже усмехнулся и сказал:
– Только кому полслова пикни, понял?!
Маркел молча кивнул, что понял. Боярин заложил большие пальцы рук за пояс и на каблуках туда-сюда качнулся, после хмыкнул, развернулся и прошелся по хоромине к окну и от окна обратно, остановился, осмотрел Маркела сверху донизу, после посмотрел в глаза и сказал уже совсем спокойным голосом вот что:
– А, может, ты и вправду такой дурень, кто тебя знает. И ты ищешь Андрюшку, и думаешь, что он Митю убил. Да как он убил бы! Да и никому до этого уже давно нет дела, вот что! Понимаешь ты это или нет?
Маркел молчал. Тогда боярин сказал уже тише:
– Вот дурень! – И мотнул головой, и продолжил уже почти равнодушно: – И я тоже дурень, Маркелка. Я думал, они приедут, будут злодея сыскивать. А им злодей не нужен! Понял? Тут же такая радость: Мишка Нагой народ подбил, народ взбунтовался и убил государева дьяка, убил самосудом, и еще пятнадцать человек, радость-то какая, Господи! Давай Мишку в железа, давай его судить!
Тут боярин замолчал и грозно засверкал глазами. А после еще сердитей и быстрей, и уже подступив к самому Маркелу, продолжал:
– И вдруг ты, дурень, к ним туда же и кричишь: а еще там был колдун Андрюшка, Мишка с ним вместе ворожил, они хотели на государя напустить порчу и извести его, а пока что напустили порчу только на его младшего брата Димитрия и уморили его, хватайте Мишку – и на кол его, на костер! Так или нет, скотина?!
И тут Михаил Нагой уже даже схватил Маркела обеими руками за ворот и начал трясти его.
– Нет! Нет! – громко сказал Маркел. – Не погуби, боярин!
Боярин отпустил его и даже отступил на шаг. А Маркел стал сразу говорить:
– Да что же ты такое говоришь, боярин? Да кто же это скажет на тебя такое, что ты будто бы хотел своего родного племянника извести! Да у кого на это язык повернется?!
– Га! – громко сказал боярин, но уже совсем без зла, а только насмешливо. – Га! – сказал он еще раз. – Да у Борьки повернется, у кого еще! И он так скажет, и никто ему не поперечит. И возьмут меня под белы руки и закуют в железа. И отвезут в Москву, и там сперва помучают, а после еще помучают, а после я, слаб человек, скажу: было такое, было! И тогда меня на кол. Вот так!